Дик Френсис - Расследование Страница 18

– Что же делать?

– Послать все к чертям! – отчаянно бросил я.

– Нельзя же сразу сдаваться! – возразил Тони.

– Нет, конечно. Но, ничего не узнав, я узнал, по крайней мере, одно. Я топчусь на месте, потому что я – это я. Первое, что я сделаю в понедельник, – это найму своего Дэвида Оукли.

– Молодец! – сказал Тони и встал. – Пора на вторую проминку. – Во дворе конюхи выводили лошадей, копыта звонко цокали по гравию.

– Как лошади? – осведомился я.

– Да так себе. Если бы ты знал, до чего мне неохота приглашать других жокеев. От всего этого у меня не жизнь, а какой-то кошмар.

Тони отправился на тренировку, а я убрал и без того чистую квартиру, а потом сварил себе еще кофе. Впереди маячил пустой день. То же самое будет завтра, послезавтра, и так до бесконечности.

Десяти минут в таком режиме оказалось предостаточно. Я огляделся по сторонам и обнаружил еще одну соломинку, за которую можно было попробовать ухватиться. Я позвонил одному человеку с Би-би-си, которого отдаленно знал. Секретарша холодно сообщила мне, что его нет, но, может быть, он появится в одиннадцать.

Я попытал счастья в одиннадцать. Пока не пришел. Позвонил в двенадцать. Он взял трубку, но, судя по голосу, сильно в этом раскаивался.

– Это тот самый Келли Хьюз, которого... – Он замолчал, пытаясь найти тактичную формулировку.

– Совершенно верно.

– Да, но я не уверен...

– Мне нужно очень немногое, – поспешил уверить его я. – Мне хотелось бы знать, какая съемочная группа фиксирует скачки. Кто из операторов.

– А-а! – В его голосе послышалось облегчение. – Отдел технического обслуживания ипподромов. Это самая настоящая монополия, хотя есть еще одна маленькая фирма, которая время от времени работает по лицензии. Ну и кроме того, имеются и телевизионные компании... Вас интересует какая-то конкретная скачка?.. «Лимонадный кубок», да?

– Нет, – сказал я. – Меня интересуют скачки, состоявшиеся в Рединге за две недели до этого.

– Рединг... Рединг... Так-так. Кто же это мог быть? – Размышляя, он фальшиво насвистывал мелодию. – Кажется, да, собственно, так оно и есть! Это та самая маленькая фирма. «Только правда» – так она называется. Контора в Уокинге, графство Суррей. Нужен их телефон?

– Да, пожалуйста.

Он продиктовал номер.

– Большое спасибо.

– Всегда рад... То есть... В общем, я... имел в виду...

– Я понимаю, что вы имели в виду, – перебил я его, – но все равно большое спасибо.

Я положил трубку и поморщился. Нет, приятного мало – играть роль злодея.

Поведение человека с Би-би-си убедило меня в том, что звонок в указанную фирму вряд ли принесет положительные результаты. Может, обманывать они и не будут, но уклониться от прямого вопроса могут запросто. Но делать было все равно в этот день нечего, и я решил поехать.

Контора этой фирмы в смысле роскоши стояла на ступеньку выше офиса Оукли, что не являлось большим комплиментом. Большая, скудно обставленная комната на втором этаже дома эпохи Эдуарда в одном из переулков. Дряхлый лифт, в который мог втиснуться худой взрослый или двое рахитичных детей. Потрепанный письменный стол, на котором сидела потрепанная блондинка, делавшая себе педикюр.

– Да? – сказала она, увидев меня.

На ней были сиреневые трусики с кружевами. Она и не пошевелилась, чтобы скрыть от меня эту красоту.

– Никого из начальства нет? – спросил я.

– Только мы, цыплятки, – отозвалась блондинка. Она говорила с южнолондонским акцентом и той бойкостью, что часто сочетается с этим выговором. – А кто вам нужен, старик или Элфи?

– Вы вполне меня устроите.

– Спасибо. – Она приняла это как должное, сверкнув отработанной безлично-кокетливой улыбкой. Закончив одну ногу, она вытянула ее и стала шевелить пальцами, чтобы поскорее высох лак. – Сегодня собралась на танцы, – пояснила она. – В босоножках.

Я подумал, что вряд ли кто придет в восторг от ее педикюра. Кроме ног, у нее имелась еще и маленькая грудь под белым свитером, а также талия, стянутая розовым лакированным поясом. Судя по ее фигуре, ей было лет двадцать, а по ее лицу, последние шесть лет она только и занималась тем, что прыгала из постели в постель.

– Поработайте и над второй, – предложил я.

– А вы не спешите?

– Больно завораживающий ландшафт.

Она понимающе хихикнула и принялась за дело. Зрелище получилось еще более впечатляющее. Она видела, что я наблюдаю за ней, и получала от этого удовольствие.

– Как вас зовут? – спросил я.

– Кэрол. А вас?

– Келли. Как долго вы храните обычно пленки?

– Пленки? По-моему, вечно. – Она без труда переключилась на деловую тональность, продолжая тем временем без стеснения накрашивать ногти. – По крайней мере, пока мы еще не уничтожили ни одной. Правда, мы снимаем скачки недавно, всего полтора года. Неизвестно, что будет, когда мы загромоздим главный склад до потолка. Ведь у нас не только скачки, но и автогонки, гольф-турниры – а они по три дня подряд идут – и все такое прочее...

– А где ваш главный склад?

– Вон там. – Она махнула кисточкой с розовым кончиком в направлении когда-то кремовой двери. – Хотите взглянуть?

– Если вас не затруднит.

– Тогда вперед!

Она докрасила вторую ногу. Шоу закончилось. Вздохнув, я отвел глаза и подошел к вышеуказанной двери. Там, где у дверей обычно бывает ручка, имелось лишь круглое отверстие. Я толкнул дверь и очутился в другой большой комнате, уставленной стеллажами, словно библиотека. Только полки простые, а на полу не было обычного коврового покрытия.

Половина стеллажей пустовала. На других лежали квадратные коробки с бумажными наклейками, на которых было аккуратно напечатано содержание того, что внутри. В каждой такой коробке находились пленки скачек одного дня, и размещались коробки в хронологическом порядке. Я вынул датированную днем, когда я выступал в Рединге на Уроне и Скитальце, и заглянул внутрь. Там было шесть круглых жестянок с 16-миллиметровой пленкой, пронумерованных от одного до шести. Номер седьмой отсутствовал.

Я вынес коробку к Кэрол. Она все еще сидела на столе, шевеля пальцами и листая женский журнал.

– Что вы там раскопали?

– Вы выдаете пленки?

– За деньги.

– Кому именно?

– Всем, кто пожелает. Обычно это владельцы лошадей. Они часто просят нас сделать копии. Мы и делаем.

– А стюарды тоже ими интересуются?

– Стюарды? Ну если у них возникают какие-то сомнения насчет скачки, они просматривают фильм прямо на ипподроме. Старик Ван-как-его-там и Элфи проявляют пленку сразу же.

– Но бывает, они просят выслать пленки потом?

– Бывает. Когда им надо сравнить выступления какой-нибудь лошади. – Внезапно она перестала качать ногой, положила журнал и уставилась на меня: – Келли... Келли Хьюз?

Я не ответил.

– Хм, вы совсем не такой, каким я вас представляла. – Она склонила набок свою белокурую голову, изучая меня. – Никто из этих журналистов и словом не обмолвился, что вы хороши собой и сексапильны.

Я расхохотался. У меня кривой нос и шрам через всю щеку – след от удара копытом, и среди жокеев я не считался сердцеедом.

– У вас такие глаза, – сказала Кэрол. – Темные, вроде бы улыбающиеся, но в то же время печальные и замкнутые. Меня от такого взгляда прямо дрожь берет.

– Это вы все где-то вычитали, – со смехом сказал я.

– Никогда! – И она тоже расхохоталась.

– Кто брал фильм, отсутствующий в коробке? – спросил я. – И для чего именно он понадобился?

Она преувеличенно громко вздохнула и сползла со стола в пару ярко-розовых сандалий.

– Что это за пленка? – Она посмотрела на коробку, на ее номер и двинулась походочкой Мэрилин Монро к картотеке у стены. – Так, пожалуйста. Официальный запрос от стюардов. С просьбой выслать пленку последней скачки в Рединге.

Я взял у нее письмо и прочитал его сам. Написано было ясно: «Последняя скачка в Рединге». Не шестая, а последняя. А всего тогда было семь скачек. Значит, если и была ошибка, то не по вине Кэрол или ее фирмы.

– И вы выслали кассету?

– Конечно. В соответствии с инструкциями. Большому начальству. – Она положила письмо обратно в папку. – А что, они вас, значит, ухлопали?

– Кассета тут ни при чем.

– Элфи и старик говорили, что на «Лимонадном кубке» вы, видать, сколотили состояние, если рискнули ради этого даже лицензией.

– Вы тоже так считаете?

– Ну да. Все так думают.

– Все-все?

– Угу.

– Ни гроша!

– Тогда вы просто болван, – откровенно поделилась она со мной. – Чего ради вы это сделали?

– Я этого не делал.

– А! – Она понимающе мне подмигнула. – Вы ведь обязаны это говорить, да?

– Ну что ж, – сказал я, возвращая ей коробку с кассетами скачек в Рединге. – Все равно спасибо. – Затем я коротко улыбнулся ей на прощание и двинулся по пестрому пятнистому линолеуму к двери.

Ехал я медленно, размышлял. Вернее, пытался размышлять. Не очень плодотворное занятие. Мои мозги превратились в манную кашу.