Алексей Хапров - Наследник Страница 18

Усталость и изнеможение буквально валили меня с ног. Я был голоден. Меня мучила тошнота. Голова болела. По лицу градом катился пот. Я пребывал в глубоком смятении, и чувствовал себя совершенно беспомощным.

Вдали показалась стайка ребятишек. Они шли и весело о чем-то переговаривались между собой, держа удочки на плечах. Очевидно, они направлялись на рыбалку. Поравнявшись со мной, они смолкли и, бросая на меня опасливые взгляды, резко ускорили шаг. Мой вид их явно чем-то напугал.

В моем ухе раздался раздражающий нервы писк. Я с размаху уничтожил усевшегося на щеку комара. И тут мне в голову стукнула мысль. А может, Карпычев со своим дедом на самом деле никуда не исчезали? Может, они дошли до другого края оврага, поднялись наверх, и, чтобы не возвращаться, направились пешком прямехонько домой, и уже давным-давно сладко посапывают в своих постелях?

Ободренный этой идеей, я прыгнул в машину.

Едва въехав в ворота, я опустил стекло и спросил заспанного Панченко:

— Карпычев с дедом вернулись?

— Нет, — позевывая, ответил он. — А чего это ты один?

Мое сердце словно рухнуло вниз.

Я поставил машину на место, заглушил мотор, и, не пускаясь со своим напарником ни в какие объяснения, прошел в дом.

В доме царила мертвая тишина. Было непохоже, чтобы здесь беспокоились о долгом отсутствии хозяина.

Я поднялся в свою комнату, скинул с себя грязную и насквозь промокшую одежду, прилег на кровать, чтобы собраться с мыслями, и даже не заметил, как меня сморил сон…

Глава девятнадцатая

Я бежал по какому-то темному, сырому помещению, полному коридоров, и никак не мог выбраться из этого лабиринта. Я лихорадочно сворачивал то вправо, то влево, но передо мной неизменно вырастали серые обшарпанные стены и новые повороты. Мне хотелось кричать, но я почему-то не мог издать ни звука, словно во мне напрочь исчез дар речи.

Вдруг я увидел дверь. Я с надеждой бросился к ней, схватил за ручку и распахнул. Перед моими глазами предстал огромный зеркальный зал. В центре этого зала стоял человеческий скелет. Скелет затрясся. Его голые кости стали постепенно покрываться жилами. Затем на них появилось мясо, следом кожа. Его голова повернулась и посмотрела на меня. Я узнал лицо Карпычева…

— Эй! Эй! Поднимайся!

Я очнулся. Кто-то грубо и настойчиво тряс меня за плечо. Я открыл глаза и увидел своего шефа.

Я приподнялся, помотал головой, выбрасывая из нее привидевшийся во сне кошмар, и протер глаза.

Чуть поодаль, у самой двери, стояла Катерина. На ее лице было такое отсутствующее выражение, что, казалось, она спит с открытыми глазами.

— Где Карпычев? — сурово спросил Баруздин и выжидательно умолк.

— Не знаю, — честно ответил я.

— Как это не знаешь? — повысил голос мой шеф. — Кто увозил его вчера вечером? Ты!

— Не знаю, — снова повторил я, и подробно рассказал о том, что приключилось накануне.

— Что за бред? — нарочито растягивая слова, с нескрываемым сомнением в голосе, произнес Баруздин, выслушав мою историю. — Как они могли бесследно исчезнуть? Ты уверен, что не перепутал сон с явью?

— Уверен, — твердо ответил я.

Баруздин пристально посмотрел на меня. От его взгляда мне стало неуютно. В воздухе явственно ощущалось напряжение.

— Во мне, как и во всяком человеке, на уровне подкорки, конечно, заложена физиологическая потребность верить людям, — подчеркнуто спокойно проговорил мой шеф. — Но по отношению к твоему рассказу этот инстинкт почему-то не срабатывает. Все ли было действительно так? Может, все-таки, что-то было не так?

— Да подожди ты лютовать, — остановила его Катерина. — Генка с бомжем были вчера в доску пьяные. Может, их просто в милицию забрали. А ты на Евгения бочку катишь. Нужно обзвонить все больницы и вытрезвители.

— Никуда вы звонить не будете, — жестко отрезал Баруздин. — Карпычев — человек известный. Если он вдруг куда-то попадет, его опознают безо всякого труда. А если вы займетесь обзвоном — сразу же пойдут слухи и кривотолки, и от газетчиков не будет покоя.

Он задумался, затем тряхнул головой, видимо придя к какому-то твердому решению, и скомандовал:

— Значит так. Панику пока поднимать не будем. О случившемся никому ни гу-гу. Берем паузу. И ни шагу без согласования со мной. Слышите? Ни шагу! А то наделаете делСв. У меня в таких вещах все же побольше опыта, чем у вас. Сидите тихо. А я пока осторожно наведу справки по своим каналам. Всем все ясно?

— Ясно, — хором ответили мы с Катериной.

Они с Баруздиным вышли, а я опять лег на кровать и закрыл глаза.

Баруздин снова появился вечером.

— Его нигде нет, — мрачно сообщил он, зайдя ко мне.

Мой шеф сел на стул и озабоченно вздохнул.

— Ничего не понимаю. Расскажи-ка мне все еще раз. Все, что ты видел, и все, что ты слышал. До самых мельчайших подробностей.

Я повторил свой рассказ.

— Что за чертовщина? — задумчиво протянул Баруздин, когда я закончил.

— Может, обратиться в милицию? — предложил я.

— И что ты там скажешь? — выкатил глаза мой шеф. — Поведаешь им про "временнСй портал"? Ты не боишься после этого оказаться в "Кащенко"?

— Вообще-то, да, не стСит, — вздохнув, согласился я.

Баруздин стал нервно постукивать ботинками по полу.

— Не верю я в эти чудеса! Не верю! — воскликнул он.

Немного подумав, он произнес:

— Значит так. Отводим на поиски еще один день. Завтра мои ребята аккуратно прочешут все местные притоны. Не исключено, что наша творческая личность сейчас ошивается в одном из них, в компании бомжей. Готовит себя к роли. Артист — он есть артист. Натура непредсказуемая.

— Может, я тоже приму в этом участие? — спросил я.

Мой шеф решительно замотал головой.

— Нет. Ты сиди здесь, и не рыпайся. Если мы и завтра его не найдем, тогда…

Не докончив фразы, Баруздин выразительно развел руками по сторонам.

И тут я вспомнил о Радике. Как он там? Мою душу пронзила острая боль. Ребенок остался совершенно один! Мачеха о нем заботиться не станет.

Я вышел в коридор и постучал к нему. Ответа не последовало. Я нажал на ручку двери. Но комната оказалась заперта изнутри.

— Чего надо? — раздалось оттуда.

— Радик, открой, это я, — мягко проговорил я.

— Не открою!

Голос мальчика был резкий и недружелюбный. Меня охватило удивление. Что произошло? Ведь вчера наши взаимоотношения были в полном ажуре. Может, он боится?

— Почему ты не откроешь?

— Мне некогда!

— Ну, некогда, так некогда, — миролюбиво произнес я. — Ты сегодня кушал?

— Кушал.

— Точно кушал?

— Точно.

— Может, тебе чего-нибудь принести?

— Не надо.

"Наверное, он сильно угнетен исчезновением отца, — решил я. — В таком состоянии его действительно не стоит беспокоить. Пусть придет в себя. А там, глядишь, и Карпычев найдется".

— Если что понадобится — обращайся, — крикнул я и вернулся к себе.

Ночью меня разбудил дикий, душераздирающий крик.

Я вскочил с кровати и вылетел из комнаты, больно ударившись в темноте о попавшийся на пути стул.

Крик доносился снизу. Я сбежал по лестнице, нащупал на стене выключатель и зажег свет.

В углу коридора, вся скорчившись и сжавшись, сидела Катерина. Ее мертвенно бледное лицо было искажено страхом.

— Призрак, — прохрипела она, жадно хватая ртом воздух.

— Какой призрак? — не понял я.

— Призрак Карпычева, — прошептала Катерина.

Я усадил ее в кресло, и принес из кухни воды. Залпом осушив стакан, она рассказала следующее.

Пребывая в полудреме, она вдруг услышала в коридоре чьи-то шаги. Шаги были какие-то странные: шаркающие и неторопливые. В доме так никто никогда не ходил. Выглянув из комнаты, она вдруг увидела высветившееся в темноте лицо известного актера. Оно было облачено какой-то легкой дымкой, и как бы висело в воздухе. Мелькнув перед ее глазами, оно пропало.

— И еще этот запах! — с ужасом воскликнула она.

Я принюхался. В воздухе попахивало гарью.

— А Вам не могло это просто показаться? — спросил я.

— Нет, — помотала головой Катерина. — Я его точно видела. Это был он.

Отведя ее в спальню, я снова поднялся к себе.

Какая же все-таки это заразная болезнь — страх! Распространяется, словно вирусная инфекция. Продвигаясь по темному коридору, я постоянно испытывал навязчивое желание оглянуться. Мне упорно казалось, что за мной кто-то пристально наблюдает.

Когда я взялся за ручку своей двери, мимо меня промелькнула какая-то тень. Я вздрогнул и прижался к стене. Но ничего подозрительного больше не появлялось.

Я прошмыгнул в свою комнату, и до самого утра не сомкнул глаз…

Глава двадцатая