Тайна за семью печалями - Галина Владимировна Романова Страница 18

– Что это? От чего ключи?

– От вашего с Люсей дома. Хватит, пожили в твоей конуре. Перебирайтесь в нормальное жилье. Давно его для вас построил. Да все тянул и тянул. Все ждал, что ты себя как-то по-человечески проявишь. А ты шлюху за шлюхой менял. А с последней так вообще история. Прикипел ты к ней. Еще немного и…

Тесть ее убил! Точно, он нанял киллера. Это в его духе – так именно помогать дочке. Денис еще помнил себя побитого после того, как захотел с Люсей развестись. И что главное: он никому ничего не озвучивал. А тесть догадался! И подсуетился вовремя – подослал головорезов.

Сейчас он что делает? Устраняет Люсину соперницу в лице Насти. А Дениса покупает связкой ключей от дома.

– В общем, документы я оформил на вас двоих. Чтобы тебе не казалось, что тебя обманывают и держат в примаках. Но… Не позволю дочь обижать. Еще одна твоя ходка налево и кастрации тебе не избежать. Так и знай! Люся любит тебя, дурочка. Старается. Худеть вон начала. Не заметил?

Нет. Он не заметил в ней перемен.

– Потому что не смотришь в ее сторону, – с тяжелым вздохом произнес тесть. – А надо бы! Ладно, поезжай в свой новый дом. Там в гараже твоя новая машина. Ключи от нее на связке. Машина оформлена на тебя. Это мой тебе подарок.

– Спасибо, – еле выдавил Денис.

Он был подавлен новостями. Его покупали, это ясно. Но как откажешься?

Да, и отказаться сложно. И принять опасно.

Что, если гибель Насти – дело рук тестя и его компании? Он же сомневается в его заверениях о непричастности? Более того: не верит. Тесть – матерая акула. Бегемот, способный с легкостью устранить помеху на своем пути. И что выходит? Денис тогда соучастником становится? Вступает в преступный сговор?

Он подошел к широкому окну без занавесок. Десятый этаж. Вид потрясающий. Глянул вниз. И тут же лоб его покрылся испариной. Вылетев отсюда, в живых не останешься.

Каково было Насте? Осознавала ли она, что сейчас умрет, когда ее столкнули? Что испытывала в этот момент? Успела испугаться? Кричала, нет?

Неожиданно страшное сожаление вперемешку со страхом сдавило ему сердце.

Вдруг она погибла из-за него? Так не должно было случиться! Он не хотел.

– Вот именно, – скрипнул за спиной голос тестя. – Смерть страшная. И ты хорошо подумай прежде, чем новую шлюху себе заводить. Вдруг и она с крыши свалится…

На новый адрес он ехал, не закрывая рта. Всю дорогу матерился, как никогда в жизни.

– Сука, вот при чем тут я! А Настя? Она вообще жертва обстоятельств! Зачем ее было трогать? Жила бы и жила… Жирный урод! Купил меня, да? Считаешь, что купил? А вот хрена с два! Дом, машина! Да забирай! Мне ничего от тебя не надо! Вместе с Люськой! Не хочу!..

Ворота были приветливо распахнуты. Дом понравился ему с первой минуты, как он его увидел. И все вокруг дома. И узкие дорожки, и сам сад, и высокие туи возле дома. Окна до пола. Все было мечтой. Несбыточной, красивой. Он, честно, о таком даже не мечтал, чтобы не расстраиваться, толкаясь с Люсей в тесной прихожей его однокомнатной квартирки.

И, едва войдя в ворота, он понял: вся его ругань в дороге – пыль. Он хотел это все! Давно хотел!

В самом доме все было, как на картинке в журнале. И – странное дело – его Люся выглядела вполне прилично в широких шелковых одеждах для дома. Исчезли трикотажные шорты в обтяжку и футболки, тесные в подмышках и на груди. Шелк шоколадного цвета – это то, что ей было нужно. Что ее красило.

– Будем ужинать? – улыбнулась она ему, встретив поцелуем на пороге.

– Будем. Только душ приму.

Он скрылся в ванной на первом этаже. Заперся, осмотрелся. Ванная была размером с его жилую комнату в квартире, где они с Люсей разместили кровать, шкаф, телевизор с тумбочкой.

Он встал под душ, осторожно закрыв стеклянные двери. Долго стоял под теплыми струями и ловил себя на том, что тревоги его испаряются. А совесть, в последний раз уколов, утекла с него вместе с водой прямо в сток, исчезла в водяной воронке.

Вот лично он не виноват! Он ни в чем не виноват! Настя сама сделала выбор, начав с ним изменять своему мужу. И на крышу сама полезла, обкурившись там до одури. Даже если тесть как-то приложил руку к ее кончине, он сто процентов пытался с ней договориться. Ну не вышло, что поделать!

Он вытерся пушистым полотенцем, на нем была вышивка с его именем. Надел домашние шелковые штаны, приготовленные Люсей. И вышел к ней просветленным и уверенным.

Ужин прошел замечательно. Еда была непривычной – вкусной, легкой. Люся доставала ее из красивых коробочек и раскладывала по тарелкам. И все щебетала и щебетала, что это замечательная тема: ешь и худей.

– А ты ведь похудела, – осторожно заметил Денис, хотя не мог этого знать и видеть за многослойными шелковыми балдахинами.

– Да. – Она покраснела от радости. И, смущаясь, пообещала: – То ли еще будет, милый! Я в самом начале пути. Планирую вернуться к прежним размерам.

Он с улыбкой покивал. И подумал, что если это действительно случится, то он сочтет, что награда наконец нашла своего героя. Не зря он страдал.

– Я схожу в гараж, посмотрю на подарок тестя? – выскользнул он из ее рук, когда Люся слишком близко к нему прижалась и слишком жарко задышала в ухо.

– Ну, посмотри. Документы в бардачке. – Если она и была разочарована, то никак не показала. – В гараж можно войти из восточного коридора.

– А есть еще и западный? – рассмеялся он, считая, что удачно пошутил.

– Есть, – серьезно ответила Люся, начиная убирать тарелки со стола и запихивая их в посудомоечную машину.

Посудомоечная машина! Подумать только! В кухне его квартиры еле стол с табуретками и холодильником вмещался.

– И северный есть, и южный. План на входе для удобства дизайнерами оставлен. Пойдешь в гараж, изучи, милый.

Конечно, он изучил. И прошелся всеми коридорами. И наверх поднялся. И мансардный этаж посетил. И спортзал в цокольном этаже обнаружил. И забытое Люсей мокрое полотенце. Тренировалась? Его жена, запустившая себя до безобразия, тренировалась?

– Это очень хорошо, дорогая.

Он не побрезговал, отнес ее мокрое полотенце в прачечную. И такая была! А уже потом, смакуя и оттягивая момент, медленно двинулся в гараж.

Он остолбенел, увидев машину. И мигом простил тестю все его двести