Малахитовый Лес - Влада Ольховская Страница 18

В этом, пожалуй, и таился истинный талант. Тори не считала себя настоящей ценительницей музыки, тонким слухом она не отличалась и точно была не из тех, кто с радостью закупается билетами в оперу и консерваторию. Но здесь она столкнулась с безусловным даром, который нельзя не признать. Музыка, создаваемая Ильей Шведовым, была чем-то большим, чем мелодия. Она рассказывала историю, успокаивала и обещала, что все будет хорошо.

Тори казалось, что мелодии, переданные Никите Немировскому, были талантливы. Но здесь, среди этих вечных лесов, Илья создавал нечто большее, слишком совершенное, чтобы портить это словами. Он, должно быть, и сам это понимал, такие мелодии он никогда своему напарнику не дарил.

Она пришла сюда, чтобы предпринять первую осторожную попытку познакомиться со Шведовым. Тори не была уверена, что это удачная идея, однако ничего лучше пока не придумывалось. Илья забаррикадировался в своем доме, как в крепости, поймать его на улицах оказалось решительно невозможно. Она лишь надеялась, что этим неожиданным визитом не напугает его еще больше.

Но визит пришлось отложить. Добравшись до калитки, Тори услышала мелодию, вырывавшуюся из окна. Девушка застыла на месте, не заходя на участок. Она понимала, что, если Илья ее заметит, музыка запнется и умрет – а ей хотелось дослушать. Поэтому Тори так и стояла у калитки, то и дело закрывала глаза и слушала, слушала…

– Красиво, правда?

Женский голос прозвучал за спиной неожиданно, но не напугал. Он был негромким и мелодичным, он не вырвал Тори из мира музыки, а мягко позвал ее обратно в реальность Малахитового Леса.

Догадаться, что произошло, несложно: Тори долго стояла у калитки, ни от кого не скрывалась, ее легко было заметить со стороны дороги. Вот она и привлекла внимание кого-то из местных.

– Да, я… – начала было она, оборачиваясь. Но когда Тори увидела, кто стоит перед ней, правильные слова захлебнулись, сменившись одним-единственным, куда более искренним и неучтиво громким. – Господи!

Перед ней стояла худенькая девушка, чуть ниже самой Тори. Судя по голосу, молодая – а только по голосу судить и оставалось. Вместо лица у девушки была яркая, расписанная цветами маска. Эта маска сразу же приковывала внимание, поражала, потому что за ней невозможно увидеть ровным счетом ничего, даже глаза скрывались во тьме прорезей. Нет, сама маска была красивой, и все же при первом взгляде крупные розы на ней показались Тори кровавыми пятнами.

Потом наваждение схлынуло, вернулась вежливость, намекавшая, что не нужно взрослой женщине так на людей реагировать. Даже если люди эти устраивают маскарад, как маленькие дети.

– Простите, – смущенно улыбнулась Тори. – Я просто не ожидала…

– Ничего страшного, – заверила ее девушка. – Сначала все так реагируют. Ну, или хуже, доводилось мне слышать менее цензурные слова.

Помимо маски, ничего странного в ее образе не было: высокие легкие сапожки, желтое платье, джинсовая куртка и шарф из тонкой пряжи, скрывающий шею. Длинные волнистые волосы тоже показались Тори обычными, естественного медового цвета. Однако, присмотревшись повнимательней, она убедилась, что это парик, просто очень дорогой.

Эту девушку она раньше не видела – а может, видела, просто без маски.

– Вы новенькая? – уточнила незнакомка.

– Да, я недавно приехала, еще мало кого тут знаю. Я Тори… Виктория.

– Ксения, – представилась девушка. – Никого не знаете, кроме Ильи? Или что вас привело к его дому?

– Музыка, – развела руками Тори. – И больше ничего – но какая еще нужна причина, если есть такая музыка? Я шла мимо, услышала, как кто-то играет, и все, пропала.

– Да, это наш Илья, – кивнула Ксения. По голосу несложно было догадаться, что она улыбается. – Это его магия.

– Простите, вы не могли бы снять эту маску? Она очень красивая, но мне как-то не по себе…

– Боюсь, если я сниму эту маску, вы испытаете нечто похуже простой неловкости. Я ее ношу в медицинских целях.

– Ясно… простите.

Тори хотелось узнать куда больше, однако та наивная скромная девушка, которую она изображала в Малахитовом Лесу, на такие вопросы не решилась бы. Любопытство еще не повод рушить целостность образа, к тому же у нее сейчас были цели поважнее.

– Я бы хотела с ним познакомиться. – Тори кивнула на приоткрытое окно. – С Ильей. Сказать ему, какая у него восхитительная музыка…

– Понимаю, мне тоже когда-то сразу захотелось это сделать. Но сейчас плохой момент.

– Почему?

– Илья, он… специфический. Хороший, просто нужно к нему привыкнуть и соблюдать определенные правила. Он очень осторожно знакомится с людьми. А когда он играет, к нему лучше вообще никому не подходить, даже знакомым, чужим – тем более. Вы удивитесь, но его это ранит.

– Не удивлюсь: от человека, который способен создавать такую музыку, можно ожидать чего угодно. А вы с ним знакомы?

– Уже да, – кивнула Ксения. – Хотя происходило это медленно и непросто. Я поселилась в Малахитовом Лесу примерно полгода назад, а с Ильей мы начали общаться только в прошлом месяце. И то, думаю, он начал доверять мне чуть быстрее, чем другим, из-за маски. А вы тут надолго?

– Не знаю пока… На месяц точно, а там – как приживусь.

– Месяц – уже неплохо. В гости зайдете? Немножко странно вот так звать, понимаю, но в этом поселке особые порядки, здесь вроде как все свои, даже если кого-то не знаешь.

– Я зайду, конечно!

Ничего странного Тори в этом не находила и рискованным приглашение не считала. В Малахитовый Лес действительно не попадали посторонние, сюда нельзя было просто купить путевку и сразу же завалиться с чемоданами. Токарев не зря предупреждал, что нужны связи. Тори позволили снять коттедж только после проверки ее легенды.

Да и потом, за время изучения поселка она не видела других девушек лет двадцати пяти – тридцати – а именно к этой группе, скорее всего, относилась ее новая знакомая. Видимо, Ксения просто соскучилась по ровесницам и решила не упускать возможности пообщаться.

Она жила рядом с домом Ильи Шведова, в соседнем коттедже, устроившемся в кольце из кустов рододендрона. Из-за этого маленький аккуратный домик казался гигантским яйцом, оставленным в уютном гнезде. Это очаровательно смотрелось даже сейчас, а совсем скоро, когда рододендроны зацветут, зрелище будет и вовсе сказочное. По набухшим бутонам Тори уже видела, что цветы разных оттенков – розовые, желтые и белые.

Такое окружение вдохновило бы кого угодно, а для Ксении оно и вовсе оказалось целительным, потому что Ксения была художницей. Об этом и спрашивать было не нужно, ответ встречал любого, кому дозволялось войти в дом. Здесь повсюду висели ее картины – в