Спросите полисмена - Кристи Агата Страница 18

Вздрогнув, мистер Миллс пригладил пухлой рукой вьющиеся волосы и ответил:

– Грубо, по большей части.

– Ага! Даже фамильярно?

– Иногда. Но послушайте… я про то… только не подумайте, что Фаррент убил его.

– Фаррент? Это тот, с кем вас задержали? Нет, я ничего такого не имела в виду. У лорда Комстока возникали когда-нибудь периоды острой депрессии?

– Надо же, как вы догадались, – протянул с благоговением мистер Миллс. – С ним всегда то на небесах, то в аду. То чехвостил кого-то на чем свет стоит, то сидел, сгорбившись, с выражением жареной камбалы.

– Или как потерянный башмак, – тихо промолвила миссис Брэдли.

– Какая вы умная, что подметили. Конечно, он был гением, от таких ждешь подобного поведения. Но, честное слово, он, знаете ли, себя не убивал. – Глаза молодого человека тревожно блеснули. – То есть у него, конечно, была депрессия, но я готов присягнуть, что он этого не делал.

– Пожалуй, вы правы, – неохотно согласилась она. – Зачем убивать себя, если можно привлечь внимание к своей персоне любым другим способом? Люди с комплексом неполноценности всегда предпочитают заставлять страдать других.

– Комплексом неполноценности? Но он же был…

– Тираном? Да, знаю. Как и многие другие, вы неверно понимаете данный термин. Мужчины, сознающие свою неполноценность, всегда стараются навязать волю другим, поскольку знают, что за внешностью тиранов скрываются трусы или кретины. Очень редко им случается увидеть себя такими, каковы они в действительности, а тогда они впадают в депрессию. Я не хочу задавать вопросы вроде тех, какие задают полицейские, но вы должны извинить меня всего за один. Правда ли, что вас собирались уволить?

Мистер Миллс бросил на нее быстрый взгляд, но мордочка ящерицы собралась добрыми морщинками, а прекрасный нежный голос звучал убедительно.

– Ну, вроде того… но совершенно несправедливо. Я хочу сказать, он все неправильно понял.

– А как было бы правильно?

– Он считал, я не умею держать язык за зубами.

– Но ведь вы же умеете.

– Разумеется. Только я вот ведь о чем, надо чтобы и молчащий свою выгоду в молчании видел. Понимаете, мне предлагали пару раз продать сведения, так, разная мелкая рыбешка. Естественно, я все предложения отклонил. Но рассказал про них Комстоку, и я… ну, вроде как намекнул, что деньги мне бы не помешали. Просто намекнул! В конце-то концов, нужно и о будущем думать. Но вместо того, чтобы дать мне прибавку, он велел мне убираться, – объяснил разобиженный молодой человек. – Это произошло два дня назад. Как раз такое он сам всегда проворачивает, только ему это с рук сходит… сходило.

– Ясно.

Размышляя, миссис Брэдли смотрела на него немигающим взглядом ящерицы.

– Знаете ли, мистер Миллс, если позволите сделать замечание, вы, по-моему, не созданы для подобной карьеры. Требуется немало силы, наглости, самоуверенности и толстокожести, чтобы преуспеть на поприще шантажа.

– Да будет вам! – воскликнул молодой человек. – Я брани и дурных шуточек, ох, как натерпелся! Сколько было сил терпел. Вы тетушка Салли, и все такое, но…

– Тетушка Салли, – мягко повторила миссис Брэдли. – Вы ведь ни у кого денег не брали, верно, мистер Миллс? У разной мелкой рыбешки?

Мистер Миллс смотрел прямо перед собой и молчал.

– Потому что, если брали, – продолжила миссис Брэдли, словно размышляя вслух, – это снимает с вас подозрение в убийстве.

– Снимает? – эхом откликнулся молодой человек и откашлялся.

– Конечно. Комсток был курицей, несущей золотые яйца. Он строил планы, придумывал сенсационные кампании – так, кажется, звучит это мерзкое слово? – а мелкая рыбешка платила вам, чтобы узнать про них заранее. Вам была прямая выгода от того, чтобы Комсток жил и гнул свое, а пираньи про его планы заранее узнавали. Конечно же, вы скажете – (мистер Миллс по-рыбьи разинул рот), – что он уже все пронюхал и вас уволил. Но, полагаю, даже тогда вы не испытывали бы недостатка в информации. Всегда найдутся впечатлительные стенографистки, машинистки, а вы со своей на редкость привлекательной внешностью… Нет, нет, не обижайтесь на старуху.

Мистер Миллс покраснел и вздрогнул, словно миссис Брэдли воткнула ему под ребра два костлявых пальца.

– Поэтому, сами понимаете, вам лучше сознаться.

Мистер Эдвард Миллс помолчал, сглотнул и внезапно выдал просьбу:

– Послушайте, не говорите, пожалуйста, Салли, ладно? Я про машинистку. Ума не приложу, как вы выяснили, да и не было абсолютно ничего, только та девушка… Ну… сами понимаете, как оно бывает, – произнес мистер Миллс, отказываясь от надежды объясниться и полагаясь на интуицию миссис Брэдли. С тенью убийственной для женских сердец улыбки он пригладил курчавые волосы.

– Да, – кивнула она. – Психологически вы принадлежите к обширному виду, не стану утруждать вас специальными терминами. Но все его представители уподобляются своим соседям, с католиками молятся как католики, и при удачном стечении обстоятельств могут тысячу лет оставаться честными.

Махнув рукой на прощание, она направилась к двери.

– Но послушайте, – промолвил за ней мистер Миллс. – Я ни в чем не признаюсь. Я ни в чем не собираюсь признаваться…

– Ах вы, мой милый, добрый страус! – с раздражением откликнулась миссис Брэдли. – Прощайте!

V

Оба пистолета действительно были вверены попечению суперинтенданта Истона и предъявлены с терпимой и снисходительной улыбкой.

– Ага, – протянула миссис Брэдли, разглядывая оружие через лорнет, – американского производства, калибр 15.

– Верно, мэм, – произнес суперинтендант, удивленный ее техническими познаниями. – Ни на одном нет отпечатков пальцев.

– Разумеется, нет. Рукоятка шероховатая, а что до спускового крючка, то его спускают не кончиком пальца – каким бы палец ни был. Лично мне – с 38-м калибром, но он гораздо больше, – гораздо удобнее делать это средним пальцем, а указательным поддерживать ствол. Впрочем, не важно. Из которого был произведен выстрел?

Суперинтендант оглядел обе рукоятки и протянул ей пистолет, к которому был прилеплен красный ярлычок.

– Вот то самое оружие, полностью заряженное, одна пуля выпущена, гильза в патроннике, отпечатки пальцев стерты, а уж ствол-то… – Суперинтендант позволил себе подмигнуть, от подобной вольности миссис Брэдли чуть не подпрыгнула. – Ствол-то, что твой свисток, чистехонький.

– Когда вскрытие? – осведомилась она, пропустив последние слова мимо ушей. – И где сама пуля?

– Доктор как раз там. – Суперинтендант указал в сторону морга. – Помяни черта, как говорится.

На пороге появился аккуратный седой джентльмен, от которого пахло дезинфекцией.

– Кончено, суперинтендант! – возвестил он, бросив любопытный, но учтивый взгляд на миссис Брэдли, облаченную в переливчато-зеленый костюм, какой никак не ожидаешь увидеть в полицейском участке.

– Вот пуля, мэм, – весело сообщил суперинтендант, доставая из кармана деревянную коробочку. – Доктор Рэглен, верно, услышал, как мы о нем говорим. Разумеется, – он отодвинул крышечку и стал разглядывать сероватый фрагмент, – она мало что нам скажет, пока ее не поместят под микроскоп.

Пуля действительно была маленькая. Ее острие расплющилось и напоминало шляпку гриба, но достаточно свинца, так сказать, ножки грибка, сохранило свою первоначальную форму, чтобы были видны характерные отметины, которые каждый данный ствол оставляет на каждой выпущенной из него пуле.

– Да, – протянула миссис Брэдли. – Полагаю, нужно подождать исследования под микроскопом. Кто его будет проводить? Вы, доктор Рэглен?

– Боюсь, я не великий специалист. Видите ли, это ювелирная работа. Тут важна точность.

Взяв другой пистолет, миссис Брэдли заглянула в камеры патронника, потом в ствол.

– А это оружие, которое было у мистера Литлтона. Да. Разумеется, вы ведь сделаете тестовые выстрелы из обоих, а затем сравните отметины вот с этим? – Она указала на серый фрагмент.