Кирилл Казанцев - Черный трафик Страница 18

Хорошо, Антон даже улыбнулся от удовольствия. А если посмотреть на проблему с другой стороны? Евсюков рвется к власти, чтобы наложить лапу на браконьерскую добычу. Деньги очень большие, овчинка стоит выделки. Как поступит Евсюков? Будет озвучивать проблему? Обязательно! Будет афишировать свою борьбу с браконьерством? Конечно. А назовет ли главного злодея, докажет ли его вину, привлечет ли к суду мерзавца? Да хрен вам!

Логика простая, и тут с ней не поспоришь. Выведя главного преступника на чистую волжскую воду, Евсюков неизбежно разгромит всю его икорную империю, потому что для суда и приговора нужны доказательства. А ему не это нужно, ему доходы нужны. И что Евсюков? А Евсюков, как опытный политик, будет выдавливать подпольного икорного короля, собирать на него компромат, оказывать и изобретать новые виды давления, подбирать рычаги и искать у него кнопки. Цель? Захватить нетронутый подпольный бизнес. Или, скажем, с минимальными для бизнеса потерями.

Вот и получается, что Евсюков действует очень грамотно. Он всячески заигрывает со средствами массовой информации, с населением, общественными силами. Бичует чиновников и начальников, требует результатов. Но никогда и ни за что не тронет открыто главного злодея, чье место хочет занять. Теперь бы еще определить, кто противник Евсюкова. И помнить всегда, что Евсюков и его команда Антону не союзники и не помощники. Заподозрят о его истинной миссии, и он дня не проживет. Опасаться ему надо и «тех», и «этих».

А еще Антон понял, что из официальных источников ему владельца икорного бизнеса не вычислить. Не так все просто в районе, нет двух или более откровенных группировок, которые бы враждовали, делили что-то. Есть явление, и есть глава района, который его хочет под себя подмять. Вот и вся картина.

И путь у Антона один. Идти в народ, как бы опасно это ни было. Встречаться, беседовать. Кого-то запугивать, кого-то выручить, кого-то шантажировать, а кого-то посулами купить. Есть шанс, что кто-то проболтается и удастся нащупать конец ниточки. А потом уж тянуть аккуратно, осторожно, без рывков, чтобы не порвалась она, родимая. По человечку, по намеку разматывать и двигаться не спеша к цели, к пауку, который затаился в центре этой паутины.

Хорошо бы и с другой стороны одновременно зайти. Со стороны Евсюкова. Ведь он и его ближайшие помощники-подельники прекрасно знают, кто их противник. Причем по фамилии знают, в лицо. Но туда пути у Антона нет, и надежных контактов там не предвидится. Хотя кое-что наклевывается из почерпнутого в СМИ. Например, то, что не стал бы Евсюков публично возить мордой об стол полицейское начальство и начальника Рыбнадзора, если бы они были на его стороне. Подсказочка вам это, товарищ старший лейтенант. Не с ним они или вообще в стороне. А вот понять, не против ли они Евсюкова, стоит. Потому что тогда можно по их поведению и контактам понять, на чьей же они стороне, кто эта темная личность, которая тут правит бал.

Раннее утро на реке – это всегда благодатное время суток. В смысле ощущения благодати. Безоблачное небо и только-только появляющиеся над линией горизонта солнечные лучи. Тишина необыкновенная: ни шороха, ни всплеска, ни птичьего крика. А над рекой ведь на зорьке все так далеко слышится.

Где-то Антон вычитал, что каждая река пахнет по-своему. Волга пахла глубокими запахами, массивными. Это не запах мокрой речушки с лягушками. Это запах речной зелени, органики – жизни. В эти минуты предутренней тишины слышно, как река дышит. Откуда пришла эта тяжелая, основательная, хотя и невысокая волна, то ли ранняя моторка пробежала, то ли река, просыпаясь, вздохнула.

Вон слышны уже стуки лодочных моторов, где-то ближе скрипнула уключина, хриплые голоса мужиков беззлобно переругиваются матерком. Мир реки! Прибрежный мир, которому наплевать на весь остальной окружающий. Наплевать, потому что и остальному миру на этот тоже наплевать. Брошенные люди, брошенные деревни, поселки, которые выживают как могут. Или не могут, и тогда на пятнадцать оставшихся домов насчитываются четыре бабки и один дедок. И коротают они свой век без света, керосина и телевизора. И без врачей, пользуясь только бабкиными рецептами.

Очень хорошо чувствуется, особенно в эти часы, как этот прибрежный мирок живет своей жизнью, выживает. Ловит все, что можно поймать, а особенно то, за что могут хорошо заплатить. Накажут? А кто накажет, когда инспекторы на катерах только и ждут, чтобы тебя поймать и свою долю с тебя взять? И, главное, много не берут, а так, чтобы и тебе, и им интересно было. Чтобы ты продолжал нарушать и ловить то, что нельзя, и в таких количествах и таким способом, что тоже запрещенные. Вот тогда и они свою долю получат, и тебя от промысла не отвратят.

А где-то среди этой почти феодальной жизни еще процветает икорный бизнес. Готовясь к этой командировке, Антон немного порылся в Интернете и вычитал, что в России на сегодняшний день насчитывается с десяток хозяйств, занимающихся разведением осетровых для добычи икры. И никакого райцентра Белуша и хозяйства в нем в списке не значилось. Это ничего не значило, потому что авторы статьи о нем могли просто не знать. Сначала Антон даже подумал, что хозяйство не попало в список, потому что молодое, новое, но потом выяснил, что для выращивания полноценной рыбы, которая будет приносить качественную икру, нужно лет десять.

Его стали одолевать сомнения, а почему так мало распространены эти хозяйства, почему, учитывая высокую стоимость икры на рынке, ее не выращивают повсеместно и в большом количестве? Оказалось, что производство это было малоприбыльным. Слишком велики затраты, слишком долог срок выращивания зрелой рыбы. Рентабельность в результате падала до своего самого нижнего предела. Однако бизнес существовал, потому что существовал спрос и потому что представлен он всего лишь десятком хозяйств. Ниша, так сказать, заполнена. Да и каждое из этих хозяйств создавалось, наверное, под конкретного потребителя. Кто-то работал чисто на Москву, кто-то на Израиль, кто-то на Швецию, но…

Вот это «но» Антону не давало покоя. А почему в списке не оказалось хозяйства в астраханском городке Белуша? Не потому ли, что это невыгодно хозяевам, что этот бизнес как-то связан с браконьерством? Или они под видом дорогой продают дешевую икру и зарабатывают таким образом? Но потом он разобрался и с этим вопросом.

Оказалось, что черная икра очень четко градируется по своему виду. По происхождению, например, различают три вида черной икры: белужью, осетровую и севрюжью. Специалисты ее никак не перепутают. Тем более что самая ценная и крупная – белужья. Да и по способу обработки, качеству у одного вида рыбы выделяют несколько видов икры. Самая ценная – зернистая икра. У зернистой икринки легко разделяются друг от друга, потому что это отборная зрелая икра. Есть еще паюсная икра. Фактически это пюре из жирных сортов севрюги, а иногда и в смеси с осетровой. Есть икра ястычная. Это самая худшая часть икры, которую засаливают прямо в пленке – ястыке. Самая крупная и ценная – белужья икра. А еще различают шесть стадий зрелости, так что специалистов не проведешь.

С невысокого яра Антон смотрел на реку. Он специально поднялся сюда, чтобы охватить все окрестности взглядом. Река Исыньма, которая, по сути, является лишь протокой, рукавом Волги в ее ветвистой огромной дельте, имела массу островков, сама извивалась, то подныривая под крутой бок яра, то омывая плесами каменистые галечные пляжи. То и дело вздымались буро-зелеными мохнатыми шапками заросли камыша. И все это тянулось на десятки и сотни километров вниз, до самого Каспия!

Солнце поднялось и стало уже припекать спину. Антон накинул на плечи рубашку и наслаждался ветерком, который забирался под нее и холодил разгоряченную спину. Скоро лодки потянутся к берегу, скоро начнут доставлять улов. Самое время поговорить, потолковать с мужиками. Как? А черт его знает, как! С каждым по-своему, в зависимости от его характера, типажа, настроения, да просто ответной реакции. Тут планировать трудно, тут человека чувствовать надо.

Ну, вот рыбаки и потянулись к берегу. На моторах – с речной глади, на веслах – осторожно, из зарослей и лиманов. Несколько раз пронесся какой-то фирменный катер с флажком на корме. Со своего наблюдательного пункта Антон надписи на борту на разглядел, но предположил, что это вполне мог быть Рыбнадзор. Для следующего своего сюда визита он решил приобрести бинокль, вроде видел в городе магазин «Охота. Рыболовство». Может, с биноклем дело пойдет и быстрее, если удастся рассмотреть, кто в самом деле браконьерствует, а кто просто так ловит – для пропитания да на продажу. Хотя не факт, что отпетый браконьер станет с ним вступать в разговоры.

Спустившись по пыльной траве к берегу, Антон тщательно отряхнул низ штанин своих джинсов, выбрал оттуда репьи, а потом решительно стал разуваться. Уж больно соблазнителен был прибрежный песок. Манила прохлада речной воды. Да-а! Закатав штаны и держа ботинки в руках, он зашел по щиколотку в воду. Вода как парное молоко, и песочек чистый, в складочку. Мальки стайкой мечутся. На Урале реки другие, стылые, каменистые и пропахшие хвоей. А здесь – прожаренный солнцем берег и ленивая заспанная вода.