Наталья Андреева - Вид на жительство в раю Страница 18

— Где-то я это уже слышала, — наморщила лоб Ахмурина. — А у меня великолепная память.

У нее было так много достоинств! В то время как у меня — одни недостатки. Тут Ахмурина воскликнула:

— Ну конечно! Я вспомнила! В анкете одного из наших сотрудников! Название забавное, я даже улыбнулась!

— И кто же из присутствующих на банкете мой земляк? — поинтересовалась я.

— Илья. Фамилию не помню. Он работает у нас около года. В оптовом отделе. Были проблемы, и я его запомнила.

— У вас?

— Что, простите?

— Проблемы были у вас?

— Нет, что вы! — рассмеялась Ахмурина. -У него! Он неаккуратно ведет дела. Допускает ошибки в составлении договоров. Очень рассеян.

— А он здесь?

— Да. Вон сидит. — Она кивнула в сторону болезненно худого мужчины, который, в отличие ото всех, не улыбался и, судя по виду, чувствовал себя скверно. В этот момент вернулся мой муж и сказал Ахмурине:

— Пойдем потанцуем.

— С удовольствием.

Она поднялась. На ней было великолепное платье — цвета топленого молока, спина голая, в разрезе мелькали стройные ноги. Я смотрела на него с завистью. Платье так запало мне в душу, что впоследствии я купила себе такое же. На распродаже, с огромной скидкой. И не прогадала: через год у нас уже был один размер: сорок шестой. Платье и на мне сидело неплохо.

Они ушли танцевать, а я почувствовала себя дурой. Что скажут его сотрудники? На жену — ноль внимания. Занят только юристом фирмы. Ну кто поверит, что они обсуждают новые контракты? Его рука, лежащая на талии, обтянутой шелковой тканью, весьма выразительна. А ты никому не нужна, Галя Зайкина. К тебе никто не подошел. Надо решиться и объявить белый танец. Алкоголь придал мне смелости и развязал язык. Муж еще не знал, что я попиваю, а я еще не собиралась завязывать; пустые баночки регулярно сыпались в мусоропровод с полудня до пяти вечера. Но к кому подойти? Выручит земляк. И я без колебаний направилась к столику, за которым сидел Илья, фамилии которого я еще не знала.

— Разрешите пригласить вас на танец?

Он испугался и начал что-то мямлить.

— Мне только что сказали, что мы земляки, -взяв бокал с шампанским и сделав внушительный глоток, надавила я. — Давно не была у мамы и хотела спросить: как там родной город? Стоит? Пойдемте. Потанцуем, поговорим.

Вот тут он наконец поднялся, и мы вошли в круг танцующих. Я поймала удивленный взгляд мужа, потом Ахмурина что-то ему сказала, и они рассмеялись.

— Когда вы последний раз там были? — спросила я, дабы спросить хоть что-нибудь. Мне тоже хотелось кокетливо рассмеяться, и чтобы они это увидели.

— Э-э-э…

— А в какой школе учились?

Как я и ожидала, он учился в другой школе. В моей училась его жена. Но когда я заканчивала десятый класс, она еще и в садик не ходила. Тем не менее я сказала:

— Интересно было бы с ней поболтать. Как там Селитра поживает?

— Кто? Я не… не понял.

— Наша химичка. И Анна Ванна. Учительница литературы Анна Ивановна, — пояснила я. — Я была у нее в любимицах. Она даже сказала: «Я этого от тебя не ожидала, Галя».

— Что? Я не… не понял.

— «Что ты будешь простой домохозяйкой. Ты была умница. Лучшая из лучших». Я и в самом деле окончила школу с золотой медалью. А институт с красным дипломом.

В этот момент музыка кончилась, и мне пришлось прервать свои воспоминания. Мы вернулись за столик. За его столик, у которого я задержалась.

— Илья, а почему вы без жены?

— Э-э-э… Клуб маленький, количество гостей ограничено.

Узнаю своего супруга! Только сотрудники фирмы! Нечего кормить за его счет людей, не имеющих к делу Михаила Конанова никакого отношения!

— Вы когда собираетесь домой?

— Э-э-э… Я не…

— На родину, я имею в виду.

— Летом.

— Замечательно! Я могла бы передать с вами посылку маме?

— Я не… А почта?

— Но лучше же с оказией, правда, Илья? Я тоже могу передать вашей маме посылку. Я думаю, нам надо обменяться номерами телефонов. И адресами.

— Я не… часто переезжаю. Мы живет на съемных квартирах.

— Я имею в виду адреса наших родителей. У вас есть ручка?

Я видела, что он боится. Но еще больше боится обидеть жену хозяина. Откуда ему знать, какие у нас отношения? В общем, я получила его координаты. На нас косились. Еще не все знали, что мы земляки. Я вынуждена была отойти к своему столику. Главному Столику этого вечера, за которым сидели мой муж, Ахмурина, я и еще один тип, роль которого во всей этой истории так незначительна, что имя и должность его я опущу.

— Ну что, поговорила с земляком? — усмехнулся муж, когда я села по левую руку от него. Все ж таки это было пока еще мое место. Законное.

— Поговорила.

— Этот Кошкин — идиот, — решительно сказал Миша. — Я его уволю.

— И все подумают, что ты его приревновал.

— К кому? — удивился супруг.

— Ко мне. Ведь мы с ним танцевали.

Муж расхохотался.

— Смейся, смейся, — усмехнулась я. — А подумают так, как я сказала.

Он перестал смеяться и задумался. Потом пробормотал:

— Черт знает что.

И Кошкин остался работать на фирме.

…Второй раз мы встретились летом. На городском пляже. В моем родном городе. Не думайте, что я сделала это нарочно. Просто решила отправить посылку не с оказией, а с собой. Разумеется, муж отказался составить мне компанию. И Женька тоже.

— Что я буду делать в этой дыре? У меня работы по горло! — сказал первый.

— Ты думаешь, мне заняться нечем? — фыркнул второй.

— Женька едет в Турцию, — заявил супруг.

— С кем? — оторопела я.

— С Лианой. И ее девочками.

— А я?

— У тебя все равно нет загранпаспорта.

Это правда. Паспорт у меня раньше был. Но это не значит, что я ездила за границу вместе с мужем и сыном. Тогда находились другие предлоги. Сейчас этот.

— Подпиши бумаги, — велел супруг.

— Какие бумаги?

— Что не возражаешь. Женька — несовершеннолетний.

Что мне было делать? Я подписала бумаги, сын и Лиана поехали в Турцию, муж к Ахмурине, а я -на родину. Казалось, по возвращении я обнаружу, что мой ключ не подходит к замку. Понятия не имею, что им тогда помешало обтяпать дельце. Я еще не числилась в алкоголичках, и муж стеснялся. Судьба решила дать Гале Зайкиной шанс. Глупо было не воспользоваться.

Потом я долго рассказывала бабушке, какой стал Женька, показывала фотографии. И говорила:

— Понимаешь, он очень занят. Готовится поступать в институт. Уехал за границу, чтобы совершенствовать свой английский. Ему это надо. А у меня загранпаспорт просрочен. И потом: я очень хотела увидеть тебя, мамуля.

И мы, обнявшись, ревели. Она все понимала. И отдала мне четыре тысячи долларов со словами: «Тебе это надо». Я ела, спала, плакала, ходила на городской пляж. Где однажды встретилась с Кошкиным. Я была одна, Кошкин с женой. Это оказалась платиновая блондиночка, совсем еще юная и похожая на избалованного ребенка. Тонкие бровки, пухлый ротик, капризный голос. Она была манерна, растягивала слова, надувала губки, хлопала ресницами и выглядела смешно, но ей казалось, что это высший шик.

— Ну, па-а-жалуйста-а! Ну, Илья-а-а! Ну, па-а-й-дем купа-а-аться-а-а!

Она была очень красива и очень глупа. У меня нет предубеждения против красивых женщин. Я им не завидую, я ими любуюсь. Я никогда не скажу, что Лиана — дура. Напротив. Она гораздо умнее меня. Она умеет ладить с братом, моим мужем, а я нет. Хотя любоваться ею трудно. А глупость красавицам даже идет. Дело было не в этом. Кошкин ей не пара — я поняла это сразу. Она его использовала, чтобы переехать в Москву, на праздник жизни. Видимо, ничего подходящего под руку больше не подвернулось. Только Кошкин. Теперь она ищет варианты. Ходит на кинопробы и в школу моделей. Гуляет вечерами по центральным улицам в надежде, что к ней подойдет всемирно известный режиссер и скажет:

— Девушка, хотите сниматься в кино?

Она всерьез думает, что режиссерам или продюсерам делать больше нечего, кроме как ходить по улицам, особенно центральным. И предлагать работу кому попало. Бедный, бедный Кошкин! Любви там нет ни грамма, только расчет. А он… Ну кто откажется от юного стройного тела? У нее загорелые шелковые ножки, плоский живот и стандартно красивое лицо. Это значит, что у нее практически нет шансов. Но она еще этого не знает. И потому наделает глупостей. И он из-за нее наделает глупостей.

Я смотрела, как она щебечет с подружками, оставшимися здесь, в родном городе. Рассказывает им о красивой московской жизни. И смотрит на них свысока. С высоты своих ста семидесяти пяти сантиметров и снятой на полгода московской квартиры. А те слушают, открыв рот. Она затем сюда и пришла, на пляж. Покрасоваться. Спросили бы лучше у него. О! Он бы им рассказал!

— Илья, как у вас дела?

— Э-э-э… Я не…

— Я имею в виду, на работе.