Ребро - Влада Ольховская Страница 18

Механик клялся и божился, что с машиной все было в порядке. Начальник ему не верил. Он горевал о том, что с клиента не содрали штраф, однако трагедии не видел. Он просто велел подчиненным заняться корпусом: зачистить ржавчину, покрасить. Он не думал, что ситуация способна стать серьезнее.

Но машина сделалась безнадежной уже к вечеру того же дня. Никто не видел, как это происходило, да никто и не хотел видеть — от странной машины все старались держаться подальше. Днем позже она поросла плесенью и стала совершенно бесполезна. Механикам только и оставалось, что откатить ее сюда, причем вручную, садиться за руль никто не отважился. Что делать с этой дрянью — они до сих пор не понимали.

И вдруг явился я и завел речь о Батраке. Понятно, что у начальника глаз чуть ли не с отдачей в копчик задергался!

Пока он рассказывал о печальной судьбе машины, я вспоминал дом, сожранный крысами. И здесь, и там проявило себя бессмысленное, необъяснимое разрушение. Невозможное, не выгодное никому, но все равно существующее. Общим знаменателем для него служил всего один человек…

Означает ли это, что Батрак связан с исчезновением той семьи? А если так, то он без вариантов связан и с пропажей Рэдж!

Я не мог открыто обвинить его в этом, не мог передать такие данные полиции, меня бы самого отправили в дурку на долгие и не очень счастливые годы. Зато я мог учесть всю эту информацию для будущего разговора с Батраком.

Возможно, Рэдж узнала, что ее отец способен кому-то навредить, заподозрила это… Не зря же она показалась мне грустной при нашем последнем разговоре. Может, она даже что-то увидела? Он бы не пожалел собственную дочь… Для него «дочь» — это просто четыре буквы.

— И вы не попытались его отыскать? — удивился я.

Начальник, только-только проникшийся ко мне симпатией, заметно вздрогнул, словно все его силы ушли на то, чтобы меня не придушить.

— Пытались, конечно! Но телефон, который он дал, отключен. Заявление в полицию мы написали — а толку? Нам сказали, что по своему адресу прописки он не живет, там его знать не знают. Я даже не уверен, что это его настоящее имя!

— Имя настоящее. Мы с ним познакомились через человека, который знал его много лет.

— Значит, настоящее… А толку-то с того имени, если за ним ничего не стоит?

В этом я был не уверен. За этим именем как раз скрывается очень многое, понять бы только что!

Но в наглости Батраку не откажешь, конечно. Он не прячет свое лицо, не меняет имя… Почему? Уверен, что его не найдут? Или не боится наказания?

С другой стороны, а за что его наказывать? Я вот понятия не имел, что произошло с этой машиной. Никакой механик не доказал бы, что Батрак виновен в ржавчине и плесени, которые появились, когда его и близко не было. Точно так же, как ни один строитель не докажет, что по его приказу крысы подгрызли дом… Это даже в моих мыслях бредово звучит!

Я на всякий случай переписал все данные, что были у них по Батраку, и откланялся, оставаться здесь больше не хотелось. Уходя, я услышал, как один из механиков обратился к начальнику:

— Шеф, убирали бы вы эту гнилуху отсюда…

— Было б куда, давно бы убрал! А что такое?

— Так а вы что, не заметили? Ну где ж вам заметить, вы все в кабинете сидите!

— Заметил что?

— От нас все коты сбежали… Они к нам на зиму приходят кормиться и греться, еще в начале недели штук двадцать по территории бегало. А как вы эту дрянь приняли, так исчезли они, как и не было их тут никогда…

* * *

Я ожидал, что первый кошмар в моей новой жизни, опустевшей и изломанной, будет про Рэдж, точнее, про ту старуху в морге. А он был про меня.

Правда, в тот момент я не понял, что это сон. Уже в воспоминаниях было ясно, что я попал в размытый мир, нечеткий, дрожащий, как воздух в сильную жару. Но тогда, в том моменте, все казалось мне реальным… Потому что это и было реальным когда-то.

Главным там стало золото, очень много золота. Золото было в небе — солнце швыряло его на землю щедрыми пригоршнями. Золото было в крыльях стрекоз, мелькавших в воздухе. Золото было в колосьях, поднимавшихся выше моего роста. Я тонул в этом золоте, густом и плавленом, но преклоняться перед его красотой не мог. Я боялся.

Мой страх не был золотым. Страх обрел лик и форму черно-красного чудовища, огромного и рычащего. Нечеткого в этом золотом мире. Приближающегося ко мне неостановимой громадой, с грохотом, рокотом, рыком. От него бежал я и бежали все. Не знаю, кто все, но они тут тоже были. Кричали и бежали. Плакали, совсем как я. Не останавливались, ведь это означало бы