M. Поповец - Последний Танцор Страница 18

Но пуще всего он страшился встретиться взглядом с Мохаммедом Венсом, офицером по особым поручениям, пристально наблюдающим за ним с платформы. Де Ностри не знал, что его ожидает. Венс не сказал ему, когда предложил вызваться добровольцем. Само собой подразумевалось, что такое предложение — высочайшая честь, оказанная ему исключительно благодаря безупречному послужному списку и происхождению: ныне покойный дядя Сэмюэля, Жан-Луи де Ностри, заслуженно считался величайшим генным инженером двадцать первого столетия. Стоит ли говорить, что сержант согласился, не раздумывая.

И только теперь, когда он узнал, что ему предстоит, Сэмюэль де Ностри начал подумывать, не слишком ли он поторопился, подписавшись на это дело.

Внутри этого чертова поля могло оказаться все что угодно, абсолютно все! Предыдущей ночью Сэмюэль так и не смог заснуть, вспомнив сказку, которую ему рассказывали в детстве, — сказку про джинна в бутылке.

Джинн обладал огромной мощью, и через тысячу лет, проведенных в заточении, он дал клятву, что исполнит любые три желания тому, кто откроет пробку и выпустит его на волю.

Спустя две тысячи лет он поклялся вечно служить тому, кто освободит его из бутылки.

Через три тысячи лет разочарованный джинн в сердцах дал страшную клятву, что до конца времен будет мучить и терзать несчастного, который вернет ему свободу.

Сэмюэль де Ностри все утро тщетно пытался забыть эту сказку.

Кевин Хольцман похлопал его по плечу и сказал:

— Поднимайся на платформу и стой у отметки.

Сэмюэль де Ностри сделал три шага вверх и два вперед. Сейчас он находился внутри периметра черных опор, которые будут генерировать внешнее поле. Отметка, о которой говорил Хольцман, представляла собой просто кусок липкой ленты, в спешке наложенной на сияющую чистотой поверхность платформы.

Теперь киборг имел возможность рассмотреть зеркальную поверхность капсулы с расстояния всего тридцать сантиметров. Лучше бы он этого не делал. Оболочка сферы отразила его собственную физиономию в чудовищно искаженном виде, как кривое зеркало в комнате смеха.

— Надеть шлем.

Де Ностри с молниеносной быстротой, выработанной годами практики, защелкнул шлем. Вот и еще одна из причин, по которой ему предложили вызваться добровольцем: он три года прослужил там, где привычка носить скафандр становится второй натурой. Все звуки внешнего мира исчезли, и де Ностри почувствовал легкую вибрацию. Его периферийное зрение было замещено индикаторами шлема. Теперь шар стал всем его миром, единственным, что он видел.

На индикаторе в крайнем правом углу поля обзора загорелась красная семерка. Первые шесть каналов представляли общедоступные частоты связи. Каналы номер семь и восемь были резервными и использовались только Миротворческими силами. Остальные, с девятого по двенадцатый, предназначались для Космических сил.

Де Ностри четко произнес:

— Команда: на седьмом.

Через мгновение до его ушей донесся глубокий, рокочущий голос комиссара Гвардии Мохаммеда Венса:

— Сэмюэль?

— Я, мсье комиссар.

— Помни, что ты представляешь интересы и защищаешь репутацию Миротворческих сил. Не теряй головы и не натвори глупостей.

— Слушаюсюв, мсье комиссар!

— Надеюсь, я не ошибся, выбрав для этого задания тебя. Доктор Хольцман хочет поговорить с тобой на третьем канале. Де Ностри нахмурился.

— Есть. Команда: на третьем.

Голос ученого, резкий и скрипучий, заполнил шлем де Ностри. Говорил он с преувеличенной бодростью:

— Ну как, готов встряхнуться, старина?

Де Ностри плохо понимал по-английски, а в радиосвязь не была введена программа перевода, поэтому ему потребовалось несколько секунд, чтобы перевести иностранные слова.

— Если я правильно понял вас, то да. Думаю, я готов. Вы... вы говорите по-французски, мсье Хольцман?

— Конечно.

— Пожалуйста, перейдите на этот язык. Секунда полной тишины, потом сухой смешок Хольцмана. Он заговорил на французском почти без акцента:

— Как хочешь. Нам осталось минута и тридцать секунд. Я буду отсчитывать по пять в обратном порядке, начиная с тридцати секунд. Когда установится внешнее поле замедления, шар раскроется почти сразу же. Помни: самое важное, что ты должен сделать, — это выключить генератор поля шара, если ты его обнаружишь и поймешь, как это сделать. Только не повреди его; возможно, он работает на аннигиляции материи и антиматерии. Поверь, мне никак не улыбается выключить поле через неделю и обнаружить внутри спекшуюся корку.

— Надеюсь, до этого не дойдет, мсье.

Стоя в пяти метрах за панелью управления полем, Хольцман удивленно моргнул — гвардейцы Миротворческих сил никогда не отличались чувством юмора, — а потом немного устало улыбнулся.

— Я тоже. Если ты не сможешь выключить генератор, постарайся находиться как можно дальше от него при счете «сорок пять». Когда наше поле ослабнет, шар восстановится. Ладно, начинаю отсчет... тридцать секунд... двадцать пять...

Де Ностри обнаружил, что невероятно сильные мышцы его брюшного пресса, укрепленные при помощи трансформирующего вируса, бесконтрольно и болезненно сжались.

— ...двадцать...

Глубокое дыхание. Нанокомпьютер в основании черепа заметил выброс адреналина и включил стандартную программу реакции на угрозу. Сэмюэлю пришлось отвлечься, чтобы блокировать программу, когда компьютер попытался включить лазеры, скрытые в кончиках его указательных пальцев. Он с ужасом представил, как объясняет комиссару Венсу, почему он прожег дыры в собственном гермокостюме, и мысленно содрогнулся.

— ...десять...

«Через пятьдесят пять секунд, — отвлеченно подумал Сэмюэль де Ностри, — пройдет неделя».

— ...четыре... три... два... один...

В последнее мгновение сержант вспомнил, что надо зажечь фонарь на шлеме.

— Пуск.

Табло в левой части шлема мигнуло и показало ярко-красную цифру «45».

Мир исчез в светящемся белом облаке.

Он обнаружил, что заключен в тесный, сияющий кокон.

Кубическое поле замедленного времени в лаборатории «Титан индастриз» едва вмещало шар пришельцев. Де Ностри стоял, а поле находилось у него за спиной, над головой и под ногами. Оно окружало платформу с хронокапсулой, и это основание, еще недавно устойчивое и твердое под ногами, внезапно показалось ему зыбким и эфемерным. Единственный свет давал его фонарь, но между зеркальной поверхностью поля замедления и зеркальной поверхностью вневременного шара было так светло, что фонарь через секунду автоматически убавил яркость.

Таймер показал «43».

По-прежнему ничего не происходило. Де Ностри протянул руку в перчатке, пробежал пальцами по скользкой поверхности. Прошло уже несколько секунд, а шар по-прежнему остается в поддерживающем кольце, неподвижный, без всяких изменений. Неужели ничего не случится?

Сержант убрал руку с шара и в изумлении заморгал, когда... «34»... чья-то нога пнула его прямо в лицо.

Сфера исчезла. Внезапно появилось очень много пустого места, и встроенная программа самозащиты де Ностри отреагировала, не дожидаясь приказа его разума. Тело гвардейца оттолкнулось одной ногой, сложилось, отпрыгнуло назад и опустилось на полусогнутые ноги, балансируя на кончиках пальцев, метрах в трех от бьющегося в эпилептическом припадке тела... человека?

Спустя мгновение, оправившись от испуга, Сэмюэль понял, что на него никто не нападает. В трех шагах от него, на безукоризненно чистой поверхности платформы корчился, беспорядочно суча конечностями, человек. Даже сквозь шлем до гвардейца доносились его дикие крики. Мельчайшие детали запечатлелись в мозгу де Ностри с необычайной яркостью...."29" на таймере... Что-то латиноамериканское проскальзывало в чертах неизвестного, да и кожа была оливкового цвета. Из носа у него текла кровь, на губах пузырилась пена. Его одеяние из звериных шкур почему-то вызвало у де Ностри нелепую ассоциацию с опереточным траппером из второразрядного сенсабля о временах освоения прерий Дикого Запада.

Но ничего похожего на генератор, выключатель, тумблер... Одним словом, никакой техники, которую ему было приказано найти. Внезапно в правой руке «траппера» что-то блеснуло. На таймере осталось всего 22 секунды. Де Ностри ринулся вперед, обеими руками схватил правое запястье незнакомца и уперся ногой ему в плечо. Неловкими из-за перчаток пальцами де Ностри все же удалось вырвать штуковину из руки человека, невзирая на то, что тот вцепился в нее мертвой хваткой. Сержант чувствовал, как лопались связки запястья дикаря, и ломались его пальцы, когда необычайно сильные руки киборга отбирали у него устройство.

С этим механизмом в руке программа де Ностри не позволила ему находиться в непосредственной близости от опасного объекта. Один прыжок доставил его назад, к самому краю поля замедления, как можно дальше от бьющегося человека в шкурах.