Положите ее среди лилий - Джеймс Хэдли Чейз Страница 18

Он издал пронзительный крик, выпустил мою шею и отшатнулся назад. Я кинулся за ним, навалившись всем телом. Он закрывал руками глаза, и ему некуда было деваться. Он не мог сопротивляться, и я тяжелым тумаком заставил его упасть на колени. Не было смысла и дальше отбивать об него кулаки, поэтому я отступил назад и дождался, пока он откроется для удара. Его дыхание вырывалось короткими всхлипами. Он силился подняться на ноги, но у него не получалось. Застонав, он отнял руки от лица, чтобы упереться в землю и встать, и именно этого момента я ждал. Я прицелился и ударил его снизу в челюсть. Он запрокинулся назад и упал на песок, словно раненая белка, затем начал подниматься на ноги, но снова упал и обмяк.

Я навис над ним. Парень был в полной отключке, и, глядя на струйки крови, сочившейся из уголков его глаз, я посочувствовал ему. Мне вовсе не хотелось его калечить, но борьба шла на смерть, мою или его, а я, по крайней мере, оставил его в живых.

Я снял с него толстый кожаный ремень, перевернул его на живот и стянул руки у него за спиной. Сняв свой ремень, я связал ему лодыжки.

Парень был слишком тяжелый, чтобы его нести, а мне хотелось добраться до телефона и пистолета. Решив, что ничего с ним не сделается, пока я не вернусь, я побежал к дому.

Мне понадобилась пара минут, чтобы снова разбудить Мифлина. На этот раз он был взбешен, как шершень, которого шлепнули мухобойкой.

– Ладно, ладно, – сказал я. – У меня здесь Двон.

– Двон? – Гневные интонации исчезли. – У тебя?

– Да. Пошевеливайся. Бери своих парней и фургон. Я хочу наконец поспать сегодня ночью.

– Двон! Но Брендон же сказал…

– К черту все, что сказал Брендон! – прорычал я. – Приезжай и забери его отсюда.

– Не кипятись, – мрачно бросил Мифлин. – Я уже еду.

Когда я опустил трубку на рычаг, где-то в дюнах раздался приглушенный выстрел. В два стремительных прыжка я подскочил к шкафу, распахнул дверцу и схватил свой револьвер. Эхо выстрела еще не успело затихнуть, а я уже был у входной двери. Но я не выскочил на лунный свет. Я находился в тени веранды, осматривая местность, но ничего не увидел и ничего не услышал – стоял и боялся.

Затем где-то за деревьями завелся двигатель, и машина рванулась с места, быстро переходя с одной передачи на другую.

Я спустился по ступеням веранды, держа револьвер на уровне пояса, пробежал по садовой дорожке, пересек залитое лунным светом пустое пространство. Шум удалявшейся машины становился все слабее и слабее и наконец затих вдали.

Я подошел к Бенни Двону и остановился рядом. Кто-то выстрелил ему в голову с очень близкого расстояния. Пуля пробила ему череп и оставила пороховой ожог на изуродованном ухе.

Он выглядел совершенно безобидным и одиноким. И еще он выглядел совершенно мертвым.

4

Я толкнул стеклянную матовую дверь, на которой золотыми буквами было написано: «Юниверсал сервисес», а в правом углу, буквами поменьше, – «Исполнительный директор Виктор Маллой». Маленькая блондинка, сидевшая за коммутатором в приемной, одарила меня жеманной улыбочкой.

– Доброе утро, мистер Маллой, – сказала она, демонстрируя свои белые красивые зубки.

У нее был вздернутый носик и щенячьи манеры. Казалось, стоит лишь погладить ее, и она завиляет хвостиком. Милое дитя. Не больше восемнадцати, и всего два предмета обожания: я и Бинг Кросби[9].

Две малышки, сидевшие за пишущими машинками, тоже блондинки и тоже со щенячьими манерами, улыбнулись мне, как улыбаются полные обожания девочки-подростки, и тоже сказали:

– Доброе утро, мистер Маллой.

Мистер Маллой окинул взглядом свой гарем и сообщил, что утро сегодня отменное.

– А мисс Бенсинджер уехала в администрацию округа. Она, наверное, немного опоздает, – сообщила мне блондинка за коммутатором.

– Спасибо, Трикси. Я сразу к себе в кабинет. Как только она придет, передайте ей, что она мне нужна.

Трикси склонила головку и одарила меня таким взглядом, который кое-что значил бы, будь она на пару лет постарше и не моя сотрудница, затем она развернулась на стуле, чтобы принять входящий звонок.

Я зашел в свой кабинет и закрыл дверь. Часы на моем столе показывали пять минут одиннадцатого: для выпивки рановато, хотя мне хотелось выпить. После недолгого колебания я решил: откуда бутылке знать, что еще слишком рано? – извлек ее из ящика стола и налил себе маленький, даже стыдливый, глоточек. Затем сел, закурил сигарету и перебрал утреннюю почту, не найдя ничего интересного для себя. Я бросил все в ящик для бумаг, чтобы Паула сама потом посмотрела, положил ноги на стол и закрыл глаза. После ночных треволнений я ощущал себя несколько потрепанным.

Зеленая блестящая муха сонно жужжала над головой. Две машинистки стучали по клавишам в приемной. Трикси играла со штекерами коммутатора. Я задремал.

Без двадцати одиннадцать я вздрогнул, услышав в приемной голос Паулы. Мне хватило времени убрать со стола ноги и подтянуть к себе ящик с документами, прежде чем она открыла дверь и вошла.

– Вот и ты наконец, – произнес я как можно бодрее. – Входи же.

– Если уж тебе приходится спать в конторе, может, постараешься не храпеть? – сказала она, пододвигая стул и усаживаясь. – Это деморализует служащих.

– Они уже не первый год деморализованы, – усмехнулся я. – А я прошлой ночью спал часа два. Сегодня утром я усталый старик, и относиться ко мне нужно по-доброму.

Взгляд ее спокойных карих глаз задержался на синяке у меня на скуле, а ее брови приподнялись на полдюйма.

– Проблемы?

– Скорее, волнения. – И я рассказал ей о визите Бенни Двона.

– Так он мертв? – спросила она, встревоженная. – И кто его застрелил?

– Наверняка не знаю, однако одна догадка у меня имеется, – сказал я, закидывая ноги на стол. – Через десять минут после моего звонка Мифлину появились копы, только Мифлина среди них не было. Помнишь тех копов, которых мы видели в управлении полиции, один рыжий, другой такой жилистый? Так вот, появились они. Сержант Макгроу – это рыжий, и сержант Хартселл. Парочка милых, хорошо воспитанных говнюков, встречи с которыми лучше избегать в любой день недели. Они, не стесняясь, выразили свою радость, обнаружив Двона мертвым. Разумеется, это вполне понятно. Его смерть позволяет Зальцеру отмазаться. Ему всего-то и нужно теперь заявить, что Двон больше у него не работает. Для чего Двон