Руслан Белов - Клуб маньяков Страница 18

- Да, ты права, - согласился я. - Где наши герои? Антракт уже давно закончится, а сцена пуста.

Не успел я договорить, как из спальни показались Воронихины. Они были окровавлены с ног до головы. Митька бледный (не меньше литра крови потерял, точно), темно улыбаясь, вел свою жену под руку. Под правую руку. Левая рука Ларисы, вся в красно-синих пятнах, висела плетью...

- Эй, мужик, вставай, конечная станция! Ты, что, пьяный? - услышал я голос, явно принадлежавший провинциальному милиционеру.

Услышал, открыл глаза и увидел себя в электричке. Взглянул в окно и увидел знакомую железнодорожную станцию. Станцию Фрязево. Мне все приснилось! Вот дела!

Глава 6. Уши малинового цвета. - Жара, пустыня, саксаул и черепаха. - Кто

заказал? - Шакал, как явление. - Вошли в раж...

Разбудивший меня милиционер расстроился - от меня даже пивом не пахло. И ушел, огорченный, сказав, что поезд уйдет назад, в Москву, через полчаса с небольшим.

Я посидел несколько минут, приходя в себя. Такого явственного сна мне никогда видеть не приходилось. Красно-синяя, висящая плетью рука Ларисы, бледно-серое лицо Виктора, бесподобный вкус утки, пропитанной яблочным ароматом, белоснежная шейка возбужденной Маргариты стояли у меня перед глазами.

"Все это переживания последних дней, - подумал я, в конце концов. Подсознание пытается успокоить меня, старается превратить происходящее в фарс...

Однако, как все явственно виделось. До последней клеточки ощущал себя маньяком... Хотя какой из меня маньяк-мучитель? Я за всю свою жизнь никого не убивал. Только две руки сломал, ну, еще по физиономии десятку личностей от души надавал. Не нравиться мне в человеческом теле ковыряться... Куда лучше спокойного уравновешенного самодовольного мещанина взять за жабры, встряхнуть как следует, встряхнуть и выпустить наружу его жиденькую духовную материю. Чтобы почувствовал, что живет. Что не рыба он безмолвная, а существо высокоорганизованное, существо, предназначенное чувствовать не как рыба, а как человек, божественное создание... И думать, как человек...

Пивка, что ли попить? Да билет до дома надо брать... Нет, до Валентиновки. Пройдусь пешочком - погодка отличная".

Валентиновка - это следующая станция после нашей. Если считать от Москвы. От нее до нашего дома минут пятнадцать небыстрым шагом. Последняя треть пути проходит по уютной, железнодорожной лесополосе, по которой я частенько гуляю с Наташей. Сначала катал на коляске, сказки рассказывая, а теперь все больше на шее вожу.

Доехав до Валентиновки без проблем и неожиданных сновидений, я пошел к дому, и только подойдя к нему, понял, что мне просто необходимо взять бутылочку вина на вечер. Чтобы много не думать. О своем сумасшедшем сне, о Вериной природе, о том, что при увольнении сказать товарищам по институту и вообще о своей непутевой жизни.

И пошел по лесополосе до станции. И метров через десять увидел впереди в кустах крепкого молодого парня с закругленными ушами, очень напоминавшими кувшинки малинового цвета. И всем телом почувствовал, что он ждет меня. И попятился назад. А парень оглянулся волком, наткнулся на мои глаза и остолбенел. Ровно на секунду. Этой секунды мне хватило, чтобы дать деру. Петлями, не оглядываясь.

И парень промахнулся. Трижды промахнулся. Вот что значит неопытный киллер. Опытному все равно, с какой стороны на него жертва выйдет, и секунды одной на раздумье ему не требуется. А этот не ждал меня со стороны Валентиновки и потому озадачился. И остался с носом. На сегодняшний день.

Я вбежал в свой двор, постоял у куста сирени, приводя дыхание и мысли в порядок. На это ушла минута. Поправил растрепавшиеся волосы и пошел в дом, сожалея о не купленной бутылке вина.

- Там что, стреляли в посадках? - взволнованно спросила Светлана Анатольевна.

- Да нет, это пацаны хлопушками балуются, - ответил я, взяв дочь на руки и принявшись с удовольствием рассматривать ее симпатичное и волевое личико.

- А что так поздно приехал?

- Заснул в электричке и до Фрязева доехал.

- Опять пили на работе!?

- Нет, не пили. Просто вчера поздно лег. Да и весь день медкомиссию проходил, затормозился, в очередях дремля. На работе каждый божий день нервотрепка, а в поликлинике - одни пенсионеры. Тишь, как на кладбище, не с кем было язык ради бодрости почесать...

Теща-пенсионерка обиделась, засобиралась домой.

А я не знал, что делать. А вдруг этот парень охотиться не только за мной? Я ведь не смогу проводить Светлану Анатольевну. Не оставлять же Наташу одну дома? Вот дела... Куда не кинь, везде клин...

К моему счастью за Светланой Анатольевной заехал Юрий Борисович. Проводив их, я разогрел ужин и устроился с тарелкой борща перед телевизором.

- Ну, давай, рассказывай, - сказала Наташа, расположившись напротив.

- Что рассказывать? - удивился я, с трудом отрываясь от невеселых мыслей о парне, поджидавшем меня в лесочке... И о не купленной бутылочке вина.

- Сказку, - удивленно посмотрела на меня дочь. - Ты ведь вчера обещал!

- Да?

- Обещал, обещал!

- Ну, ладно... Какую-нибудь особенную рассказать или можно на вольную тему?

- Про черепаху Леру! - придумала Наташа, краешком глаза увидев лежащую на полу надувную черепаху Лерку с бубенчиком внутри.

- Ну, ладно, - вздохнул я и начал перебирать в голове все, что знал о черепахах. Получился набор слов. Жара, Солнце, Пустыня, Саксаул, Черепашьи яйца, Морские черепахи, Сухопутные черепахи.

"Негусто", - подумал я и, доев борщ, начал рассказывать:

- В пустыне Каракумы было жарко и черепаха Лера по прозвищу Дуреха решила отлежаться в развалинах старого глинобитного города. Город развалился давно, наверное, тысячу лет назад и от его домов остались одни лишь глиняные холмики. Но Лера знала, что в одном из них, со стороны высохшего от постоянных ветров саксаула, есть лисья нора, в которой всегда прохладно. Конечно, если бы хозяйка норы была дома или где-то поблизости, черепахе Лере и в голову бы не пришло идти к ней в гости. Но лиса Киса, съев в округе всех мышей и прочую мелкую живность, ушла из старого города куда-то на восток, к людям, вокруг которых всегда много всяческой еды в приятно пахнущих мусорных баках...

На этом месте сказки я как-то неожиданно раздвоился: одна моя половина продолжила рассказывать о приключениях сухопутной черепахи, есть гречку с мясной подливой, поправлять прическу дочери и посматривать на часы, ожидая Веру с работы, а другая задумалась о текущей жизни.

"Этот парень, вне всякого сомнения, дожидался именно меня. Узнал ведь сразу... - думала вторая моя половина. - Я его в глаза не видел, а это значит, что меня ему показывали. Либо показывали фотографии. Хотя по фотографиям меня не узнаешь, я таким страшным на них получаюсь. Значит, показывали живьем... Кто?

...Страшный вопрос... Страшный тем, что на него есть только один ответ... И ответ этот: Вера. Или Вера в единой колонне с активистами своего литературного, мягко выражаясь, клуба... А кто еще? Кто меня мог заказать? По дешевке дилетанту? Никто не мог. Кому я стал поперек горла? Никому. Я как неуловимый Джо, который неуловим, потому что на фиг никому не нужен. Последний месяц я даже не нагрубил никому. Хотя нет, нагрубил. Директору института Лебедеву, вчера утром. Не прямо, а через замдиректора Мартюшова, на весь институт славящегося коммуникабельностью. Намеренно нагрубил, чтобы выгнал... Выгонять он любит... Так, значит, Вера заказала... Интересно, за сколько? За сто баксов? Нет, за сто баксов сейчас даже кошку не повесят. Наверное, за тысячу... За эту тысячу я мог бы в Сидней или в Лас-Вегас на конференцию съездить...

- Какую кошку повесят? В какой Сидней съездить? Ты что папочка? вернул меня на землю удивленный голос дочери.

- Кошку? Ах, кошку! Это я другую сказку вспомнил. Взрослую сказку... В ней кошку на тот свет, то есть в Сидней отправили, чтобы под ногами не путалась. Так на чем мы остановились?

- На том, что подруги-черепахи не зря называли Леру Дурехой.

- Так вот, подруги-черепахи не зря называли Леру Дурехой, - продолжил я рассказывать. - Голова у нее и в самом деле была забита всякими ненужными для черепах глупостями. Она любила сидеть на закате на каком-нибудь высоком пустынном холмике и любоваться заходом солнца. Кругом был песок, а на горизонте было чудо. Солнце равнодушно-горячее над пустыней, добравшись к горизонту, становилось совсем другим. И все вокруг него - небо, облака, пустыня - становилось совсем другим... Красочным, живым, умудренным, радостным...

"Там, на закате, наверное, совсем другая жизнь... - думала черепаха Лера, зачарованная красотой. - Наверное, всё, что туда добирается, становиться лучше, добрее, богаче..."

Если бы я съездил в Сидней на конференцию, каким бы я был добрым. Всю жизнь хотел в Австралию. Не в сытые Штаты, не в зажравшуюся Европу, а в Австралию...

- Пап, ты чего задумался?

- Ты что, думаешь, сказки просто так получаются? Даже если их из головы выдумывают? Я же должен в черепаху превратиться, чтобы правильно получилось.