Потерянный Ван Гог - Джонатан Сантлоуфер Страница 18

– Мне нужны контакты клиента: номер телефона, адрес электронной почты.

– Это был одноразовый звонок, чувак.

– Позвонишь еще раз, – приказал Смит. – Скажешь, что у них проблемы, что вам нужно поговорить. Интерпол отследит звонок.

– Они меня убьют!

– Интерпол тебя прикроет.

На мой взгляд, Смит легкомысленно разбрасывал как угрозы, так и обещания, пользуясь своей бывшей работой.

Последовала долгая пауза; стояла тишина, если не считать стук дождя по маленьким окнам, затем Талли сказал:

– Они утверждают, что не получили картину.

– Ты ее зажал? – спросил Смит.

– Нет! Ни в коем случае. Я ее доставил в назначенное место. Либо клиент получил ее и лжет, чтобы не выплачивать мне остаток денег, либо кто-то другой добрался туда раньше них и забрал ее. Когда вы, ребята, появились в закусочной, я подумал, что вы – это они. Они говорят, что я что-то скрываю, угрожают убить. Мне надо залечь на дно!

– Если они захотят тебя найти, то найдут, – успокоил его Смит. – Делай, что я говорю, свяжись с ними. Мы отследим звонок и выйдем на них раньше, чем они до тебя доберутся. Интерпол тебя прикроет, – повторил Смит, хотя я не представлял себе, как именно.

24

– Не люблю встречаться на публике, – сказала Аника Ван Страатен. Хотя на них, в общем-то, никто не обращал внимания: бар в центре Манхэттена был в этот час переполнен. Она разглядела небольшие фрагменты своего отражения в зеркале бара, заклеенного старыми купюрами – долларами, пятерками, десятками – по меньшей мере пятьдесят штук было приклеено к зеркалу и стене возле него, мятых и скручивающихся, вместе с выцветшими фотографиями боксеров, Тайсона и Али. Над зеркалами были установлены маленькие телевизоры, все три показывали бейсбол. Там же висело напечатанное на бумаге объявление: «Давайте не будем обсуждать здесь политику».

– Неужели тебе не нравится это местечко? – спросил ее спутник. Его привлекательная когда-то внешность успела изрядно поблекнуть: волосы поредели, линия подбородка округлилась, живот упирался в поручень бара. Он повернулся на барном стуле, его голос был едва слышен за громкой музыкой. – Я прихожу сюда каждый раз, когда бываю в Нью-Йорке.

Он допивал третье пиво. Как непрофессионально, подумала она. Сама она едва притронулась к своему бокалу белого вина.

– Знаешь, я как-то вечерком перекинулся парой слов с владельцем этого заведения, Джимми Гленном, лет пять-шесть назад. Легенда. Теперь его уже нет, а заведение продолжает жить; это вселяет какую-то надежду, правда?

Нет, не вселяет, подумала она, но промолчала.

С этим человеком она познакомилась шесть лет назад на другом задании, он был посредником от другой организации. Ей никогда не забыть тех событий: например, как горел ящик с произведениями искусства – подпольный дилер уничтожал улики. Правда, в конце концов он поплатился своей жизнью, но и Ван Страатен чуть не рассталась со своей.

Заиграла другая песня, и мужчина начал подпевать: Sittin’ on the dock of the bay, изображая плохой южный акцент и хлопая ладонями по стойке бара, увешанной газетными вырезками и фотографиями боксеров. Потом он замолчал, чокнулся своей бутылкой пива с ее бокалом и сказал: «Зарплату выплатили». Это означало, что задание получило одобрение.

Наконец-то, подумала она.

– Товар, как ты понимаешь, был выбран достаточно серьезный, чтобы он мог заинтересовать Торговца.

Она кивнула. Организация ее собеседника и несколько других много лет пытались поймать Торговца, но ни одна операция не увенчалась успехом.

– Он ищет новые связи, – заметил он. – Здесь, в Штатах.

– Вы и раньше подбрасывали ему приманки, но он не клюнул.

– На этот раз клюнет. Бизнес в Европе идет медленно. Ему нужны контакты здесь, в Штатах, где люди приучены не скупиться. Ты же следишь за распродажами картин, аукционами… Почти все покупатели – американцы.

Конечно, она это знала; это был ее бизнес.

– Ну, что мне доложить им, Охотник? – спросил он. – Ты в деле?

Ван Страатен, она же Охотник, не спешила с ответом.

– Нужно подумать, – произнесла она, думая о предстоящем аукционе, который она организовывала; хотя она мысленно согласилась взяться за это дело, как только с ней связались, и уже обдумывала, кого хочет видеть в своей команде. – Кроме того, у меня есть кое-какие условия.

– Например?

– Руководить операцией буду я.

– Вряд ли это будет возможно.

– Тогда вы знаете мой ответ, – сказала Ван Страатен, прикидывая шансы. Отказаться от участия в поимке такой крупной рыбы, как Торговец, она никак не могла. Но и она была им нужна. Его организация обратилась к ней, независимому оператору, не связанному ни с одним агентством – именно поэтому она им и понадобилась.

– Я, конечно, передам, но ничего не обещаю. Я всего лишь брокер…

– Да, я знаю, – произнесла она и изобразила улыбку. – Мне не нужны титул и почести, но в команде я должна быть главной, иначе опять ничего не получится.

– Как скажешь, передать-то я передам. Перед нашими и словечко замолвлю. А вот за остальных не могу сказать.

Охотник знала, кого он имел в виду под остальными – ФБР, которое сейчас было перегружено проблемами иностранного и внутреннего терроризма. Бюро в этом деле охотно уступит Интерполу инициативу, а вместе с ней лавры или шишки. А Интерполу – конторе ее собеседника – сейчас нужно доказать, что они что-то могут.

– Я могу подождать, – Ван Страатен знала, что они-то ждать не могут, они уступят или упустят: уступят ей или упустят Торговца. – Но долго тянуть не советую.

25

Вставив наушники, под напев Дайны Вашингтон «Cry Me a River» я направился по Двадцать Третьей улице на запад, в сторону Гудзона. День был пасмурный, над городом висели свинцовые тучи, но у меня было хорошее настроение. Я шел на деловую встречу, связанную с моей предстоящей выставкой. Моя выставка. Какое прекрасное словосочетание, как оно мне нравится…

Бывшее царство складов, автостоянок и проституток на Девятой авеню уступило место художественной галерее Челси и галерее Маттиа Бюлера, расположенной недалеко от Одиннадцатой авеню, в одном квартале от шумного шоссе и спокойной реки. Скорее мини-музей, чем галерея: четыре этажа, соединенные зарешеченным лифтом и бетонными лестничными пролетами, шесть выставочных залов с белыми стенами и деревянными полами – в общем, галерея вполне заслуживала звания храма искусства, места поклонения картинам. И скоро люди придут сюда поклоняться моим. Неужели правда придут?

Администратор, андрогинный молодой человек, сказал, что Бюлер меня ждет, и проводил в кабинет, шикарный, хотя и неброский, с жемчужно-серыми стенами, панорамным видом на реку и самым мягким кожаным диваном, на который я когда-либо