Ольга Тарасевич - Ожерелье Атона Страница 18

Лика осторожно помотала головой. Не показалось, действительно не болит. Совершенно. Ну просто ни капельки!

«Наверное, меня доконало не виски, а солнце», – решила она, потянувшись за стаканом на тумбочке. Любимый с недавних пор сок гуавы.

– Сушнячок-с? – ехидно осведомился Паша.

– Вовсе нет. Мне кажется, я всю жизнь могу провести за одним-единственным занятием – потягивать этот сок через соломинку.

Паша обрадованно воскликнул:

– Отличная мысль! Слушай, а давай знаешь что сделаем? Переедем в другой отель. Чтобы ты спокойно упивалась своим соком.

– Зачем? Его, в общем-то, и в «Aton’s hotel» пей – хоть залейся. Не вижу смысла мучиться с переездом! – недоуменно воскликнула Лика. И решила, что или она все-таки слегка пьяна, или Паша бредит, ибо логическая основа его умозаключений отсутствует.

Тем временем бойфренд не умолкал:

– Там не будет барбекюшницы под носом…

– Если тебя барбекюшница очень раздражает, можно просто поменять номер. Но я бы не стала… Ай, лень – собирать чемоданы, потом разбирать.

– В другом отеле будет спокойнее, – заявил Паша и принялся грубо льстить: – Там ты сможешь спокойно работать. Зря, что ли, компьютер с собой тащила? Я чувствую, твоя новая книга станет бестселлером. Ты же талантлива, солнышко. В общем, надо срочно приниматься за дело, а ты тут занимаешься неизвестно чем…

– С этого бы и начал. До меня наконец-то дошло. Дело не в том, что беспокоишься о нормальных условиях для работы над новым романом. В другом отеле просто не будет постояльцев, укушенных скорпионами, да, Паш? Кстати, послушай…

И Лика пересказала ему содержание подслушанного разговора между Тимофеем Афанасьевичем и Ирочкой.

Бойфренд, раздраженно сорвав с переносицы очки, с огорчением заметил:

– Вот! Этого я и боюсь! Ты будешь продолжать свою любимую игру в мисс Марпл, и в конечном итоге кто-нибудь треснет тебя по голове. Горе мое, угомонись, пожалуйста, очень тебя прошу. Я не хочу тебя потерять…

Он обнял Лику, прижал к себе крепко-крепко и забормотал:

– Угомонись, горе мое. У тебя уже было немало рискованных приключений, и ты все время как-то выкручивалась. Но любое везение не может длиться вечно. Рано или поздно оно закончится. И я тебя прошу, очень прошу. Хватит строить из себя мисс Марпл!

Вронская отстранилась. В ее зеленых глазах появилось то самое выражение, которого опасались во время интервью все ее собеседники. Сейчас последует запрещенный прием.

– Паша, – твердо сказала Лика. – Мне помнится, ты уже сделал выбор между покоем и мной. Я – это постоянное беспокойство. И ты говорил о том, что готов это принять! Так что теперь это ты сиди тихо и не выпендривайся. Пожалуйста. Уж будь так любезен.

Ночь за окном лизнул красный язык пламени.

– Пошли на балкон, – предложил Паша и грустно вздохнул: – Правду говорят – горбатого могила исправит. Кстати, помнишь, объявление на дверях ресторана вроде обещало нам факира сегодняшним вечером. Ой, смотри! Не соврали!

Опустившись на плетеный стул, Лика схватила c тарелки на столике огромный гранат и закинула ноги на балконные перила.

На залитой лучами прожекторов сцене действительно колдовал факир. Синяя чалма, фиолетовые шаровары, кубики пресса под безволосой накачанной грудью. Все это великолепие опускается на утыканную гвоздями доску. А вот уже на животе факира стоит, с опаской закусив губу, полная женщина, по виду стопроцентная фрау. Но восточный кудесник лишь ослепительно улыбается…

«Надо что-то делать. Я не верю, что Виктор погиб случайно. Пусть в его номере нашли винтовку, пусть Джамаль уверен в том, что это бандитские разборки, я точно знаю: это не так. Начальник службы безопасности просто не хочет лишних проблем. И ему наплевать, что наши бандиты никогда не стали бы выяснять отношения таким экзотическим способом», – думает Лика.

Стакан хрустит, раздавленный белыми зубами факира. В воцарившейся тишине отчетливо слышно, как перемалывают стекло крепкие челюсти. Легкое движение кадыка на смуглой шее, довольная улыбка, сдержанный поклон в ответ на оглушительные аплодисменты.

«Я напишу письмо Володе Седову. Конечно, следователь меня недолюбливает, я причинила ему немало неприятностей. Он тоже при первом знакомстве был не очень любезен, чуть не упек меня за решетку, подозревая в совершении убийств [33] . Но все-таки у него есть доступ к базе МВД. Особо не напрягаясь, Володя может собрать кое-какую информацию. Посмотрим, что выйдет из этой затеи…» – подумала Лика.

Пламя факела отражается в чернющих глазах факира. Он незаметно брызгает в рот какую-то жидкость из баллончика, подносит факел к губам, и огонь гаснет в считаные мгновения. В руках кудесника – палочка с обуглившимся наконечником. Он вдруг вырывается прямо изо рта, красно-синий столб пламени, искрящийся, переливающийся, уносящийся в равнодушное ночное небо.

Но Лика не видит этого, поглощенная своими рассуждениями: «Володя должен мне ответить. А может быть, я сумею так сильно разжалобить Седова, что он даже поручит оперативникам собрать дополнительную информацию. А вдруг? Всегда надо надеяться на лучшее…»

Жаркая волна вдруг прокатилась по Ликиному телу.

Она удивленно посмотрела на Пашу и поняла: он мысленно уже сорвал с нее майку и шорты. Безумие губ и нежные слова исчезают в закипающей страсти.

– Пошли, – Лика схватила его за руку.

Паша, торопливо расстегивая рубашку, пробормотал:

– Нет. Здесь. Иди ко мне.

– С ума сошел! Ты же рычишь!

– Ты тоже не молчишь, мягко говоря. Все равно…

На ней были лишь узенькие черные трусики. Галина Нестерова стояла у зеркала, придирчиво разглядывая свое отражение. Она красивая женщина, это бесспорно.

Полная грудь с темными пятнышками крупных сосков. Подтянутый живот, узкая талия, плавный изгиб бедер, длинные стройные ножки. Ее фигура, даже прикрытая одеждой, всегда заставляла мужчин оборачиваться. Заискивающе, с надеждой искать Галин взгляд. И прятать в беспомощно-банальных словах самый древний, самый важный зов природы.

Да будь оно проклято, это тело! Его красота позволила выбрать путь наименьшего сопротивления в достижении всех соблазнов большого города. Не стало вечно сосущего под ложечкой голода. Мятых трояков, одолженных до ближайшей стипендии. Сырой комнатки всхлипывающего от старости общежития. Но были они – и их пьяное хвастовство, и руки, шарящие под юбкой, и судорожные рывки тел на скрипучей гостиничной постели.

Однако все это случилось не сразу.

Борьба с самой собой – испытание не из простых…

– Пошли, глупенькая, это же совсем не страшно. Зато деньги будут. Не с твоей красотой в заштопанных колготках ходить, – настойчиво убеждала Галину однокурсница Таня.

Таня, Таня-Танюша. Золотая голова, лучшая студентка, безупречный французский, доверчивые голубые глаза под черной аккуратной челочкой – и она из тех? Галина верила и не верила. Танюша рассказала ей о том, чем занимается после лекций, она зовет ее с собой – но ангельские глазки, но коса-косища до пояса!

Проклятый мир. В нем есть все, если ты молода и красива. Голодная честность или сытое падение?

Галина думала, что выбрала первый вариант. Если бы только не Москва…

Столица текла машинами по широким проспектам, манила сверкающими витринами и… пахла. Как она пахла! Шлейфом дорогих духов в театральном фойе. Корицей свежих булочек в кондитерской за углом. Запеченным со специями мясом у грузинского ресторана. И – самое обидное – Москва пахла ароматом красных роз в руках другой женщины. Не твои руки и розы тоже не твои, ты лишь наблюдатель, и место твое – на обочине.

В общем, оказалось… только пауза, перед тем как решиться выпачкаться так, как уже давно изгадилась душа. Проклиная себя, ненавидя, Галина сама подошла к Танюше.

Она много выпила, готовясь стать одной из тех .

И лицо первого клиента расплылось в бесшабашной удали и навязчивом желании: скорее бы все закончилось. И все же Галина поняла, почувствовала, ощутила, как замерло в мерзком отвращении ее тело. Тело не обмануть. Его можно одеть в хорошую одежду, надушить, вкусно накормить – но оно всегда знает, что это не те руки, которые должны его ласкать.

Их было много, мужчин. Щедрых и скупых, энергичных и ленивых, умных, глупых, русских, иностранцев, всяких. Из колоды случайных связей иногда выпадала черная метка, грязь унижений, боль. Иногда Галино горло болело, посаженное криками настоящего наслаждения. Только в теле все равно всегда звучал немой укор. Оно отказывалось принимать происходящее даже тогда, когда знало все о науке под названием «постель». Телу требовался лишь один учитель.

«Может быть, я нашла его. Того, единственного, самого нужного, – врала сама себе Галина, познакомившись с олигархом. – Мы еще привыкнем друг к другу. И в постели все наладится, будет не так скучно и противно. Хороший, надежный мужик. Он то, что надо. Терять такой шанс глупо. Этот мужчина обеспечит мне спокойную, комфортную жизнь».