Начало большой игры - Р. П. Пешков Страница 18

Попробовав кусок пирога, Лаврентьев издал звук наслаждения.

– Вкусно?

Прожевав, Алексей ответил, что получилось изумительно. Ребенок засиял от радости, после чего тоже начал есть. Действительно, пирог получился великолепным. За столом Катя рассказывала о том, как у нее проходят летние каникулы, чем она с мамой занимается и все такое. Но был один весьма занимательный момент.

– А еще, папа, мы стали чаще общаться с Данилом.

– С каким Данилом?

– Ну, с моим одноклассником.

– Это же хорошо.

– Да. Он мне всегда приносит конфеты, а иногда отдает свое мороженое.

– С чего бы это?

– Не знаю. Может, потому что я ему нравлюсь.

Настя и Алексей переглянулись друг с другом.

– Откуда ты это знаешь?

– Он мне сам это говорил. Да и девушки видят, когда к ним неровно дышат.

– Катя, ты откуда таких слов набралась?

– Папа, я уже давно не маленькая и прекрасно понимаю, что и как происходит.

– Екатерина Алексеевна, откуда же у вас такой жизненный опыт?

– Папа, не надо издеваться, а то больше не буду ничего рассказывать.

– Хорошо-хорошо, молчу. Но этот Данил – хороший мальчик?

– Нормальный. Я не против, чтобы он за мной ухаживал.

Настя и Алексей снова переглянулись. Анастасия отметила про себя, что девчонка-то еще маленькая, но знает, что нравится мальчишкам и пользуется этим.

– А мама о вас знает?

– О том, что он за мной ухаживает? Конечно. Я не съедаю так много конфет и приношу домой. Мама уже знает, что это от Данила.

– Что ж, я очень рад, что у тебя появился такой друг. Но ты должна знать: если он тебя обидит, то ты всегда можешь об этом сказать мне.

– Хорошо, пап, я запомню. Но, надеюсь, до этого не дойдет.

Они разговаривали еще минут 10, после чего приехала бывшая жена Алексея. Анастасия встретила ее, пока Леша собирал свою дочь. Настя предложила присоединиться к столу, но та отказалась (непонятно: из вежливости или правда им надо было еще кое-куда заехать). Такой вариант вполне устроил Миллер, потому что она не очень хотела принимать у себя дома бывшую жену своего будущего мужа.

Вскоре Катя была готова. Лаврентьев дал ей с собой пирога, чтобы она могла угостить свою маму вечером.

Когда маленькая гостья ушла, хозяева квартиры начали убирать все со стола. Насте не давала покоя полученная от Лаврентьева информация:

– Леш, неужели вы оставите атаку на конвой безнаказанной?

– А ты кого предлагаешь наказать? Ни свидетелей, никаких зацепок. Только догадки, что это сделал Караськов.

– А кто еще? Это точно он. Ему было известно, что Кретинина будут перевозить.

– Я знаю, что это он. Но без доказательств нам нечего ему предъявить. Да и зачем портить с ним отношения, когда он должен помочь нам выйти на Химика.

– В принципе, ты прав. Хотя, мне это не нравится.

– Никому не нравится, но из двух зол выбираем меньшее.

Введение Кретинина в курс дела

Кретинина привезли глубокой ночью к Караськову. Он очень ждал встречи о своим боевым товарищем. Представ перед своим освободителем, Павел Кретинин поблагодарил.

– Не стоит благодарить. Ты же знаешь, что я не делаю ничего просто так. Мне снова нужна твоя помощь.

– И она более важна, чем твои связи в тюрьме?

– Связи – дело наживное. Мне сейчас необходимо, чтобы ты быстро восстановил свою агентурную сеть.

– Это будет затруднительно, учитывая, сколько уже прошло времени.

– Я не спрашиваю, будет ли это затруднительно. Мне необходимо, чтобы ты это сделал. Кто-то нанял против одного из моих людей Химика. Знаешь, кто это такой?

– Впервые слышу.

– Это настоящий профи, у которого нет ни имени, ни лица. Никто не знает, как он выглядит. Я с ним разговаривал, пытался выйти на его заказчика, но мне не удалось. Таким образом, сейчас все зависит от того, как быстро у тебя получится восстановить свою агентурную сеть.

– Ты же знаешь мою систему «Эстафета».

Эстафета – это система, при которой особо важные сообщения передавались в специальной капсуле, которая была опечатана. Не зная кода, можно потерять послание: если его ввести неверно, то колба с кислотой разбивалась, уничтожая содержимое капсулы. При этом, передавали сообщение несколько человек. Один другому, второй третьему и так далее. При этом только предпоследний в цепочке знал, кому именно предназначается послание. Коды передавались по телефону, который остался у полицейских. Удивительно, что его не использовали в качестве вещественных доказательств во время рассмотрения дела Кретинина.

– Да, знаю. Именно поэтому мы и не смогли выйти на некоторых агентов.

– Ничего, если они живы, то в течение 24 часов будут на связи. Мне необходимы телефон, компьютер и полный доступ к контактам моих агентов первого уровня.

Агенты первого уровня – это те, который получали послание от Кретинина лично и доставляли их дальше.

– Это у тебя будет. Что-то еще?

– Боюсь, что да. На этот раз, так как я не могу связаться с наиболее ценными агентами для передачи им пароля, нужно будет использовать колбы с ключами. Поступим так: ты закупаешь колбы и ключи в двух экземплярах. Ради безопасности мы сначала отправляем ключи по одному каналу, а по второму колбу с посланием. Таким образом, в течение суток все живые агенты со мной свяжутся, и у меня будет возможность дать им задание.

– Гениально! Я очень рад, что ты снова на свободе! Твой мозг не должен томиться в тюрьме.

– И еще, Юра, у меня есть дополнительная просьба.

– Слушаю.

– В тюрьме было очень однообразное меню. Устрой мне хороший ужин. Надеюсь, это не проблема в столь поздний час?

– Конечно же, нет, дружище! Но и у меня будет просьба.

– И?

– Учитывая, что ты у нас беглый преступник, тебе надо будет работать исключительно из моего дома. Уверен, что полицейские уже следят за ним, поэтому выходить тебе опасно.

– Ты хочешь сказать, что мне придется тут сдохнуть?

– Зачем же? У тебя нет семьи, насколько я знаю? Или успел кого-то подцепить в тюрьме?

Кретинин зло посмотрел на Караськова. Он ненавидел, когда ему напоминали про отсутствие семьи, которую убили люди Серого Кардинала. В свое время Караськов и Кардинал не дружили, а Кретинин использовал свои знания, чтобы навредить репутации информационного магната. В ответ на это он убил его жену и ребенка. Павел долго не мог простить