Анне Хольт - Чему не бывать, тому не бывать Страница 18

— Дальше, — попросил Зигмунд. — Пока ты только перечислила очевидное. Что еще нужно, чтобы эту женщину, о которой ты говоришь, невозможно было поймать? Разве они все не сумасшедшие в той или иной степени?

— Не сумасшедшие. — Ингер Йоханне уверенно покачала головой. — Помешанные, это понятно. Я согласна, что она страдает какой-то формой расстройства личности. Но она точно не сумасшедшая. С уголовной точки зрения, убийцы очень редко бывают невменяемыми. А что до того, почему ее невозможно было бы поймать, если только не застать на месте преступления...

— Чего эта суперженщина, конечно, не допустит, — перебил Ингвар, потирая шею.

— Именно, — кивнула Ингер Йоханне.

Мальчишки ушли дальше. В домах на улице Хёугес гасло все больше и больше окон. Внизу наконец-то все затихло. Только один из вечных котов поныл в саду, прежде чем исчезнуть. Ингер Йоханне ловила себя на том, что она чувствует защиту этого дома; в первый раз с тех пор, как они переехали, она окончательно почувствовала себя дома. Она удивленно провела ладонью по крышке стола. Палец наткнулся на зарубку — Кристиане играла с ножом, когда на нее никто не смотрел. Ингер Йоханне оглядела кухню: на деревянных панелях были царапины от усердных когтей Джека, на паркетном полу — от полозьев колыбели Рагнхилль, на стене под подоконником Кристиане нарисовала бледно-красным фломастером небоскреб.

Она втянула ноздрями воздух. Пахло едой, чистым младенцем и немножко — собакой. Слабый запах коньяка донесся до нее, когда Ингвар сделал последний глоток. Она наклонилась, чтобы поднять разноцветную погремушку в углу возле посудомоечной машины, и заметила, что Кристиане написала на плинтусе свое имя косыми странными буквами.

Мы наконец-то устроились, подумала Ингер Йоханне. Теперь мы дома.

— Самое ужасное, — сказала она, потряхивая улыбающейся головой льва с зубным кольцом и разноцветными лентами, — это немотивированность убийств.

Она глубоко вдохнула, отложила игрушку, сняла очки и уголком блузки попыталась оттереть с них брызги жира и следы детских пальцев. Она посмотрела на Зигмунда, близоруко сощурившись, и повторила:

— Убийство, раскрыть которое сложнее всего, — это убийство, совершаемое без мотива. Умный осторожный убийца, у которого нет ни единого основания желать жертве зла. Расследование начинают с того, что находят мотивы преступления. Даже душевнобольного серийного убийцу можно найти, потому что сам абсурд и очевидная случайность выбора жертв будет иметь ту или иную форму — форму скрытого узора, связи. Когда же нет никаких оснований, никаких связей, никакой логики — какой бы она ни была извращенной, — нам ставят мат. Убийца такого типа может оставлять нас в дураках... вечно.

Свеча на подоконнике вспыхнула сильнее и погасла. Ингер Йоханне надела очки и поплотнее закрыла окно.

— Но о таких чудовищах я вообще-то никогда не слышала, — легко сказала она. — Я ложусь спать. У вас есть еще какие-то вопросы, пока я не ушла?

— Никаких.

Рудольф Фьорд мыл ванную комнату.

Было три часа ночи со среды на четверг. Высокий худой мужчина, стоя на четвереньках, тер зубной щеткой с нашатырным спиртом швы плиточного пола. От вони жгло в носу. Он кашлял, ругался, драил пол и споласкивал его горячей водой, обжигавшей руки. Уборка была в самом разгаре. Плиты от раковины до унитаза были теперь обрамлены вычищенными светло-серыми швами, которые отчетливо выделялись на синей со стальным отливом керамике. Странно, что ванная может стать такой грязной меньше чем за полгода. Надо почистить и стены тоже, подумал он, вытирая нос рукой. Вынуть все из шкафов и вымыть ящики. Даже внутренней поверхности бачка не избежать уборки. Оставалось еще много часов, до того как нужно будет идти на работу.

Может, стоило бы снять все книги с книжных полок и пропылесосить их одну за другой. Это помогло бы убить время.

То облегчение, которое он почувствовал после смерти Вибекке — физическое ликующее облегчение субботнего утра, — длилось двенадцать минут. Понимание того, что живая Вибекке, как бы парадоксально это ни звучало, была лучшей страховкой, чем мертвая, буквально выбило его из колеи. Он пробовал подняться с дивана, но ноги его не слушались. Пот катился градом, но ему было холодно. Мысли неслись по кругу. В конце концов ему хватило энергии на то, чтобы сходить в ванную и найти в шкафу одежду для внеочередного заседания фракции.

Они смотрели на него.

Косо.

Рудольф Фьорд поднял зубную щетку.

Щетина превратилась в нечто серое и плоское. Не годится. Он неуверенно поднялся и без особого упорства поискал в мусорном ведре другую. Ничего не нашел. Комок в горле все рос. Он с силой выдвинул один из ящиков и порезался, пытаясь вытащить новую щетку из жесткой пластиковой упаковки. Вонь нашатыря стала невыносимой. Он не мог найти пластырь.

Они действительно смотрели косо.

— Мы хорошие товарищи по партии, — немного натянуто улыбалась Вибекке, когда журналисты слишком настырно пытались выяснить характер отношений между ними. — Мы с Рудольфом прекрасно работаем вместе.

Он пытался дышать глубже. Выпрямил спину. Расправил плечи, втянул живот, как на пляже в прошлом году, прекрасным летом, когда погода была великолепна и ничего еще не было решено. Когда он был уверен, что станет лидером партии, как только старый наконец решит, что пришло время перемен.

Он просто-напросто не мог дышать.

Перед глазами запрыгали красные звезды. Он почти потерял сознание и вышел из ванной, шатаясь и хватаясь руками за стену. В коридоре ему стало лучше, что-то перевернулось в желудке, и он, качаясь, пошел дальше в гостиную, к двери на террасу. Она не открывалась. Пытаясь сохранять спокойствие, он понял, что проблема в петлях, нужно просто немного приподнять дверь, вот так. Кровь рисовала на косяке смешные фигурки. Дверь поддалась.

Ледяной оживляющий воздух ударил ему в лицо. Он открыл рот и вдохнул.

Они смотрели на него странно.

Как это бросается в глаза, думали они наверняка. Как странно, что Рудольфа Фьорда, очевидно, больше всех потрясла жестокая смерть Вибекке Хайнербак.

Кари Мундаль была хуже всех.

Люди понятия не имели о том, какая она на самом деле. Милая маленькая строгая домохозяйка, думали все.

Строгая — это да.

В лучшем случае ничего не случится, подумал Рудольф Фьорд, втягивая в легкие чистый воздух. Он немного успокоился и слегка дрожащими руками застегнул рубашку. Кровь уже начала сворачиваться. Он осторожно пососал палец и подумал, что нашатырный спирт нужно разбавить.

В лучшем случае вообще ничего не случится.

6

Дом на краю леса был типичной постройкой пятидесятых годов прошлого века: небольшой, с эркером посередине фасада и двумя скамейками на маленькой веранде. Если не считать того, что одна из каменных ступенек, ведущих к крыльцу, нуждалась в ремонте, дом был в хорошем состоянии. Ингвар Стюбё, стоя на дороге у самой калитки, наблюдал за тем, как луна отражается в новой, выкрашенной в красный цвет крыше.

Фонарь у калитки не горел. Так как все следы давно были изучены, Ингвар подошел поближе, наклонился к нему и отвел в сторону чугунную калитку, чтобы лучше рассмотреть лампочку. Она была разбита, в патроне оставался только зубчатый краешек стекла. Он провел указательным пальцем по дну плафона, чувствуя, как крошечные осколки тонкого матового стекла прилипают к коже. Ингвар посветил ручным фонариком на нить накала и констатировал про себя, что она осталась целой. Потом выключил свой фонарик, надел перчатки и постоял молча пару секунд, давая глазам привыкнуть к темноте.

На веранде, над входной дверью, лампочка в светильнике тоже не горела. Стоял холодный ясный вечер. Растущий месяц — половинка луны, будто кто-то аккуратно разрезал ее на две равные части — висел над голыми ветвями деревьев в дальней части сада. Лунный свет все же позволял разглядеть очертания дома и тропинку из гравия — единственный исправный фонарь находился на дороге в пятидесяти метрах от них.

— Здесь довольно темно, — зачем-то сказал Тронд Арнесен.

— Да, — согласился Ингвар. — И было еще темнее неделю назад. Тогда было новолуние.

Тронд Арнесен всхлипнул. Ингвар положил руку ему на плечо.

— Послушай, — тихо сказал он; пар от дыхания бело-голубым облаком повис между ними. — Я хорошо понимаю, что все это ужасно тяжело. Я только хочу, чтобы ты знал вот что, Тронд... Ничего, если я буду называть тебя Тронд? — Тот кивнул и облизал губы. — Ты не являешься подозреваемым в этом деле. Понимаешь? — Снова кивок, Тронд прикусил губу. — Мы знаем, что ты был на мальчишнике весь вечер. И мы знаем, что вам с Вибекке было хорошо вместе. Я слышал, что вы должны были пожениться летом. Могу тебе даже сказать вот что... — Ингвар осмотрелся вокруг, как будто кто-то мог их подслушать, и перешел на шепот. — Обычно мы держим это в секрете, но тебе я скажу: вся семья Вибекке вне подозрений. И родители и брат. А ты первый, кого мы вычеркнули из списка. Раньше всех остальных. Ты слышишь?