Евгений Сартинов - Золото на крови Страница 18

— До ближайшего жилья двести километров, — Андрей ткнул в одну точку на карте. — И это база нашей артели, куда нам соваться нельзя. Можно еще податься на юго-запад, до следующей станции на железке. Это километров на двести дальше, но не это главное. Эта трасса напрашивается сама собой, и я думаю, что именно здесь нас и будут искать. Предлагаю податься на запад, — он провел тонкую линию карандашом. — И пойдем мы сначала на вездеходе, по руслу нашей Катуги. Ну, а дальше по обстоятельствам… Тем более что там нас встретят горы. Перебираемся через хребет, проходим вот это плоскогорье, снова горы, минуем их, а вот здесь уже истоки нескольких рек. Можно плыть куда годно. Можем использовать Витькин план: сделаем плот и поплывем на юг, вот по этой реке. И она прямиком выведет нас опять же к Транссибу. И там мы уже смело можем заявить в милицию на всю эту братию. Вообще-то я даже думаю, что стоит ехать со всем этим сразу в Москву. Там золото на стол и всех этих сук к ногтю.

— Ты что, хочешь забрать все золото? — удивился я.

— А ты как думаешь! — также удивился Андрей. — Что же его, этим козлам оставлять? Да хрен им!

Мы с Павлом переглянулись.

— Там тридцать шесть килограммов! — не мог успокоиться Андрей. — Мужики из-за этого желтого говна погибли. И теперь так просто отдать?! А ты как думаешь, Павло?

Богатырь забавно, домиком поднял свои густые брови, а потом спокойно заявил:

— Можно взять, почему бы и нет. Свое же, заработанное.

— Вот именно. Ты точно сказал, заработанное.

— Ладно, берем так берем, — теперь уже рассердился я. — Ты лучше скажи, сколько в километрах будет наш поход?

Андрей повертел в руках линейку и уже спокойно сказал:

— Ну, километров восемьсот будет.

Не знаю, как Павел, а я был в шоке. Белорус только спросил:

— И это все пехом?

— Господи, да почему пехом, — рассердился Лейтенант. — Я же русским языком вам говорю: сначала на вездеходе, в конце по реке и только в середине, по плоскогорью, пешком. Это одна треть пути, километров триста, не больше.

— Ну хорошо, а сколько это займет времени?

— Ну, максимум месяц, полтора.

Нельзя сказать, чтобы эта цифра добавила нам энтузиазма.

— Мужики, игра стоит свеч. Останемся здесь — мы трупы. А так у нас есть шанс, и неплохой, — продолжал убеждать нас лейтенант.

Обсуждение продолжалось еще минут пятнадцать. Наконец Андрей оборвал дискуссию:

— Нет, вы как хотите, можете оставаться, передайте от меня привет Рыжему и всем остальным мужикам: скажите, чтобы меня скоро там не ждали. Времени у вас осталось совсем ничего. Вы едете со мной или нет? — поставил Лейтенант вопрос ребром.

— Ну, куда ж мне деваться? — пожал я плечами. — Куда ты, туда и я.

Согласился и белорус:

— Ну шож, побегли.

Андрей сразу повеселел:

— Ну, тогда за сборы. Павел, на тебе вездеход. Проверь масло, залей солярку, бочку с собой, запасные «пальцы», траки… Ну, сам знаешь.

Отправив Павла, он обернулся ко мне.

— За тобой провизия. Там, в кладовой, я нашел совсем новые рюкзаки, выбери три получше и загрузи продуктами вездеход. Бери как можно больше, с запасом. Я вот список тут составил, посмотри. А я займусь одеждой и оружием.

Следующий час был заполнен жутчайшей суматохой. Мы старались забрать с собой как можно больше, и в конечном счете набралась такая гора, что впору было не нести на себе, а везти на «КамАЗе».

— Да, многовато, — озадаченно произнес Андрей. — Ладно, постарайся запихать все это в наш кабриолет. Сейчас главное — убраться отсюда, а потом уж все рассортируем…

Стоны Ивановича становились все громче и все страшней. Я не выдержал, зашел в домик, хоть и знал, что помочь ему уже не могу. Тело мастера била постоянная мучительная дрожь. Там, где кожа обгорела поменьше, висели черные лохмотья лопнувших пузырей, сочилась беловатая сукровица и гной. Обуглившиеся до черноты руки и ноги потрескались.

— Плохо, Иванович? — тихо спросил я.

Мастер повернул ко мне обезображенную огнем голову.

— Плохо, Юрка, плохо! Умереть бы скорей!

Он схватил мою руку своей горячей, шершавой ладонью и зашептал:

— Юрик, сынок! Пристрели меня, не могу я больше мучится! Пристрели, Богом прошу!

Я отчаянно мотнул головой:

— Не могу, Иванович, не могу. Прости ради Бога.

— Да ты пойми, ты же добро делаешь. Сколько я еще так мучится буду, пока не сдохну? За всю жизнь ни одной таблетки не съел, на больничном ни разу не был, не чихнул даже ни разу. Помоги мне, прошу тебя!

Я снова покачал головой, но он не отпускал моей руки. Выручил меня Андрей. Очевидно, он слышал слова мастера и с порога начал разговор совсем про другое.

— Слушай, Иванович, этот мешок с веревками вы для плота приготовили?

— Да… — признался тот, отпуская мою руку.

— А что так много?

— Да про запас. Мало ли где еще пригодятся.

Воспользовавшись случаем, я выскользнул из вагончика. Минут через пять вышел и Андрей.

— Отдал я ему пистолет, — шепнул он мне. — Лежит, на фотографию своей подруги смотрит. Из глаз слезы бегут…Ну, ладно, давай грузиться.

Он пошел было к вездеходу, потом, хлопнув себя по голове, чертыхнулся и снова обернулся ко мне.

— Совсем забыл, я же к тебе не за этим шел. На, обуй вот это, — и он кивнул на стоящие на пороге высокие армейские ботинки. Я мгновенно понял, что это обувь Олега Чигры. Только у него и у Андрея были такие ботинки. Мысль о том, что мне прийдется носить обувь покойника, неприятно поразила меня, и я энергично замотал головой:

— Нет, не надену! Ты что?!

— Надевай, говорю! — рявкнул на меня Лейтенант. — Ты что, хочешь в своих резинках по тайге топать? Это самоубийство!

Я посмотрел на свои тяжелые, литые резиновые сапоги, которые в бригаде недаром звали «говнодавами». Весили они каждый килограмма по два, не меньше, хлябали на ноге, так как были размера на два больше, и я прекрасно понимал, что не пройду в них по тайге пятьсот километров. Сжав зубы, я переобулся. Ботинки оказались удобными, но какими-то ледяными, словно в них навек поселился холод мертвеца.

— Что, жмут, что ли? — удивился Лейтенант, глядя на мою сморщенную физиономию.

— Да нет, все нормально, как раз по ноге. Угадал…

— Э, милый, — рассмеялся Андрей. — Знаешь, сколько через мои руки новобранцев прошло? А они ведь чаще всего и сами не знают, какой у них размер. Так что глаз у меня наметанный.

Хуже было с обувью у Павла. Такой же сорок четвертый размер ноги был только у Потапова, но тот сгорел вместе со своими сапогами. Под кроватью у Петровича Андрей разыскал парадные сапоги мастера новенькие, кирзовые, но на размер меньше.

— Не-е, — отмахнулся от него Павел. — Я в своих буцалах пойду, я привычен.

Стараясь запастись как можно большим количеством белья и особенно носков, Лейтенант устроил грандиозный шмон по чемоданам артельщиков. Вещи находи лись порой самые разнообразные и забавные. У Цибули нашлась новенькая колода порнографических карт, а у кого-то из механиков — полный парадный костюм, включая галстук и шляпу.

Мы переоделись во все чистое, натянули две пары носков, погрузили на вездеход все наше имущество и были готовы к походу. Оглядевшись по сторонам, Андрей еще раз просмотрел свой список и заявил:

— Ну, вроде все. Присядем на дорожку.

Посидеть нам толком не пришлось. Из вагончика конторы донесся хлопок выстрела. За суетой мы совсем забыли про Чапая, и все трое вздрогнули от неожиданности. Андрей поспешно поднялся, зашел в вагончик, и скоро вернулся с пистолетом в руках.

— Ну, что? Какое у нас сегодня число? — спросил он.

— Девятнадцатое августа, — припомнил я.

— Девятнадцатого августа тысяча девятьсот девяносто первого года мы тронулись в путь. Время десять часов тридцать минут, — торжественно провозгласил Лейтенант и махнул рукой в сторону вездехода.

Андрей и Павел залезли в кабину, я устроился в кузове, еле высвободив место среди барахла. Взревел дизель, машина, дернувшись, скатилась с обрыва. Вырвавшись на пологую речную галечную косу, вездеход взял курс на Запад.

НА РЫЧАГАХ

Соглашаясь с планом Андрея, я был уверен, что пешком мы пройдем лишь треть пути. Если бы я знал, что ожидает меня на самом деле!

Катуга была в общем-то речкой мелководной, и вначале нам удавалось идти по самому ее руслу, используя отмели и мелководье. Ничего этого я, конечно, не видел, маленькие окошечки в брезентовом тенте позволяли видеть лишь небо и качающиеся в такт езды кроны деревьев. То, что друзья мои были классными водителями, я знал давно, но сейчас убедился в этом еще раз. Машина то вставала на дыбы, то заваливалась набок, порой по шуму воды я догадывался, что мы движемся в воде по самую кабину. Время от времени они менялись местами, в самых ответственных местах останавливались, и один из них шел вперед измерять глубину. Часа через два Андрей придумал более действенный способ. Открыв верхний люк он уселся на кабину и уже оттуда корректировал движение вездехода.