Каникулы - Николай Иванович Хрипков Страница 18

— Если не вернутся? Кто их знает!

— Вернутся! Капитану Филиппову надо маму успокоить. Он будет носом землю рыть. Братца хоть из-под земли достанет. Тем более, что у него, как принято сейчас говорить, имеется административный ресурс. И вот еще! В Чернореченск ты вернешься один. Без меня, Пахом.

Если бы у Пахома была вставная челюсть, она точно бы отпала. Вот такого он никак не ожидал.

— Ну, понятно! — пробормотал Пахом. — Ты… Но ведь я без тебя один ничего не сделаю. Придется менять план. Ну, ладно! Вообще, ты правильно решил, Серега! Я сразу был не прав, когда решил тебя втянуть во все это. Хорошо, что ты одумался!

— Ты слушай! А потом уже бери в голову! У меня есть один знакомый, хороший знакомый…Изредка с ним пересекаемся, пивка попьем, то сё…

Серега помолчал, поглядывая на растерянного друга. Пахом опустил голову.

— У него маленькая типография. Но вполне позволяет ему зарабатывать на хлеб с икрой, содержать джип и посещать время от времени рестораны. Посещал бы чаще, но нет свободного времени. Печатает открытки, визитки, буклеты, всякую рекламу, перед выборами вообще сутками не вылезет из типографии, зато и бабла нарубит. Сам знаешь, у нас на это дело не жалеют. Печатает само собой графоманов. Как-то он рассказывал про это дело. Я даже не поверил сначала. Оказывается их, как блох на собаке. Просто у большинства нет средств. Хотя некоторые продают даже квартиру или машину, чтобы подержать в руках пахнущую свежей типографской краской рифмованную дребедень. Прикинь, какие идиоты!

— Ты мне это зачем рассказываешь? Причем тут графоманы?

— Затем, чтобы ты меня выслушал. А не надувал сразу щеки, подозревая меня черт знаем в чем. В Чернореченск приедет модный арт-художник. Надо сделать ему рекламу.

— И что с того? — спросил Пахом, не догадываясь, куда клонит Серега. Что он еще решил замутить?

Серегино лицо светилось.

21. ЗАСВЕТИТЬСЯ В МАЛИНОВКЕ

Взяли только самое необходимое. Если бабулька решит их навестить, то увидит, что всё на месте. Если она явится с инспекторской проверкой, то подумает, что ребята решили погулять. Не сидеть же им в избушке целыми днями? Заплачено ей было вперед. И даже с небольшой переплатой. Они не стали не только торговаться, но еще и накинули за гостеприимство и приветливость, что в наши времена немалого стоит. Ночью выехали. По городу ползли, не превышая полусотни километром. Пропускали редких прохожих не только на «зебре», но и везде, где они встречались. На выезде недалеко от железнодорожного переезда находился пост ГАИ. Они решили объехать его, подумав, что местные блюстители, чтобы не заснуть ночью, могут шерстить все автомобили подряд. Начнут докапываться до всякой ерунды. Надо же себя как-то повеселить и взбодрить, когда одно кофе уже не помогает. Ехать пришлось по ухабистой дороге, что заняло целый час и отняло немало нервов. Еще не хватало завалиться в какую-нибудь яму, а потом искать, кто тебя дернет. Зато они теперь спокойно катились по автотрассе, оставив для развлечения местным гаишникам других водителей. Впрочем, по ночам не так уж и много было легковушек. В основном шли большегрузы.

Приехали они в Малиновку около десяти утра, когда все деревенские жители, кроме тинэйджеров уже на ногах, и на всякую незнакомую машину смотрят с интересом. Деревня стояла на увалах на правом берегу реки. А левый берег был высокий, поэтому с него открывался вид на всю деревню и даже на дальние поля и лес. Когда-то Малиновка была здесь на левом берегу. Но предприимчивый председатель колхоза решил переместить ее на правобережье, поближе к ферме и колхозным полям. Работники колхоза должны были сказать ему спасибо.

Речушку он задумал перегородить плотиной. Будет пруд, откуда можно будет брать воду на полив многолетних трав. В колхозе делали из них сенаж, который давал существенную прибавку в надоях. Как раз началась по всей стране кампания по мелиорации, которая, по мнению властей, должна была решить продовольственную проблему. Тогда каждый местный царек или князек старался что-то перегородить плотиной, набурить скважин, проложить водоводы, прорыть каналы или, на худой конец, арыки. Десятки речек были уничтожены, превратились в ручейки, которые летом пересыхали, а по весне наполнялись грязной талой водой, в которой никакая рыба уже не заводилась. Скважины перестали вскоре бурить, поскольку они заиливались, запесочивались, в воде оказывалось много солей и пить такую воду было невозможно. А на такие трубы поднялся спрос, их охотно принимали как металлолом. И многие на этом сделали неплохие денежки, пока местные власти очухались. И бросились собирать остатки труб.

После того, как поставили плотину, речка быстро превратилась в ручеек, от которой с каждый годом все сильнее исходила вонь, а русло ее зарастало бурьяном, темным и густым. Забыли вскоре и про мелиорацию. Начинались новые перестроечные времена, когда дурацкие реформами принялись добивать сельское хозяйство. В пруду попытались завести рыбу. Со станции привезли мальков и запустили их. Но местный пруд им не понравился. И ничего из этих попыток не получилось. Местные рыболовы по-прежнему довольствовались глистатыми окуньками и чебачками, которые могли выжить в любой луже и дать приплод. Пусть и не очень щедрый. Но с удочкой можно было побаловаться.

Пруд заиливался, берега зарастали. Чтобы дойти до более или менее глубокого места, приходилось по колено шлепать в грязи. Летом он зацветал, всё больше становилось ряски. И теперь здесь купались только неприхотливые деревенские ребятишки. Всё лучше, чем лужа. А после купания ожесточенно чесались. И тело их покрывалось красными пупырышками. Приезжие же воротили от пруда нос. И предпочитали отдыхать в лесу.

Постепенно все жители перебрались на правый берег, где близко работа. Правобережная Малиновка быстро росла. А левобережная сокращалась.

По программе развития малых сел в правобережной Малиновке была построена целая улица шведских домиков на двух хозяев, заасфальтирована улица и воздвигнута двухэтажная школа. На левом берегу остались только фундаменты, зараставшие бурьяном, и кладбище, которое быстро росло, потому как старые жители умирали чуть ли не каждую неделю. Кладбищенскую ограду кто-то разобрал на дрова.

Серегины старики купили небольшой домик на правой стороне и перебрались с левобережья чуть ли не последними. Не оставаться же им одним на опустевшем берегу? Дед всю жизнь, не считая фронтовых лет, был лесником и заядлым охотником.