Майнет Уолтерс - Охота на лис Страница 18

Дик пришел в ужас:

— Ты уверена, что слышала именно их? Может, это был кто-то из жильцов арендуемых коттеджей?

— Разумеется, уверена! Я отчетливо слышала почти все ее слова, и один раз она прямо назвала его Джеймсом. Правда, из того, что он говорил, я поняла только слово «сучка», но я не могла ошибиться, говорил именно он. Как ты думаешь, что мне делать?

— Позвонить в полицию, — ответил Дик уныло. — Что еще ты можешь сделать?

Вердикт коронера и тот факт, что Джеймс оставался на свободе, стали благоприятной почвой для распространения всякого рода пересудов. Одни из них, такие, например, как рассуждения насчет существования неких ядов, следы которых невозможно установить, членства в масонской ложе, даже участия в магических жертвоприношениях животных с Джеймсом в роли главного черного мага, Дик с ходу отверг как совершенно абсурдные. Все остальное — нежелание старика покидать Особняк и территорию вокруг него; мгновенное исчезновение Джеймса, когда Дику однажды случилось заметить его у ворот; холодное обращение с полковником его же собственных детей на похоронах Алисы; подчеркнутое нежелание поддерживать в дальнейшем благотворительные фонды жены, отказ от друзей и грубое поведение со всеми доброжелателями, приходившими к Джеймсу с соболезнованиями, — все это, по мнению Дика, являлось свидетельством психического расстройства, о котором говорила Алиса во время подслушанной Прю ссоры.

На звонок Дика ответили после второго гудка.

— Особняк «Шенстед».

— Джеймс? Это Дик Уэлдон. — Мгновение он ждал ответа, однако в на другом конце провода молчали. — Послушайте… э-э… дело непростое… я не стал бы вам звонить, если бы не срочность. Я понимаю, что во второй день Рождества нужно думать совсем о другом, однако у нас в Роще обнаружилась весьма серьезная проблема. Я звонил в полицию, а они перекинули ответственность на местные власти, на какую-то дамочку по имени Салли Мейси. Я беседовал с ней; она заявила, что примет меры только в том случае, если мы назовем ей имя землевладельца. Я ей, конечно, ответил, что там нет никакого владельца… и, естественно, поступил очень глупо, теперь-то я понимаю… В такой ситуации нам нужен адвокат, а у моего долгие рождественские каникулы… Учтите, для вас это вот-вот станет не меньшей проблемой, чем для меня, — подонки разбили лагерь практически на вашем пороге… — Он запнулся, немного озадаченный тишиной в трубке. — Я подумал, что удастся воспользоваться услугами вашего адвоката…

— Вы говорите не с Джеймсом, мистер Уэлдон. Я, конечно, могу пригласить его к телефону, если желаете, но у меня сложилось впечатление, что вам нужен именно я, а не он. Меня зовут Марк Анкертон. Я поверенный Джеймса.

Дик немного растерялся:

— Извините. Я не знал.

— Понимаю. Иногда очень легко перепутать голоса… — короткая пауза, — слова тоже, в особенности когда они толкуются вне контекста.

Это был ироничный намек на Прю, но Дик его не понял. Он стоял, уставившись на стену, вспоминая странно знакомый голос бродяги в лесу и в который уже раз пытаясь установить, кому он принадлежит.

— Вам следовало бы представиться, — сказал он как-то невпопад.

— Я бы хотел узнать, чего вы хотите, прежде чем беспокоить Джеймса. К сожалению, в последнее время не многие звонки в Особняк отличаются вежливостью, как ваш, мистер Уэлдон. Обычной формой обращения стало «ты, подонок, убийца» или что-то подобное.

Дик был потрясен:

— Но кто может так поступать?

— Если вас интересует, я готов предоставить вам список телефонов. Должен сказать, ваш номер фигурирует в этом списке довольно регулярно.

— Ерунда какая-то! — запротестовал Дик. — Я несколько месяцев не звонил Джеймсу.

— В таком случае разберитесь с телефонной компанией, — спокойно ответил Марк. — В десяти случаях служба «1471» дала в числе звонивших ваш номер. Все звонки записаны. Правда, звонивший с вашего телефона ничего не говорил, — голос адвоката сделался еще суше, — однако как-то очень неприятно дышал в трубку. В полиции скажут, что звонки от вас относятся к числу так называемых звонков, сопровождающихся страстным дыханием. Признаться, мне не совсем понятен их сексуальный элемент, так как адресат — восьмидесятилетний мужчина. Последний звонок имел место в канун Рождества. Надеюсь, вы понимаете, что звонки с угрозами и оскорблениями могут рассматриваться как уголовное преступление.

Боже! Кто же мог оказаться таким идиотом?! Неужели Прю?

— Вы упомянули о какой-то проблеме в Роще, — продолжал Марк, не дождавшись ответа. — Боюсь, я недостаточно внимательно вас слушал. Не могли бы вы повторить ваш рассказ? Когда я разберусь, в чем суть проблемы, обязательно сообщу о ней Джеймсу… хотя и не могу гарантировать, что он вам ответит.

Дик был человеком прямым и честным, и его ужасала мысль о том, что Прю способна звонить полковнику и тяжело дышать в трубку.

— Джеймса это не оставит равнодушным, — сказал он. — На расстоянии примерно двухсот ярдов от террасы Особняка припарковались шесть автофургонов с какими-то бродягами. Откровенно говоря, я даже удивлен, что вы их не слышали. Когда я сегодня прибыл туда, там было довольно шумно.

Наступила короткая пауза, словно собеседник Дика отвел трубку от уха.

— Очевидно, ваша жена заблуждалась, утверждая, что звук может распространяться на такое расстояние, мистер Уэлдон.

Дик не привык размышлять на ходу. Суть его бизнеса была такова, что он, как правило, приступал к решению проблем медленно и осторожно, строил долговременные планы, как добиться от своей фермы наибольшей прибыльности, не угодив ни в одну из двух пропастей, которые постоянно угрожают фермеру: перепроизводство продукции и ее недостаток. Вместо того чтобы пропустить замечание адвоката мимо ушей — что было бы разумно, — он ухватился за него.

— Да не о Прю речь, а о вторжении чужаков в наш поселок. Мы должны сплотиться… а не язвить по поводу друг друга. Похоже, вы не понимаете, насколько серьезна ситуация.

На противоположном конце линии раздался короткий смешок.

— Вам бы следовало поразмыслить над своими собственными словами, мистер Уэлдон. По моему мнению, Джеймс может подать на вашу жену в суд по обвинению в клевете… Поэтому извините, но ваши слова о том, что я не понимаю серьезности ситуации, отдают откровенной наивностью.

Раздраженный покровительственным тоном собеседника, Дик вновь ввязался в драку:

— Прю прекрасно все слышала. Она бы, конечно, лично побеседовала с Алисой, если бы несчастная была жива — ни я, ни она не можем допустить, чтобы у нас под носом зверски избивали женщин! — но Алиса умерла. А как бы вы поступили на месте Прю? Сделали бы вид, что ничего не случилось? Постарались бы забыть о том, свидетелем чему стали? Ну-ка ответьте.

В трубке снова послышались холодные интонации Марка:

— Я бы спросил себя, что мне известно о Джеймсе Локайер-Фоксе… Я бы также спросил себя, почему вскрытие не показало никаких следов ударов? Также я задал бы себе вопрос, почему интеллигентная и богатая женщина оставалась женой дикаря, избивающего ее на протяжении сорока лет, при том что у нее были как интеллектуальные, так и финансовые возможности оставить его? Я бы, конечно, задался вопросом, а не моя ли собственная страсть к сплетням заставила меня всячески приукрасить то, что я слышал? Не я ли хотел привлечь к себе внимание всех соседей?

— Это возмутительно! — воскликнул Дик.

— Возмутительно? А не возмутительно обвинять любящего мужа в убийстве собственной жены? Не возмутительно подстрекать других людей к тому же?

— Я вас самого привлеку к суду за клевету, если будете повторять подобные вещи. Прю пересказала полиции только то, что слышала собственными ушами. И вы не имеете никакого права обвинять ее на том основании, что какие-то идиоты сделали потом неверные выводы.

— Я бы посоветовал вам, мистер Уэлдон, прежде чем вы подадите на меня в суд, поговорить с женой. Ваш иск может вам дорого стоить.

Дик услышал, что рядом с Марком раздался чей-то голос.

— Минутку. — Несколько секунд длилось молчание. — Пришел Джеймс. Если желаете перейти к разговору о бродягах, я включу громкую связь, чтобы мы оба смогли вас слышать. Я перезвоню вам после того, как мы все обсудим… Хотя по вашему «тяжелому дыханию» я чувствую, что в звонке не будет необходимости.

У Дика было мерзкое утро, и он, человек крайне вспыльчивый, наконец взорвался:

— Меня ни черта не колышет, что вы там решите! Это не моя проблема. Я позвонил только потому, что Джулиан Бартлетт оказался слабаком и не пожелал сам во всем разобраться, а полицию, как видно, такие дела не интересуют. Решайте все сами с Джеймсом. С какой стати я буду вмешиваться? Мой-то дом в целой миле отсюда. Хватит! Я — пас.