Фридрих Незнанский - Клуб неверных мужчин Страница 18

К сожалению, мирный труд вашего покорного слуги был безжалостно прерван охраной, но несколько снимков выходящего Эндерса я все-таки сделал. На этот раз взъерошенным был ОН, отдувался, твердил «ну и ну», долго не мог завести машину. Видно, вдова показала ему такое, о чем этот искушенный ловелас даже не подозревал. На этом, собственно, рабочая неделя закончилась, я связался с Екатериной Андреевной, передал ей материалы, она расплатилась… Знаете, просмотрев фотографии и выслушав отчет, она даже в лице не изменилась. Сказала спасибо, рассчиталась и ушла, сказав, что если я ей еще раз понадоблюсь, она со мной свяжется. Но больше не связалась. Видимо, хватило компромата для удачного ведения бракоразводного процесса…

— У вас светлая память, Виктор Карлович, — похвалил Турецкий. — Запомнили все, что было два месяца назад.

— Ах, перестаньте, — сыщик скривился, словно в зубной нерв загнали иголку, — можете думать что угодно вот об этом, — он развел руками, — но у меня хорошая память, неплохие аналитические способности и… да нормальный я сыщик, черт возьми!..

«Сам не похвалишь — никто не похвалит». Турецкий сдержал ироничную улыбку.

— Вы работали в милиции?

— Боже упаси, — сыщик едва не перекрестился. — Никогда такого не было. Учился в МГУ на математика, окончил аспирантуру, несколько лет околачивался в НИИ, пока не осенило покончить с интеллигентным прошлым…

— Вы женаты?

— Был. Теперь нет. Послушайте, — Брумберг внимательно посмотрел на собеседника, — я, конечно, не прочь поболтать, особенно с человеком, от которого, на мой взгляд, не исходит опасности, но… Признавайтесь, с чем связаны вопросы?

— Бракоразводного процесса не было, Виктор Карлович. Все закончилось гораздо проще. Эндерса убили 25 мая. Выстрелили в голову, когда он находился в лифте.

— Ну, едрить твою!.. — Брумберг вскочил со стула. — Вот только этих неприятностей для полноты счастья не хватало… Вы уверены? — он просверлил Турецкого вопрошающим взором.

Турецкий промолчал. Неужели он так походил на человека, пришедшего шутки шутить?

— Ну и ну, — Брумберг помассировал шею. — А такой живчик был… Куда уходят люди?… Что вы так смотрите? Не знал я об этой смерти, мамой клянусь, не знал. Как бы я об этом узнал? Екатерина Андреевна меня в известность не ставила, я ее почти два месяца не видел. Вы еще скажите, что это я его убил…

— Да успокойтесь вы, — вздохнул Турецкий, — никто вас обвинять не собирается. Лично я считаю, что собака зарыта в другом месте.

— Не знаю я о ней ничего, — настаивал Брумберг. — Пришла женщина, предложила работу, а я был на мели, отказаться не имел права…

— Да успокойтесь вы! — рассердился Турецкий.

— А, впрочем, знаете, — сыщик перестал психовать и задумался, — имелась в ней какая-то железная струнка. И загадка, не без этого. Женщины подобной масти просто обязаны таить в себе загадку. Я давно уже понял, — сыщик криво улыбнулся, — что брак так же вреден для здоровья мужчины, как курение. Даже опаснее. Знаю на собственной шкуре. Тут главное — вовремя смыться. Одним удается, другие не успевают…

— Вас куда-то понесло, — буркнул Турецкий. — Вы разнервничались, не надо. Вопрос у меня, Виктор Карлович, такой. Он не связан с Екатериной Андреевной. Меня интересует личность потерпевшего. Вы целую неделю ходили и ездили за ним. Если опустить амурные похождения, не заметили ли вы чего-нибудь особенного, интересного? Может, что-то слышали? Понимаете? То, что не вызвало в тот момент вашего интереса, но в свете события 25 мая способно навести на размышления.

Брумберг открыл было рот, чтобы пожаловаться на плохую память… и закрыл, сообразив, что утверждение войдет в противоречие с прежними утверждениями. Он замолчал, отвернулся к зарешеченному окну, машинально нажал кнопку на электрическом чайнике, и тот утробно заурчал.

— Помимо амурных похождений, опустим также профессиональную деятельность, — добавил Турецкий.

— И что останется? — кисло усмехнулся Брум-берг. — Всеми днями, а иногда и вечерами фигурант работал. Амурные похождения весьма причудливо вплетались в работу. Хорошо, дайте мне минутку поразмыслить…

Он мыслил больше минуты — Турецкий не торопил. Какой бы памятью ни обладал человек, но восстановить события двухмесячной давности, к тому же, не имевшие отношения к специфике работы, — это нечто титаническое.

«Зачем я об этом спросил? — думал Турецкий. — Почти два месяца назад. Причина, по которой убили Эндерса, в то время даже не обозначилась».

— Ничего, — развел руками детектив и как-то виновато посмотрел на собеседника — не последует ли позорная процедура дисквалификации. — Хотя постойте, — Брумберг нервно забарабанил пальцем по столешнице. — В один из дней после работы, вместо того, Чтобы отправиться по бабам, он отправился в спортзал… Это спортивный клуб на Погодинской улице. Чрезмерным усердием к физическим упражнениям Эндерс не страдал, но иногда на него находило. Обстановка в клубе такова, что там несложно затеряться. Никто не смотрит на тебя. Эндерс поработал на тренажерах, попрыгал возле теннисного стола, потом я слышал, как он беседовал с инструктором на тему повышенной потливости и способов от нее избавиться. Инструктор рекомендовал обратиться к врачу. Потом он снова взгромоздился на тренажер… В это время у него зазвонил телефон, болтающийся на груди. Эндерс чертыхнулся, ответил. Я обратил внимание, что вначале он слушал с равнодушным лицом, потом начал бледнеть. Я подобрался поближе. Он страшно вспотел. Он сказал: «Это не телефонный разговор». Потом добавил: «Я вообще вас слушать не хочу». Потом ему, видимо, предложили встретиться. Он посмотрел на часы, мялся, но решился. «Хорошо, — сказал он. — Я в спортклубе на Погодинской. Подъезжайте через двадцать минут. Но особо не обольщайтесь». Честно говоря, я не придал этому событию значения. Если Эндерс что-то и мутил, помимо амуров, это никоим образом меня не касалось. Он отправился в туалет, кусая губы, и в спортзал не вернулся. Тут я и прошляпил. Видно, из туалета он сразу пошел в раздевалку. Не дождавшись его, я бросился на улицу, а там столпотворение машин и людей. Уже темнело… Я обнаружил его поздно, только по цвету куртки. У тротуара стояла машина, а Эндерс возле нее беседовал с женщиной. Беседа явно не носила мирный характер. Он подпрыгивал от негодования, размахивал руками, что для Эндерса, в сущности, было не характерно. Женщина была в длинном плаще, лица ее я не видел… Да не смотрите вы так, я действительно не видел ее лица! — Брумберг разозлился и непроизвольно снова хлопнул по чайнику. — Я бы успел подойти и разглядеть, но… не успел. Пока проталкивался к ним, они закончили ругаться, женщина прыгнула в машину. Я разглядел только короткую прическу. Светлая такая… «И прекратите меня донимать», — бросил Эндерс. Ну, или что-то в этом духе, мол, все равно ничего не добьетесь. Машина тронулась, да так резко, что едва не уволокла на зеркале сумку Эндерса, — он вовремя ее сдернул, и чуть не влепилась в джип, который тоже хотел отъехать… Эндерс сплюнул, зашагал к своей машине. А я побежал к своей…

— Марку машины, на которой приехала женщина, не припомните?

— Ну, что вы от меня хотите? — раздраженно сказал детектив. — Говорю же, нё придал значения. Кажется, отечественная… Возможно, баба его шантажировала. Хотя какой смысл его шантажировать супружеской неверностью, если супруге и так все известно? Интрижкой больше, интрижкой меньше…

— Будь у них роман, он не стал бы обращаться к ней на «вы», — пробормотал Турецкий. — Так что насчет марки?

— Не помню я, — огрызнулся сыщик. — Говорю же, отечественная. Незаметная. Вы поймите, этот эпизод не касался моей работы, в противном случае я бы, конечно, запомнил…

Дверь в квартиру на проспекте Мира вблизи станции метро «Алексеевская» отворила растрепанная женщина в обтягивающих трико и байковой рубашке навыпуск.

— Вы не розетку, случайно, чинили, Евгения Геннадьевна? — не сдержался Турецкий.

Она изумленно хлопнула глазами, подалась назад, заглянула в зеркало, висящее рядом с дверью, робко улыбнулась.

— Ой, а я никого не ждала…

— Турецкий Александр Борисович, — напомнил сыщик. — С некоторых пор вы моя клиентка.

— Вы думаете, у меня склероз? — она посторонилась, пропуская его в прихожую. — Просто прикорнула, простите. Полдня неприкаянно бродила по городу, вымоталась до одури, пришла и уснула…

— В доме, кроме вас, никого нет? — он покосился на пустую обувную полку.

— Наверное, — она пожала плечами. — Когда я засыпала, никого не было. Мама с папой еще на работе, приходят после семи, — они, хоть и на пенсии, а продолжают работать. Если хотите, можете осмотреть квартиру. А я пока умоюсь, хорошо?

Она умчалась в ванную, сверкая обтрепанными штрипками. Турецкий посмотрел ей вслед, начал смущенно осматриваться — раз уж предложили.