Алфред Хичкок - Убийства, в которые я влюблен Страница 18

Она, казалось, боялась пошевелиться.

— Ну же, — улыбнулся он. — Выпей это.

Выражение испуга на ее лице постепенно уступило место неуверенности.

— Все в порядке, — произнес он тихим, мягким голосом.

— Кто вы?

— Я твой друг. Теперь выпей это.

Что-то в нем, в его старом, розовом лице и маленьких, живых голубых глазах успокоило ее. Из-под одеяла показалась маленькая, белая ручка. Она села, взяла молоко и покорно начала пить. Ее глаза неотрывно смотрели на него поверх стакана.

— Молодчина, — сказал он, взяв у нее стакан.

Она снова нырнула под одеяло, внимательно глядя на него нежными, невинными глазами олененка.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.

— Не знаю-,— ответила она слабым, робким голоском.

— Воды много наглоталась?

— Я не знаю.

— Кто был этот мужчина?

— Мистер Гроув, мой отчим. Он ужасный человек.

— Да, соседи мне это говорили. Интересно, какую сказку он собирается рассказать твоей матери?

— Вы знаете мою маму?

— Нет, лично не знаю. Но о богачах всегда все становится! известно. Я знаю, что ты Шерли, что приехала домой на летние каникулы. Я знаю, что твой отчим каждый день, в хорошую погоду, катает тебя на байдарке и что как раз сегодня ему это надоело.

— Я просила его спуститься вниз по реке. Говорят, там так красиво, — сказала девочка. — Но он никогда этого не делает. Он злой.

— Похоже, он малоприятная личность.

— Он шлепает меня, когда мамы нет.

— Ты жаловалась ей?

— Да, но она говорит, что, наверное, я сама виновата. Она считает его замечательным. Отправляет меня в школу, чтобы я не ссорилась с ним.

Он улыбнулся про себя серьезности и почти взрослой paccyдительности девочки.

— Расскажи мне, — попросил он, — что там произошло?

— Он разозлился, когда я попросила показать мне реку, и сказал, что сейчас он мне ее покажет.

— И сделал это. Я думал, что ты уж точно на дне озера.

— Он не знал, — сказала Шерли с гордостью и детским торжеством, — что я в школе научилась плавать. Я не говорила им, чтобы это был сюрприз.

— Это будет тот еще сюрприз, я представляю, — заметил Фитзхью, — но под водой…

— Я первый раз попробовала.

— Ты никогда не плавала под водой?

— До сегодняшнего дня нет.

— Поразительно!

— Он думает, что утопил меня.

— Какой оптимист!

Они оба засмеялись, девочка хихикала под одеялом. Потом она перестала смеяться и взглянула на него со спокойным любопытством.

— Кто вы? — спросила она напрямик.

— Альберт Фитзхью.

— Вы здесь живете?

— Да.

— Всегда здесь жили?

— Последние несколько лет.

— Я никогда вас раньше не видела.

— Нет, видела — из окна вашей большой, быстрой машины.

— Ой, я ненавижу эту машину.

Он хмыкнул.

— Вы живете один?

— Совсем один.

— Почему?

— Старые люди часто живут в одиночестве.

— А сколько вам лет?

— Шестьдесят семь.

Она серьезно кивнула.

— Вам нравится жить здесь?

— Я стараюсь чувствовать себя здесь как дома.

— У вас никого нет на всем свете?

— Ни души.

— Как несправедливо. Вам одиноко?

— Иногда. Но думаю, что порой это со всяким случается. Даже с тобой в вашем огромном доме.

— Ох, этот дом! Я ненавижу его, мистер Фитзхью. Так много, ужасно много пустых комнат.

Хижина Фитзхью отличалась своеобразным грубоватым шармом. В ней был суровый уют и, как и у ее безмятежного старого хозяина, забавные и незатейливые особенности. Мебель, грубая и основательная на вид, казалась подобранной в случайных местах. Дощатый пол был чисто выметен. На голых некрашеных стенах из соснового дерева одиноко висел календарь, купленный у местного торговца. Около кирпичного камина стояла швабра.

Фитзхью задумчиво смотрел на девочку.

— Ты не любишь свой большой дом, а? — переспросил он.

— Ненавижу его.

— Но ведь тебе пора возвращаться туда.

Девочка удрученно затихла, приложив палец к губам. Спустя какое-то время она призналась:

— Мистер Фитзхью, я не хочу туда возвращаться. Я боюсь.

— Мистера Гроува? Ну, о нем ты не беспокойся. То, чему я сегодня был свидетелем, угомонит его надолго. Когда полиция узнает… — Он запнулся, уловив смысл того, что сказал. Полиция, повторил он про себя. Нет, это не пойдет. Никак.

— Я ненавижу этот дом, мистер Фитзхью, — повторила Шерли. — Я терпеть его не могу!

— Но это твой дом, Шерли.

— Это не мой дом. — В ее голосе звучали слезы. — У меня вообще нет дома.

— Но твоя мама…

— Моя мама совсем не будет скучать по мне.

— Шерли, — упрекнул ее Фитзхью. — Как ты можешь такое говорить?

— Потому что я знаю маму. Сегодня вечером она выпьет успокаивающее, а завтра уговорит себя, что я в школе. У нее очень здорово получаются такие вещи. Именно так она и поступила, когда умер мой папа.

— Да?

— Да.

— И тебе совсем-совсем не жаль ее?

— Нет. Потом она будет в это играть, пытаясь встретиться с моим духом из иного мира.

— Что ты имеешь в виду?

— Она так делала, когда умер папа. Моя мама очень суеверный человек — глуповерная, так я обычно называю ее. Она приглашала в дом каких-то ужасных полусонных людей, и они пытались вступить» контакт с моим отцом в том мире.

— Как интересно, — задумчиво проговорил Фитзхью, приподняв брови. — И получалось?

— Ой, мистер Фитзхью, вы же не верите в это, правда?

— Человек моего возраста ни в чем не может быть уверен.

— Нет, это никогда не получалось.

— И ты думаешь, что она будет проделывать то же самое с твоим маленьким промокшим духом?

— Когда-нибудь да.

Фитзхью глубоко задумался, постукивая пальцами по колену. Когда-то давно ему рассказывали о таких сеансах. Кто же это был? А, да Майкл Рэт, в Бостоне. Они пытались вызвать с того света какого-то богатого дедушку или что-то в этом роде, и им почти удалось это, но что-то сорвалось. Всегда что-то срывается в этих проектах, потому что, конечно же, невозможно связаться с кем-то из того…

Он взглянул на девочку, подумал об огромном доме Гроувов, о деньгах.

— Ты не хочешь возвращаться домой? — спросил он.

— Нет, — ответила она, надув губки.

— Но что же ты будешь делать?

— Не знаю. Я буду жить в лесу.

— Это не очень-то удобно.

Ее лицо осветилось.

— Мистер Фитзхью! — воскликнула она. — А почему бы мне не остаться здесь?

— Остаться здесь?

— Да. Вы же сказали, что у вас на всем свете никого нет.

— Но что же ты будешь здесь делать?

— Я буду вашей прислугой. Готовить для вас, штопать и подметать.

— Но ты же не можешь остаться здесь навсегда, Шерли, — заметил он.

— Ну хотя бы на немножечко, ну пожалуйста, миленький мистер Фитзхью, — умоляла она ласковым, милым голоском.

— А потом?

— А потом я пойду домой и отправлю мистера Гроува в тюрьму.

— Ты должна пообещать, что через некоторое время вернешься домой.

— Конечно.

— Но тебе же нечего на себя надеть.

— Я сошью платье из вашей старой шерстяной рубахи.

Он засмеялся.

— Ну и выдумщица, — искренне восхитился он.

Она засмеялась вместе с ним, сидя в кровати и обхватив руками колени.

— Мистер Фитзхью, — она ласково смотрела на него. — Я вас люблю.

Он улыбнулся и все еще продолжал улыбаться, когда подошел к двери и стоял там, глядя в дверной проем на залитые солнцем деревья. «Ну и закавыка, — в изумлении думал он. — Боже праведный, а ведь это верняк».

***

Каждое утро, как только солнце поднималось высоко над горизонтом, Фитзхью выходил из своей хижины. Он шел по лесу в благодушной безмятежности, скорее очарованный, чем заинтригованный мириадами таинств и драм, разворачивающихся вокруг него. К интимной жизни леса он относился с уважением, никогда не прикасаясь ни к одному цветку, не трогая листьев на свисавших к земле ветвях деревьев.

Пройдя короткий путь через лес, он выходил на проселочную дорогу и шел по ее тенистой стороне к лавчонке миссис Дженифер за продуктами. Здесь лес редел, отступал от дороги, а во многих местах был вырублен. Дальше, там, где он вообще исчезал, появлялось несколько больших, ухоженных домов с верандами и нарядными зелеными газонами. Маленькая лавчонка миссис Дженифер стояла на правой стороне дороги, перед ее домом.

Фитзхью, с покатыми плечами и розовым, почти лысым черепом, обычно шагавший в этот час по дороге, был здесь привычной фигурой. Встречные махали ему рукой, и он приветствовал их в ответ.

Примерно на милю дальше по дороге находился дом Шерли — особняк Гроувов, величественный, огромный дом на озере. Он не раз подходил к нему, чтобы повосхищаться, потому что созерцание внешнего проявления богатства всегда завораживало его.