Патриция Хайсмит - Те, кто уходят Страница 18

Рэю очень хотелось ребенка, зачатого и выношенного в Ксэньюэнксе и рожденного где-нибудь в Риме или Париже. Но Пэгги всегда хотела чего-то «лучшего», она никогда не кончала в момент, подходящий для зачатия ребенка. Ее объяснения всегда звучали примерно так: «Не сейчас, а чуть позже». Поскольку основная тяжесть легла бы на ее плечи, Рэй не мог настаивать или спорить. А между тем ребенок мог бы удержать ее от самоубийства. И этот странный Коулмэн никогда не спрашивал об этом. Наверное, он не считал возможным обсуждать эту тему. Рэю сейчас припомнилось одно из писем отца, когда они были женаты уже год, и приписка к нему: «Есть ли у нас надежда на внуков? Когда появится, дай знать». Но давать знать было не о чем.

Жаль, что Пэгги была не слишком увлечена живописью. Она вовсе не стремилась к мастерству и совершенству. Рэй даже не мог представить себе Пэгги работающей по-настоящему и без устали, как, например, ее отец. Рэю могли нравиться или не нравиться его работы, но он вынужден был признать, что Коулмэн всегда с головой уходил в творчество. В то время как Пэгги занималась только набросками, работая недели по трис большими перерывами. В свое время Рэй много слышал об этих набросках и даже видел их в Риме за несколько месяцев до их свадьбы. Этот год с небольшим на Мальорке показался ему затянувшимся медовым месяцем — во всяком случае так, судя по всему, к нему относилась Пэгги. Но разве можно было жить в такой атмосфере постоянно? Рэй вышел из ванной, досадуя на себя за собственные пошлые мысли.

Глава 8

Без десяти три Коулмэн входил в свой номер в «Бауэр-Грюнвальд», оставив Инес со Смит-Питерсами на причале Сан-Марко, где те ожидали прогулочного катера. Коулмэн сказал, что у него возникла идея и он хочет поработать, что было правдой, но он также хотел побыть какое-то время без Инес. Она держалась с ним холодно и была готова снова начать расспросы о Рэе, а Коулмэну не хотелось показать, что он вовсе не обеспокоен отсутствием зятя. С другой стороны, у него не было желания и демонстрировать обратное, хотя его менее всего заботило, что думает по этому поводу Инес.

Побыть одному в идеально прибранном двухкомнатном номере было для Коулмэна блаженством. Сняв пиджак и галстук и переобувшись в шлепанцы, он прошел в свою комнату. Здесь он обычно рисовал и писал письма, в основном ответы на соболезнования по поводу смерти Пэгги (хотя делал это далеко не всегда, так как считал себя выше, а быть может, ниже этой условности). Здесь он никогда не спал, несмотря на то что Инес каждый вечер приводила в беспорядок его постель, не давая горничной изнывать от безделья. Он достал из ящика письменного стола карандаш и блокнот и принялся за набросок воображаемого кафедрального собора, представив его как вид сверху. Перед собором он нарисовал семь человеческих фигур, точнее, их макушки и торчащие носы, несколько выступающих коленок, ног и поднятых рук.

Это было его новшество — изображать человеческие фигуры строго сверху. Он отдавал себе отчет в том, что такая манера может показаться несколько вычурной, зато будет неординарной. Она как нельзя лучше передает злобность и двуличность персонажей-заговорщиков, ибо название для будущей картины у него уже имелось — «Заговор». Ботинок одного из стоявших перед храмом людей принадлежал деловому человеку, другой, с заостренным поднятым мысом, — шуту. Один из персонажей был лыс, другой носил котелок, на плечах третьего были погоны морского офицера, причем американского. Коулмэн работал над наброском около часа, потом оторвал его от блокнота, приставил к стоявшей на столе коробке с красками и ретировался в ванную, чтобы посмотреть на него издали.

Решив, что композиция недостаточно продумана, он снова засел за работу, начав на другом листе следующий набросок. Он как раз работал над ним, когда вернулась Инес. Коулмэн поздоровался с ней, не поворачивая головы. Один шлепанец уже соскочил с него, а рубашка торчала поверх брюк.

— Ну как прошел день? — спросил Коулмэн, не отрываясь от рисунка.

— В музей не пошла — слишком холодно. Мы просто выпили еще по чашке кофе и расстались. — Она пошла повесить пальто.

Слыша, как закрывается дверь, Коулмэн подумал, что она в ванной, но, оглянувшись через плечо, увидел, что Инес ушла к себе. Продолжая работать, он слышал, как она что-то говорит по телефону. Может, снова названивает в

«Сегузо» узнать о Рэе? Кто ей там ответил? Может, сам Рэй?

Через пару минут Инес снова вошла в комнату, предварительно постучав по открытой двери ванной:

— Послушай, Эдвард, оторвись на минутку. Я понимаю, что мешаю тебе, но это очень важно.

Коулмэн, сидя на постели, повернулся и выпрямился:

— Что такое, дорогая?

— Сегодня утром я ходила в «Сегузо» узнать, нет ли у них новостей о Рэе. Им ничего о нем не известно. Никаких сообщений…

— Ну… Ты это и так знала, — перебил ее Коулмэн.

— Да, знала. Но они тоже несколько обеспокоены, ведь его вещи все еще там. Утром их еще не упаковывали, а теперь уж наверное. И паспорт остался у него в номере. — Инес, маленькая, аккуратная, стройная, стояла в дверном проеме, словно на картине в раме.

— Ну и что? — пожал плечами Коулмэн. — Мне-то откуда знать, куда он делся? Я же говорил тебе, он, скорее всего, сбежал. Бросил все и сбежал.

— Я только что звонила в американское консульство, — продолжала Инес. — Там о нем ничего не знают, зато им звонили сегодня из «Сегузо», сообщили о паспорте. Не только о паспорте, но и о чековой книжке туриста и личных вещах. — Она огорченно развела руками.

— Это не мое дело, — сказал Коулмэн. — Думаю, и не твое тоже.

Инес вздохнула:

— Ты сказал, что высадил его на набережной Дзаттере.

— Да, прямо около отеля. В каких-нибудь пятидесяти шагах. — Коулмэн энергично жестикулировал. — Значит, он просто не собирался ложиться и решил не идти домой. Может, его потянуло на приключения.

— Да, но ведь он не был пьян.

— Не был. Но я же говорил тебе, в каком состоянии он находился. Он чувствует свою вину. Еще как чувствует! — Коулмэн мгновение смотрел задумчиво перед собой, страстно желая вернуться к рисунку. — Не сомневаюсь, что при нем были деньги. Они у него всегда при себе. Он мог купить на вокзале билет и уехать на поезде. Переночевал в другом отеле, а на следующий день сбежал.

— Сбежал?

— Ну да, скрылся. — Коулмэн пожал плечами. — А что удивительного? Это только подтверждает мои мысли. Разве нет? Подтверждает то, о чем я всегда говорил. Он не мог предотвратить смерти Пэгги, даже не потрудился позаботиться об этом.

Инес возвела глаза к потолку, всплеснув руками:

— Ты помешался на этой идее. С чего ты это взял?

В голосе Коулмэна послышалось раздражение.

— Я разговаривал с ним, и мне этого достаточно.

— В консульстве сказали, что они намерены известить его родителей в Америке… в…

— Сент-Луисе, это штат Миссури, — уточнил Коулмэн.

— Да, там.

— Ну и хорошо. Пусть известят.

Коулмэн отодвинулся от рисунка, почувствовав, что должен встать и уделить Инес внимание, которого она ждала. Она была расстроена, даже рассталась со Смит-Питерсами, чтобы пойти домой и поговорить с ним. Он подошел и, обняв за плечи, поцеловал ее в щеку. От волнения она сейчас выглядела старше, однако с готовностью подняла к нему навстречу лицо, ожидая от него слов утешения или даже каких-нибудь рекомендаций, поэтому Коулмэн сказал:

— Любимая, думаю, это не наше дело. Рэй прекрасно знает, на каком свете находится. И если он задумал убежать от самого себя, то разве это не его личное дело? Между прочим, тебе известно, что полиция не имеет права вмешиваться, если человек хочет исчезнуть? Я самолично прочел это в какой-то статье. Они имеют право выследить человека и вернуть обратно только в том случае, если он бросил семью или наделал долгов. — Коулмэн нежно похлопал ее по плечам и рассмеялся. — Видишь ли, даже в современном бюрократическом обществе человек имеет кое-какие права, — заключил он, собираясь вернуться к своему занятию.

— А мне кажется, я видела Рэя сегодня, — сказала вдруг Инес.

— Это где же? — через плечо спросил Коулмэн, моргая, чтобы скрыть раздражение.

— Кажется, где-то между «Академией» и Сан-Марко. На одной из улиц. Не знаю, может, я ошибаюсь. Во всяком случае, голова, плечи были очень похожи. Со спины. — Она посмотрела на Коулмэна.

Тот пожал плечами:

— Ну что ж, все может быть.

Он знал, какой вопрос не дает ей покоя и о чем она собирается снова спросить его: «У вас не было ссоры в ту ночь на Лидо? А на катере вы не подрались?» Коулмэн тогда предусмотрительно рассказал ей сам (чтобы она не узнала это от Коррадо), что они с Рэем возвращались на катере одни. И два дня назад она уже расспрашивала его, не подрались ли они тогда, и Коулмэн сказал, что нет. Расскажи он о драке, она могла бы подумать, что он столкнул Рэя за борт бесчувственного или даже мертвого. Коулмэн смотрел на Инес, и беспокойство его росло. Он пожалел, что выбросил пистолет. Он купил его в Риме, и тот пробыл у него всего двенадцать часов. Он выбросил его, завернув в газету, в мусорный бак в ту же ночь, когда подумал, что Рэй теперь мертв. Коулмэн попытался успокоиться и спросил: