Рауль Мир-Хайдаров - Двойник китайского императора Страница 18

У гостиницы договорились, что щеголь заедет за ними утром попозже, часам к десяти, и они в одной машине поедут домой.

Халтаев напоследок достал из покинутой "Волги" забытую соседом коробку и предложил:

-- Давайте зайдем ко мне, выпьем по-человече-ски. Я окончательно протрезвел после звонка из Москвы, да и от всех его речей натерпелся страху -- самое время пропустить по рюмочке "Посольской".

Но Пулат Муминович отказался; распрощавшись, поспешил к себе в номер -ему не терпелось ос-таться одному. Несмотря на позднее время, сразу направился в душ: он просто физически ощущал, что вывалялся в какой-то липкой, зловонной жиже, и ему не терпелось отмыться. Чувство гадливости не покидало даже после душевой, и вдруг его начало мутить -- он едва успел вбежать в туалет. Рвало его долго, но он знал, что это не от выпивки и не от переедания, -- тошнило от брезгливости, организм не принимал его падения, унижений, компромиссов, конформизма, душа жила все еще в иных измере-ниях.

Ослабевший, зеленый от судорог и спазм, он добрался до телефона, позвонил ночному диспетчеру таксопарка и, назвавшись, попросил машину в рай-он. Минут через двадцать подъехало такси, и Пулат Муминович, не дожидаясь утра, отправился домой, -- ему не хотелось возвращаться в одной машине с полковником.

Часть II

-- Слава Аллаху, кончился саратан, и жара как по волшебству спала, ветерок появился. Я, пожалуй, сегодня тут, на айване, и спать буду, -сказал, об-ращаясь в темноту сада Пулат Муминович.

-- Можно подумать, жара тебя замучила, -- тихо засмеялась за спиной женщина. -- В кабинете два кондиционера, дома тоже в каждой комнате и даже на веранде, не успеваю выключать, холод -- хоть шу-бу надевай. А теперь и в машине японский авто-кондиционер. Этот лизоблюд Халтаев похвалился, говорит, добыл для Пулата Муминовича, мол, у секретаря обкома пока нет такой новинки... забыла, как фирма называется...

-- "Хитачи", -- напомнил Махмудов, но разговора жены не поддержал, только отметил про себя, что прежняя его супруга, Зухра, никогда не позволила бы себе так разговаривать с мужем и называть начальника отделения милиции, соседа, лизоблю-дом. Он легко поднялся и пересел на другую сто-рону большого айвана, чтобы лучше видеть суе-тившуюся возле самовара Миассар, -он любил на-блюдать за ней со стороны. Ловкая, стройная, вряд ли кто давал ей тридцать пять -- так молодо она выглядела.

Тучный по сравнению с женой, он обладал по-разительной энергией, легкостью движений, стре-мительностью походки, а жесты его отличались чет-костью и изяществом. В его манерах было что-то артистическое, оттого кое-кто за глаза называл его Дирижером. Круг приближенных, позволявших себе называть Пулата Муминовича Дирижером, оказался столь мал, что кличка не прижилась, за глаза его величали просто и ясно -- Хозяин.

Давно, почти тридцать лет назад, Махмудова, тогда молодого инженера, неожиданно взяли на пар-тийную работу. Он помнил, как расстроился от сва-лившегося на него предложения, зная, что в таких случаях согласия особенно не спрашивают. Честно говоря, он хотел работать по специальности и мечтал стать известным мостостроителем; в районе он и возводил первый в своей жизни мост.

Работа в райкоме пугала неопределенностью, ему казалось, что там какие-то особые люди, наделенные высоким призванием, по-иному мыслящие. Он ис-кренне думал, что не подходит им в компанию, и считал: его дело -строить мосты.

Накануне первого появления на новой работе он тщательно чистил и гладил свой единственный ко-стюм. В тесной комнате коммуналки, где он жил, стояло щербатое зеркало, оставшееся от прежних хозяев, и он то и дело невольно видел свое рас-терянное лицо.

"И с таким-то жалким лицом в райком", -- не-ожиданно подумал он и вдруг понял, чем отличается его новая работа от прежней. В мостост-роении не имело значения, как выглядишь, держишься, какие у тебя манеры, каким тоном от-даешь распоряжения, важно другое, единственное -- инженерная компетентность, знания, без которых моста не построишь.

Нет, он и тогда не считал, что только в этом основа его новой работы; в ней, как и во всякой другой, наверное, полно своих премудростей, даже таинств, ведь связана она с живыми людьми. Его природный, цепкий ум ухватил что-то важное, он это чувствовал, хотя и не понимал до конца. Всю оставшуюся часть дня, отложив заботу о вещах, про-вел в раздумьях у зеркала и уяснил, что ему следует выработать свое "лицо", манеру, походку. Утром, ког-да Махмудов впервые распахнул парадные двери рай-кома, он уже не был растерян, как накануне, вошел твердым, уверенным шагом, с гордо поднятой го-ловой, в жестах чувствовалась правота, сила, убежденность. Со стороны казалось: такому человеку лю-бые дела по плечу, он весь излучал энергию.

Пулат Муминович вглядывается в слабо осве-щенный сад, где у самовара копошится Миассар. Длинные языки пламени вырываются из трубы, и огонь по-особенному высвечивает жену, делает ее выше, стройнее; хан-атласное платье, отражая блики огня, переливается немыслимыми красками, созда-ется ощущение, что оно колышется, как озеро в непогоду.

Волшебство! Ночь, тишина, большой ухоженный сад и красивая женщина в сверкающем в отсветах огня платье. Самовар должен вот-вот закипеть, но Пулату Муминовичу хочется, чтобы миг ожидания продлился.

Задумавшись, он отводит глаза и слышит, как упала на землю самоварная труба.

-- Не обожглась? -- невольно вырывается у него участливо, и он смущается за минутную слабость. Мужчина не должен открыто высказывать симпатии женщине -- так учили его, так и он воспитывал сы-новей, давно живущих отдельно, своими семьями.

Два важных сообщения получил Пулат Муми-нович сегодня. Срочная телеграмма из Внешторга уведомляла: аукцион в Страсбурге приглашает ко-незавод Заркентской области на юбилейный смотр-распродажу чистопородных лошадей.

Другая депеша, секретная, из ЦК партии ре-спублики, гласила, что на следующей неделе он должен прибыть в Ташкент на собеседование к сек-ретарю ЦК по идеологии.

Аукцион в Страсбурге был лишь третьим в ис-тории конезавода, и персональное приглашение французов Пулат Муминович оценил: значит, за-метили в Европе его ахалтекинцев и арабских ска-кунов. Догадался он и о причине вызова в ЦК партии. Прошло уже больше трех месяцев, как вер-нулась с XIX партконференции делегация Узбеки-стана, и все три месяца в республике на всех уровнях коммунисты задают вопрос: кто эти четверо деле-гатов, обвиняющихся прессой в коррупции?

Официальных ответов пока нет, но всеведущий сосед, полковник Халтаев, неделю назад сказал ему: одного знаю точно -- наш новый секретарь обкома, сменивший три года назад Анвара Абидовича, пре-следуется законом за то же, что и Тилляходжаев, хотя масштабы, конечно, уже не те.

И сегодня, получив депешу, он понял, что ему, наверное, предложат возглавить партийную органи-зацию области. Но догадка не обрадовала Пулата Муминовича. "Вот если бы семь лет назад..." -- с грустью подумал он, пряча бумагу в сейф. И весь день мысль его не возвращалась к сообщению из Ташкента, хотя оно и сулило вновь круто изменить жизнь. Не хотелось и сейчас, в ожидании самовара, думать о новом назначении, не беспокоила и пред-стоящая поездка в Страсбург. И вдруг, казалось бы, совсем некстати вспомнил он первую коман-дировку в Западную Германию: аукцион проводился в местечке Висбаден, в разгар курортного сезона, куда на минеральные воды приезжают толстосумы со всего света. Вспомнился не знаменитый Висбаден, а всего лишь перелет из Ташкента в Москву.

Вылетал он в конце недели и, наверное, оттого оказался в депутатском зале один. Но через полчаса, когда он коротал время за телевизором, вдруг по-явились бойкие молодые ребята, быстро заставив-шие просторный холл большими, хорошо упако-ванными коробками, ящиками, тюками, связками дынь. В довершение всего они бережно внесли ка-кие-то огромные предметы, обернутые бумагой, -- судя по осторожности, в них находилось что-то хрупкое, бьющееся. Доставили и с десяток открытых коробок с дивными розами. Аромат роз вмиг на-полнил зал.

Пулат Муминович спросил у дежурной, не де-легация ли какая отбывает в Москву? Хозяйка ком-наты ухмыльнулась, ответила не без иронии: мол, не делегация и, назвав фамилию одного из членов правительства республики, добавила, что он всегда в Москву с таким багажом отбывает.

Подошло время посадки, но хозяин богатого ба-гажа так и не появился, хотя те же шустрые молодцы быстро загрузили его хозяйство в самолет. Пулат Муминович, занятый мыслями о первом в своей жизни аукционе, забыл о члене правительства. По-явился он в самолете в самый последний момент, когда уже убирали трап. Как только он занял свое кресло в первом ряду, самолет вырулил на старт. Через полчаса он храпел на весь салон, мешая Пулату Муминовичу собраться с мыслями; неприятно раздражал и тяжелый водочный перегар, исходив-ший от высокого сановного лица, с которым Пулат Муминович не был знаком, хотя знал многих членов правительства.