Код 612. Кто убил Маленького принца? - Мишель Бюсси Страница 18

– Что ж, такая посмертная участь могла бы стать неплохим мотивом для убийства, правда? – Анди промолчала, и я прибавил: – При условии, что Консуэло действительно роза! Потому что ваши улики – астма, вулканы, капризы, – по-моему, несколько легковесны.

На этот раз Анди ответила:

– В пароходных чемоданах были и кое-какие доказательства. Главным образом письма. Тонио писал Консуэло: ты знаешь, что роза – это ты. Может быть, я не всегда умел о тебе позаботиться, но я всегда считал тебя красивой. Он часто признавался, что чувствует себя в ответе за жену, говорил о ней то же, что Маленький принц – о своей розе. А главное, Консуэло утверждала, что Сент-Экзюпери должен был посвятить «Маленького принца» ей, а потом передумал и посвятил книгу своему еврейскому другу Леону Верту, которому тогда было голодно и холодно. Но в день своего отъезда в Африку, по словам Консуэло, Сент-Экзюпери сказал ей, что жалеет об этом, что после войны он обязательно напишет продолжение «Маленького принца» и посвятит ей.

– Продолжение «Маленького принца»? В самом деле?

– Кто знает… Сент-Экзюпери никогда не говорил об этом прилюдно. Никогда открыто не воздавал почестей своей розе. Наверное, об этом Консуэло жалела больше всего.

– Может быть, она идеализировала чувства, которые испытывал к ней Сент-Экзюпери… а Маленький принц – к своей розе?

Анди кивнула:

– Может быть… Меня смущает рассказ одной француженки, которая перебралась в Алжир и часто встречалась с Сент-Экзюпери в последние месяцы перед его гибелью. Ей запомнилось, что Сент-Экс рассказывал о своей книге, изданной в Соединенных Штатах, – он говорил о разочаровании Маленького принца, который влюбился в свою розу, свою единственную в мире розу, только она у него и есть, и он за нее в ответе, и вдруг он видит другие розы, целый сад, полный роз, – оказывается, их так много? Так много других?

Ага, вот оно что!

– И Маленький принц покидает свою розу, чтобы узнать другие розы, как Сент-Экзюпери оставляет жену ради других женщин. Несколько слов насчет чувства вины и ответственности – и прости-прощай! Покинутая роза ревнует, она пишет свои воспоминания, чтобы обеспечить себе посмертное алиби, но простить она не может…

Я на минуту отвлекся – мы летели над Гватемалой, вереница маленьких островерхих вулканов, казалось, только и ждала, когда мы окажемся над ними, чтобы плюнуть в нас огнем, – потом продолжил свои рассуждения:

– У розы нет алиби. Она могла попросить змею ужалить Маленького принца. Но как смогла бы Консуэло убить Сент-Экзюпери?

Анди тоже посмотрела вниз, на вулканы Гватемалы.

– Она не убивала его. Он едва не умер здесь. И она его спасла!

XX

Мойзес Кочав допил мескаль из бутылки. Ему нравилось пить, глядя на волны. Смотреть на них и представлять себе, что это океан качается, вся планета, вся Галактика, а не его самого штормит.

Ему нравилось сидеть, прислонившись к одинокой пальме, пристроив между ног бутылку мескаля или текилы. И вспоминать.

Даже если от подъемных кранов у него за спиной на песок падали тени, как от драконов, даже если бетонные скелеты будущих стеклянных дворцов отнимали у него солнце, даже если стена, возведенная между песком и горизонтом, закрывала от него пену пошатнувшегося мира. Даже если мексиканские рабочие у него за спиной грохотали отбойными молотками. Все равно он хотел вспоминать. Вспоминать, чтобы забыть о том, что ему совестно.

* * *

Когда Мойзесу было тринадцать, в его класс вошел господин в белом костюме. В тесное помещение маленькой школы самого большого квартала буэнос-айресских трущоб набивалось больше полусотни детей. Господин в белом костюме говорил по-испански со странным акцентом. Сказал, что он француз и что ищет детей, которые говорят на тоба. Это всех рассмешило, никто не знал, что это еще за тоба. Новый танец? Пернатый змей? Телесериал? Мойзес затаился в заднем ряду, он-то знал, но не хотел в этом признаваться, не хотел, чтобы этот господин его заметил. Как будто уже догадывался, что это западня.

Господин в белом костюме объяснил детям, что тоба – это язык, на котором говорят меньше пятидесяти тысяч человек во всем мире, крошечная община тоба жила в местности, зажатой между Боливией и Парагваем, но почти всем тоба пришлось оттуда уйти после того, как вырубили их лес, они рассеялись по самым большим городам Аргентины и Бразилии, и их язык вскоре исчезнет.

И тогда все посмотрели на Мойзеса. Все знали, что он из Парагвая. И иногда он произносил странные слова, которых никто не понимал.

Потом господин в белом костюме объяснил, что ищет детей, которые говорят на тоба, для того, чтобы перевести на этот язык книгу, французскую книгу, переведенную уже на многие языки мира, в том числе и на очень редкие языки, – таким образом эти языки, получается, были спасены. Господин уточнил, что у него есть на это деньги – для тех детей, которые захотят помочь. И прибавил, что книга называется «Маленький принц».

Мойзеса выдал учитель, сеньор Лопес-и-Планес. Хотя подросток недолго упирался, почти сразу сказал «да». Работа показалась ему несложной. И платили за нее хорошо: тысячу песо.

И Мойзес стал каждую неделю ходить во французский лицей вместе с пятью другими детьми-тоба из Буэнос-Айреса. Им читали «Маленького принца» на испанском, а они переводили сказку на тоба.

Так продолжалось несколько месяцев. Переводить оказалось не так легко. В языке тоба не было слов для обозначения принца, или галстука, или фонаря. К счастью, с другими словами было проще: солнце, море, звезды, цветы, лис. У Мойзеса хорошо получалось, так говорили учителя.

Это потому, что книга ему нравилась. Не из-за истории любви Маленького принца и его розы, не верил он ни в какую любовь. Он и близко подойти не мог к тем девочкам, с какими ему хотелось встречаться, не было у него столько денег. Нет, в этой книге ему нравилось то, что Маленький принц говорил про свой астероид. Например, что надо приводить в порядок свою планету. Чтобы там не выросли баобабы. Маленький принц каждое утро их выпалывал. Мойзес повесил у себя над кроватью самую красивую картинку из этой книжки, с планетой, которую вот-вот разорвут на клочки корни трех баобабов, потому что лентяй, который на ней жил, не выполол вовремя три ростка. Ему нравилась мысль, что надо заботиться о своей планете. Иногда родственники в Буэнос-Айресе рассказывали, как вырубили в Парагвае лес тоба. От него ничего не осталось, и