Марина Серова - Ночной стрелок Страница 18

Она быстро разделалась с кофе, налила его в чашки, поставила сахар и снова прошла в кабинет. На этот раз хозяин, кажется, остался доволен, и Лариса с облегчением вернулась в приемную, надеясь заняться делами.

Однако прежде она все-таки решила распахнуть окно. Слишком разительным был контраст между прохладой бедновского кабинета и этой стеклянной душегубкой.

Лариса подошла к окну и отдернула бесполезные шторы. Щурясь от яркого света, подняла шпингалеты и приоткрыла высокие тяжелые створки. Свежий спасительный ветер сразу ворвался в комнату и перепутал крашенные в темно-каштановый цвет волосы Ларисы. Она провела по ним рукой, не торопясь отходить от окна.

Невидимые прохладные струи ветра ласкали ее кожу, остужали разгоряченное лицо. Опершись о подоконник, Лариса окинула взглядом привычный пейзаж, расстилавшийся за окном.

Вид отсюда, с седьмого этажа, был великолепный — почти весь город раскрылся глазам Ларисы: белые здания, сверкающие крыши, густая зелень скверов, даже голубая Волга была видна отсюда.

Она бы с удовольствием постояла еще у окна, любуясь панорамой, но нужно было работать. Лариса вздохнула и завистливо посмотрела на дом напротив — сходный по архитектуре, семиэтажный, из стекла и бетона, он был освещен солнцем с тыльной стороны, а значит, в тех кабинетах, что выходили окнами на улицу, царила сейчас прохлада.

Подумав об этом, Лариса вдруг обратила внимание, что одно окно в доме напротив открыто — как раз на седьмом этаже — и какой-то человек пристально всматривается в нее оттуда. Она еще успела осознать, что поза у человека довольно неестественная, а в руках он держит какой-то странный предмет. Лариса не рассмотрела этот предмет как следует.

Стальная стрела с трехгранным наконечником мгновенно пересекла улицу на уровне седьмого этажа, влетела в раскрытое окно и вонзилась девушке в нежную ямку у основания шеи — там, где сходятся ключицы. Лариса отшатнулась от окна и рухнула во весь рост на спину, глухо стукнувшись затылком о паркетный пол.

ГЛАВА 12

Все-таки я, наверное, везучий человек. Я ожидала всего чего угодно — что Света Панкратова, проживавшая когда-то в Сокольниках, уехала на край света, а ее родные умерли, что дом, где она жила, снесли, да мало ли что еще! Но, однако же, мне повезло — в архивах довольно быстро предоставили мне адрес Панкратовых, прописанных по улице Короленко. И дом был цел, и квартира у Панкратовых была все та же — только жила там теперь одна лишь Панкратова Тамара Сергеевна, шестидесяти трех лет. Зато я точно знала, что у нее действительно была дочь — Светлана Владимировна, которой в 1983 году было как раз двадцать лет!

Мне показалось не совсем удобным отправляться к одинокой женщине с пустыми руками, и я купила в магазине небольшой торт, коробку конфет и немного фруктов. С огромным пакетом в руках я поехала на улицу Короленко.

Панкратова жила на шестом этаже девятиэтажного дома в обычной двухкомнатной квартире. На двери, обитой вытертой кожей, висела потускневшая табличка с надписью «Панкратов В.И.».

Я нажала на кнопку звонка и терпеливо ждала не менее трех минут, пока мне откроют. Наконец дверь приотворилась ровно на длину дверной цепочки, и я увидела встревоженное женское лицо, все покрытое морщинками, мешочками и складочками. Панкратова выглядела гораздо старше своих шестидесяти трех лет.

— Вы что хотите, девушка? — подозрительным и каким-то надтреснутым голосом спросила она.

— Тамара Сергеевна, если я не ошибаюсь? — сказала я, стараясь, чтобы голос мой звучал как можно доброжелательнее.

— Да, я Тамара Сергеевна, — недоверчиво подтвердила хозяйка, вовсе не торопясь отпирать цепочку. — А вы кто? Я вас не знаю.

Я показала ей свое раскрытое удостоверение.

— Мне нужно задать вам несколько вопросов.

— Господи, ужас какой! — всполошилась Панкратова, но тем не менее мгновенно откинула цепочку и впустила меня в квартиру.

— Вы не волнуйтесь, — попросила я. — Речь будет идти не о преступлениях. Мы просто выпьем с вами чаю и побеседуем, ладно? А это вот вам… к чаю! — протянула я пакет.

Тамара Сергеевна опасливо заглянула в него и укоризненно покачала головой.

— Ну, зачем же вы тратились, девушка? — сказала она, возвращая мне пакет. — Мне ведь ничего этого нельзя… Категорически! Диабет у меня, — добавила она, словно извиняясь.

— Простите, я не знала, — растерянно сказала я. — Но все равно возьмите — угостите кого-нибудь…

Рыхлое лицо Тамары Сергеевны сделалось строгим, а глаза холодными.

— Некого мне угощать, девушка! — сказала она даже с некоторой гордостью. — Ко мне давно никто не ходит. Да я и не нуждаюсь!

Наступила неловкая пауза, но Панкратова быстро справилась с собой. На лице ее опять заиграла виноватая улыбка, а глаза сделались влажными и покорными.

— Да что мы тут стоим! — сказала она. — Проходите в комнату! А то на кухню — действительно чаем вас напою! Чтобы торт не пропадал…

— Пожалуй, тогда не стоит, — ответила я. — Меня, Тамара Сергеевна, время поджимает!

— Да-да! — закивала хозяйка. — Я прекрасно вас понимаю! Прошу, проходите! — И она, переваливаясь, зашагала впереди меня в комнату.

Конечно, она рано постарела и расплылась. Что тут было причиной — болезнь, одиночество, апатия? Или все вместе?

Комната, куда Тамара Сергеевна привела меня, была чистой и прибранной, но опять-таки во всем здесь чувствовалась атмосфера безысходности, равнодушия и старости. Казалось, порядок поддерживается лишь по многолетней укоренившейся привычке, а не от необходимости. Все словно застыло в семидесятых годах — уже побитая по углам, поцарапанная мебель, черно-белый телевизор с большим экраном, возможно и неработающий, коврик на стене. Совершенно новым, даже сверкающим выглядело только пианино, стоявшее в углу комнаты, — было заметно, что о нем хозяйка заботится с удовольствием и бережет как зеницу ока.

— Играете, Тамара Сергеевна? — спросила я, кивая на инструмент.

— Скажете тоже! — грустно засмеялась Панкратова. — Играю!.. Пыль вытираю да полиролью иногда обрабатываю — вот и вся моя игра… Нет, это для дочки в свое время куплено было. Думали, музыке выучится… Но, видно, бог не дал таланта!

Мое внимание привлекла фотография в металлической рамочке, стоявшая на пианино.

— Это и есть ваша дочка? — спросила я, взяв фотографию в руки.

На снимке была изображена миловидная коротко стриженная девушка с пухлыми неулыбчивыми губами. На ней была белая водолазка, обтягивавшая ее маленькую, но красивую грудь.

Панкратова с беспокойством уставилась на мои руки, но, убедившись, что я не собираюсь фотографию ломать или ронять на пол, произнесла с чувством:

— Она! Моя Светочка! Тут ей всего восемнадцать… Вроде совсем недавно было, а все — не вернешь! — Глаза ее наполнились слезами.

— Она не с вами живет? — спросила я, ставя фотографию на место.

— Какой — со мной! — саркастически воскликнула Тамара Сергеевна. — Пятнадцать лет, как не живет она с нами! Вот и муж мой, Владимир Ильич, может, поэтому так рано ушел — любил он ее, Светочку, больше жизни… Не выдержал разлуки — так я понимаю. Ну, и сердце слабое у него было…

— Вот вы говорите — разлуки, — деликатно промолвила я. — Выходит, вы все эти пятнадцать лет не виделись?

— Почему не виделись? — отозвалась Тамара Сергеевна, промакивая глаза носовым платком. — Навещала она нас, конечно. Не часто, но навещала. Это уж после смерти Владимира Ильича она как будто спохватилась — иной раз по три раза в год ко мне приезжать стала. Так уж не вернешь ничего! — Она не выдержала и заплакала все-таки — беззвучными горькими сле — зами.

— Может быть, вам чего-нибудь выпить? — спросила я. — Где лекарства у вас?

Панкратова отмахнулась.

— Ничего не надо! Пройдет сейчас… Наше дело теперь такое — плакать. Это вы, молодежь, не понимаете, а вот когда своих вырастите…

— Света, значит, не в Москве живет? — спросила я.

— Не в Москве, — вздохнув, ответила Тамара Сергеевна. — В Курске она теперь.

Я внутренне напряглась — все пока сходилось.

— Расскажите мне, пожалуйста, о ней поподробнее, — попросила я.

Тамара Сергеевна подняла голову и обреченно посмотрела на меня.

— Случилось что-нибудь? — тихо проговорила она. — Вы сразу скажите — случилось?

— А что могло случиться? — пожала я плечами. — Просто я расследую одно дело, и вот выяснилось, что ваша дочь знала человека, который меня интересует… Мне нужно узнать, где она сейчас и чем занимается…

— Вы… вы не про Ростовцева, про негодяя этого, говорите? — вся напрягаясь, спросила Панкратова.

— А кто это? — невинно осведомилась я. — Первый раз слышу такую фамилию!

— Будто бы? — иронически усмехнулась Тамара Сергеевна.