Джон Макдональд - Месть в коричневой бумаге Страница 18

– А на меня вы как вышли?

– Вчера вечером я был в баре с клиентом и увидел вас со свояченицей Тома. Она расплакалась, вы ее увели, я попросил у клиента разрешения на минуточку отлучиться, вышел, увидел, как вы открываете 109-й, взглянул на номера вашей машины, понял, что она прокатная. Узнал ваше имя у стойки администратора. Мой приятель полисмен, которому я даю работу в свободное время, сегодня сидел у вас на хвосте и позвонил мне, когда вы поехали к дому Пайка. Мы с ним здесь встретились, он проник в номер, а я стоял у внутреннего телефона, чтобы предупредить его, если вы слишком рано вернетесь. Он не нашел ничего интересного. Конечно, у меня нет никакого официального статуса. Даже если б и был, все равно из-за обыска навалились бы настоящие неприятности. И мы с Пенни придумали, что она постарается вас подцепить. Мой приятель полисмен упомянул об откупоренной бутылке. У Пенни было быстродействующее, по ее мнению, средство. Пока вы обедали, я подсыпал его в бутылку.

– Как вы попали в номер?

– Со служебным ключом моего приятеля копа. У него есть ключи всех крупных мотелей в округе. Я посмотрел на них:

– До чего ж вы старательные ребята! И чертовски глупые. А если б она меня не подцепила? Если бы я вернулся один и выпил всю бутылку?

– Я был в пяти минутах ходьбы отсюда. Она позвонила бы мне, и я по телефону вызвал бы вас из номера под любым предлогом. Она открыла бы дверь служебным ключом и вылила джин из бутылки или унесла.

– Понимаете, – тихо вставила она, – чтобы подействовало как следует, пришлось всыпать такую дозу, что она подавила бы симпатическую нервную систему и убила вас.

– Зачем Пайк отдал вам двадцать тысяч? – спросил Холтон.

– Абсолютно дилетантский вопрос, – хмыкнул я. – Я сегодня увидел его первый раз в жизни. Могу ли доказать это? Нет, сэр. Доказать не могу. Хочу ли попробовать доказать? Нет. Не стану трудиться. Вы желаете отыскать доказательства? Валяйте, Холтон. – Я крутнул барабан полицейского револьвера – обойма полная, – протянул ему оружие. – Может быть, доктор был славным малым. И сами вы, может быть, неплохие ребята. Медсестра и член множества клубов. Даже если отыщете настоящего убийцу доктора, он вполне может убить заодно вас обоих. К сожалению, вы насмотрелись телесериалов. Если б я убил доктора, то проломил бы вам головы, сунул в багажник машины, выбросил в подвернувшуюся сточную канаву и завалил глыбами известняка.

Он вспыхнул, встал и сунул револьвер за пояс.

– Мне не нужны поучения какого-то чертова лоботряса.

– Занимайтесь своими делами. Вступите еще в какой-нибудь клуб.

– Не дадите ли мне разрешение удалиться, мистер Макги?

– Ничто не доставит мне большего удовольствия.

– Пошли, Пен.

– Отправляйся домой к Дженис, – сказала она. – Ты и так слишком часто уходишь по вечерам.

– Слушай, я виноват, что вышел из себя, когда он сказал…

– Очень уж ты охотно поверил, милый. Тебе попросту не терпелось поверить во что-то подобное, в какую-нибудь гадость. Думаешь, если сам шляешься, и любой другой делает то же самое. В любое время. Иди к черту, Рик. Ты злое, мерзкое существо с погаными мыслишками.

– Ты идешь со мной или нет?

– Спасибо, останусь здесь ненадолго.

– Либо идешь…

– Либо ты никогда меня не простишь, между нами все кончено и так далее. Ох, детка. А было ли что-нибудь между нами? Раз нет веры, то и вообще ничего нету. Прощай, милый Рики. Можешь всю дорогу домой к Дженис воображать всякую пакость, которая, по твоему мнению, творилась вот в этой постели.

Он развернулся, промаршировал к двери, яростно захлопнул ее за собой.

Она попыталась улыбнуться мне, но улыбка вышла поистине жуткой. Губы не слушались.

– Надеюсь, не возражаете.., надеюсь, мне можно… – И тут рот раскрылся, она вскочила и с криком:

– Ох! А-а-а… У-у-у… – захромала в ванную.

Форт-Кортни приятное место, если ничего не иметь против бегающих в твою ванную плачущих женщин, ровно половина из которых хромые. Я выплеснул воду из ведерка для льда, насыпал из морозильника кубики. Хотел было выплеснуть и отравленный джин, потом передумал, завинтил крышку, поставил бутылку в темный угол стенного шкафа. Вытащил чистый стакан, откупорил вторую бутылку “Плимута” и налил себе. Когда она наконец вышла – ослабевшая, маленькая, подавленная, – предложил выпить.

– Спасибо, пожалуй, нет. Я лучше пойду.

– У тебя здесь машина?

– Нет. Меня Рик подбросил. Моя машина дома. Могу от администратора вызвать по телефону такси.

– Сядь на минутку, пока я допью. А потом отвезу домой.

– О'кей. – Она вытащила из своей сумочки сигареты и закурила. Подняла двумя пальцами пышный светло-рыжий парик, как огромное дохлое насекомое, бросила его на стол. – Пятнадцать девяносто восемь плюс налог, чтобы смахивать на секс-бомбу.

– Вышло неплохо.

– Бросьте. У меня веснушки, волосы как солома, короткие толстые ноги и большой зад. Вдобавок я неуклюжая. Вечно натыкаюсь на всякие предметы. И на людей. Вот уж повезло старушке нарваться на Рика Холтона. – Она поколебалась. – Ничего, если я передумаю насчет выпивки?

Я достал последний чистый стакан, налил, она взяла его, понесла к креслу.

– Спасибо. Хотя с какой стати вам оказывать мне услуги? После всего, что я с вами хотела проделать.

– Синдром вины. Я испортил ваш роман.

Она нахмурилась:

– Это больно. Я знаю. Когда ввязывалась, то знала, что будет больно. На самом деле вы ничего не испортили. Просто немножко ускорили конец. У него уже возникало желание с этим покончить. Искал крупную, серьезную причину. Господи, вы совершенно взбесили его!

– Я, по-моему, тоже немножко взбесился. Никак не мог понять ваших планов, пока не смошенничал. Она смотрела в стакан.

– Знаете что? Наверно, мне надо мертвецки напиться. У меня и от этого уж во рту онемело, так что много не понадобится.

– Будь как дома. Только не пой. – Я потянулся за ее стаканом, а она махнула рукой и пошла наливать сама.

– Ты точно не возражаешь, Макги? Пьяные женщины – настоящий кошмар. Я на станции “Скорой” работала и насмотрелась.

– Скажи, почему оба вы так уверены, что доктор не покончил с собой?

– Идеально здоровый, любил свою работу, исследования.

Энтузиаст, как дитя малое. И я знаю, как он относился к попыткам самоубийства. Ну, например, к случаям с женой Тома. Это просто его ошарашивало. У него в голове не укладывалось, как может человек лишить себя жизни.

– Он ею занимался?

– Оба раза. Причем обе попытки чуть не удались. Если б Том не подоспел, удались бы. Когда он не смог ее добудиться, позвонил доктору, тот велел быстро везти ее в реанимацию. Встретил их там, выкачал всю дрянь, дал стимуляторы, они стали водить ее, шлепали по щекам, не давали заснуть, пока опасность не миновала. В другой раз Тому пришлось выломать дверь в ванной. Она потеряла много крови. На левом запястье остались два.., пробных надреза, как их называют, когда человек не решается глубоко резать. А уже третий совсем глубокий. Конечно, из вены кровь течет медленней. У нее хорошая стандартная группа. Доктор Шерман влил четыре пинты крови и так хорошо обработал запястье, что теперь шрам, наверно, почти незаметный.

– Сообщили полиции?

– Ну да. Мы обязаны. По закону.

– Ты вообще не догадываешься, что все-таки могло доктора беспокоить?

– Ну, трудно сказать. Он не из тех, кто всегда одинаковый. Затевал новый проект и совсем замыкался, особенно если дела шли не слишком-то хорошо. Не хотел об этом говорить. Так что.., может быть, его что-то тревожило… Настроение у него было такое, будто что-то пошло неожиданным образом. Только я точно знаю, он с собой не покончил бы.

– При вскрытии не обнаружили ничего подозрительного?

– Например, что его сперва оглушили? Нет. Никаких признаков, никаких следов, кроме морфина, в такой дозе, что следами не назовешь.

Я глубоко погрузился в кресло, положил ноги на круглый пластиковый столик. После довольно продолжительного молчания взглянул на нее. Она смотрела на меня. Один глаз закрыт на треть, другой наполовину. Одна бровь поднялась, верхняя губа вздернулась, открывая довольно красивые зубы. Странная застывшая гримаса – не совсем ухмылка, не совсем насмешка.

– Эй! – хрипло вымолвила она, и я вдруг сообразил, что взгляд по ее задумке должен был быть эротическим и призывным. Это меня озадачило.

– Ох, Пенни, прекрати!

– Эй.., слушай. Ты умный. Знаешь? Чертовски умный. Я все думаю, до чего быстро этот сукин сын посчитал меня дешевкой. А? Ладно, никто никуда в любом случае не собирается. Нынче п-пятница, правда? Утром я проглотила лил.., пил-люль-ку, чтобы не залететь, что ж-ж-ж ей теперь, пропадать?

– Тебе пора домой.

– Ой-ой-ой! Премного благодарна. Я, наверно, тебе жутко нравлюсь, Макги. От веснушек воротит? Не любишь толстоногих?

– Очень люблю, сестренка. Успокойся.