Наталья Андреева - Правая рука смерти Страница 18

Он лег и, как ребенок, сунул ладонь под щеку. Он был абсолютно спокоен: ситуация прояснилась. Завтра все вернется: привычная жизнь, френды, ночные посиделки в Сети. Он даже готов простить зайку…

Тамара Валентиновна сняла часы и положила их на стол перед собой. Потом занялась мобильным телефоном. Раньше ей никогда не требовался будильник. Вставала засветло по многолетней привычке, мчалась на работу. С техникой она не ладила, не жаловала компьютер, мобильник покупала недорогой, лишь самые необходимые функции, никакого радио и тем более Интернета ей не надо. Пусть молодежь развлекается, а у людей занятых, вроде нее, времени на это нет. И выяснять возможности обычной телефонной трубки ни к чему. Но теперь это был вопрос принципиальный, и Тамара Валентиновна терпеливо принялась изучать опции. Нажимала на кнопки, рассматривала иконки, читала все выскакивающие на экран надписи. И даже не заметила, как принесли обед.

– Я вам не помешала? – спросила Магдалена Карловна.

– Я знаю: обед в два! – вспыхнула она.

– Да не волнуйтесь так.

– С чего вы взяли, что я волнуюсь? – лицо Тамары Валентиновны пошло пятнами.

– Если хотите, я зайду позже. Сходите в уборную, если хотите, примите душ.

– Ни к чему из-за меня нарушать порядок! – отчеканила она и добавила: – Порядок есть порядок.

Магдалена Карловна посмотрела на нее с жалостью.

Она съела борщ, и вкус показался ей смутно знакомым. Тамара Валентиновна была уверена, что когда-то уже ела такой борщ. Или у нее начинается дежавю?

Наваждение какое-то! Сначала Ройзен, потом борщ. Она не знает никого по фамилии Ройзен. И это просто еда.

«Я должна вспомнить. Так… Марк Захарович сказал, что историю о моей врачебной ошибке ему поведал приятель. Тоже какой-нибудь олигарх. Но я не консультирую олигархов. Работаю в частной клинике, платной, это так. Туда приходят люди состоятельные, но отнюдь не олигархи. Надо сосредоточиться… Что у меня было в последнее время? Ни одного случая с летальным исходом! Ни одной жалобы!»

Но это могло случиться в далеком прошлом. Таком же далеком, как этот борщ.

«Почему я об этом вспомнила? – удивленно подумала Тамара Валентиновна, глядя в тарелку. – И откуда мне известно, что у Ройзена шумы в сердце, ведь я его не знаю? Что за бред? Я же врач! Я должна во всем разобраться!» – заволновалась она.

Итак, что было в прошлом? В том далеком прошлом, когда она еще не была опытным терапевтом и допускала обычные человеческие ошибки. Нет, она всегда все проверяла и перепроверяла. Тяжелых больных контролировала лично. Приходила каждый день, если же не могла прийти, обязательно звонила, а узнав, что лекарства не действуют, или действуют не так, мчалась, чтобы лично все проверить. И, если потребуется, выписать другие, те, что непременно помогут. Никто из жителей микрорайона не мог пожаловаться, что участковый врач про них забыла. Одни только благодарности. Подарки. Коньяк, шампанское, конфеты. И ни одной жалобы. Но он сказал: факты…

Тамара Валентиновна машинально доела борщ.

Был один случай. Она не сразу диагностировала у подростка пневмонию. Выписала девочку в школу, думая, что вылечила, а потом узнала, что та опять обратилась к врачу. Она, участковый терапевт, тогда уехала в отпуск, и пациентку взяла сама заведующая. Сделали рентген, установили очаговую пневмонию, назначили антибиотики. Как она потом корила себя за ошибку! За то, что все мысли были заняты поездкой к морю!

Они с Игорьком собирались ехать в дом отдыха. На двадцать один день. О, счастье! Раньше выбить в профкоме путевку не удавалось. И вот та же заведующая, святая женщина, похлопотала. Она же спасла репутацию Тамары Валентиновны, обожаемой Томочки. Это единственный случай, за который ей стыдно. Но все было так давно…

Другого ничего нет. Летальный исход? Девочка все-таки умерла? Отчего? Осложнения? Думай, Тамара, думай!..

– Татьяна, вы, должно быть, устали.

– Кто? Я?!

Кабанова искренне возмутилась. Да она такое проделывает каждый божий день! Устала, как же!

– Завтра вы можете взять выходной.

– Как так: выходной? – ее натруженные руки бессильно опустились. Хозяевам, видать, не понравилось. – Что я делаю не так? – подняла она отчаянный взгляд на Магдалену Карловну. – Вы только скажите, я все переделаю!

– Да вы и так слишком много работаете.

– Что значит, много? – она совсем растерялась. – Как всегда.

– Здесь столько не надо.

– Что значит: не надо?

– Вы должны отдохнуть.

– Через день, значит? Что ж, мне не все деньги заплатят, только половину? – разволновалась Татьяна.

– Вам заплатят сполна.

– Тогда работать надо! – с энтузиазмом заявила Кабанова.

– Вы перетруждаетесь.

– Дамочка, то есть Магдалена Карловна, я женщина простая. Коли чего не понимаю – скажите. Но работать я люблю. Лучше меня вам все равно никто не сделает. Коли стряпня моя не нравится – скажите. Я ж по-простому, как привыкла. Рябчиков с ананасами да, готовить не умею. Но от моего борща еще никто не отказывался. За уши не оттащишь!

– У вас замечательный борщ.

– Выходит, довольны хозяева?

– Да.

– Тогда и выходной мне не нужен, – с удовлетворением сказала Татьяна. – У меня еще рассольник знатный. Огурцы соленые есть? Надо бы бочковые, – озабоченно добавила она.

– Вы денек полежите в своей комнате. Отдохните. А я пока достану бочковые огурцы.

– Вы уж постарайтесь. С укропом чтоб. С чесночком.

– Идите отдыхать, Татьяна.

Ей не спалось. Не оставляла мысль, что она что-то сделала не так. Не угодила. Выходной? Да не дождетесь! Здесь еще много имеется, чего надо вымыть. Вычистить, отдраить.

Не дождетесь!

Ужин при свечах

Перед ужином они с профессором Ройзеном просматривали видеозаписи. Наблюдение за пациентами велось на пульте охраны круглосуточно, Софью Львовну об этом проинформировали. Но, понятно, что стоять там весь день, приникнув к экрану, времени ни у нее, ни тем более у профессора Ройзена нет. Да и палата не одна. Пациентов четверо, неугомонная Татьяна вообще по дому скачет с ведром и тряпкой. Поэтому Марку Захаровичу к вечеру сделали выборку наиболее интересных эпизодов, вездесущая Магдалена, у которой почему-то на все находилось время, лично это проконтролировала. Софья Львовна невольно начала испытывать к ней неприязнь. Эта женщина следовала за Ройзеном как тень. Записи они смотрели вдвоем, но Магдалена, казалось, караулила под дверью.

– Нам есть что обсудить, Сонюшка, – довольно потер руки профессор.

Она расцвела. Сонюшка! Как это мило и как трогательно! Еще никто не называл ее Сонюшкой…

«Я избавлюсь от этой женщины, Марк будет мой и только мой. Я займу ее место. Но я не буду его собакой, я стану его музой. Со мной он обретет счастье…» – думала она, собираясь на романтический ужин.

Над своим нарядом она долго раздумывала. С одной стороны, не хочется выглядеть вульгарной, с другой, нельзя показаться недоступной. Это ведь игра, извечная игра между мужчиной и женщиной, и чтобы добиться успеха, надо соблюдать правила. Женщина побеждает, когда сдается на милость победителя. Недаром говорят, что ее сила – в ее слабости. Надо так сдаться, чтобы почувствовать вкус победы.

Софья Львовна взяла с собой немного вещей, но вечернее платье прихватила. Оно занимало мало места. Это платье легко могло поместиться в руке, настолько тонкой, почти невесомой, была ткань. Цвет пьяной вишни. Не вызывающее, но и не мрачное. Идеально подходит к ее темным волосам и ярким чувственным губам. Есть еще рубиновые серьги. Из всех драгоценных камней Софья Львовна предпочитала рубины цвета запекшейся крови в золотой оправе, окруженные россыпью мелких бриллиантов, словно капельками слез. Парадные серьги тоже были при ней. И колье. Можно одеться так, что он ахнет.

Софья Львовна со вздохом отложила платье. Это означало полную и безоговорочную капитуляцию. Нет, рано еще. Отношения должны созреть, женщина, которая сдается без боя, забывается на следующий же день. Она выбрала длинную темную юбку и блузку стального цвета, но волосы распустила по плечам, а губы поверх помады покрасила еще и блеском. Теперь они сияли так же, как и ее глаза, восторженным ожиданием. Профессор Ройзен явился на ужин в элегантном костюме.

Было девять вечера, довольно поздно для того, чтобы принимать обычную пищу, но самое время, чтобы насладиться изысканной. На столе горели свечи, фарфор, насколько Софья Львовна в этом разбиралась, был выше всяких похвал. Гостья сделала вывод, что в доме много прислуги, но она предпочитает оставаться невидимой. Должно быть, размещается на третьем этаже, куда профессор Ройзен просил ее не подниматься. Как все загадочно, и… как мило.

В жизни Софьи Львовны наконец-то зажегся волшебный фонарь. Серость и скука развеялись. Она сидела за роскошным столом, горели свечи, в бокалах искрилось изысканное вино, а напротив сидел неординарный мужчина. Она чувствовала себя королевой. Или почти королевой. Не хватало только вечернего платья цвета пьяной вишни.