Сидни Шелдон - Оборотная сторона полуночи Страница 19

Немцы вызывали пожарную команду, чтобы погасить огонь. При пожаре во всем мире принято полностью доверяться специалистам. В этом смысле Париж не был исключением. Пожарные врывались в здание и с помощью брандспойта и топора крушили все вокруг, используя, если позволяли обстоятельства, и собственные зажигательные бомбы. Таким образом подполью удавалось уничтожать бесценные немецкие документы, хранившиеся в штабах вермахта и гестапо. Высокому германскому командованию понадобилось шесть месяцев, чтобы сообразить, в чем дело, но к этому времени немцам уже был нанесен непоправимый ущерб.

В городе не хватало всего, от еды до мыла. Не было бензина, мяса и молочных продуктов. Немцы конфисковывали любой товар. Магазины, торгующие предметами роскоши, оставались открытыми, но их посещали только солдаты, которые расплачивались оккупационными марками. Они ничем не отличались от обычных, если не считать отсутствия белой полоски по краям и подписи под обязательством о возмещении их стоимости.

– Кто же обменяет их нам? – жаловались владельцы французских магазинов.

На это немцы издевательски отвечали:

– Английский банк.

Однако страдали не все французы. Те, у кого были деньги и связи, всегда могли воспользоваться черным рынком.

В условиях оккупации жизнь Ноэль Паж мало изменилась. Она работала манекенщицей в фирме «Шанель» в старинном здании на рю Канбон. Оно было построено из серого камня и снаружи выглядело совсем обычным, но внутри было оформлено богато и красиво. На войнах наживаются многие. И в этой войне появилось немало людей, мгновенно ставших миллионерами. Так что клиентов хватало. Никогда Ноэль не получала столько предложений; только теперь ей их делали в основном на немецком. Когда Ноэль не была занята на работе, она часами просиживала в небольших открытых кафе на Елисейских полях или на левом берегу Сены недалеко от Пон-Неф. Мимо проходили сотни мужчин в немецкой форме, и десятки из них прогуливались с молодыми француженками. Попадались и французы, но в основном старые или хромые, и Ноэль полагала, что всех молодых французов отправили в лагеря или мобилизовали. Она с первого взгляда могла распознать немца, даже если он и не носил военной формы. У всех немцев были невежественные и наглые лица. Такие лица типичны для всех завоевателей начиная с античных времен. Нельзя сказать, чтобы Ноэль ненавидела немцев, но и любить их она тоже не могла. Они просто были ей безразличны.

Ноэль жила напряженной внутренней жизнью и тщательно взвешивала каждый свой шаг. Она точно знала, чего добивается, и твердо шла к своей цели. Как только у нее завелись деньги, она наняла частного детектива, занимавшегося бракоразводным делом одной из манекенщиц, вместе с которой Ноэль работала. Детектива звали Кристиан Барбе, и он обычно сидел в крохотной, обветшалой конторе на рю Сен-Лазар. На двери конторы висела табличка: «ЧАСТНЫЕ РАССЛЕДОВАНИЯ И РАССЛЕДОВАНИЯ В ОБЛАСТИ КОММЕРЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ. РОЗЫСК. СВЕДЕНИЯ КОНФИДЕНЦИАЛЬНОГО ХАРАКТЕРА. СЛЕЖКА. УЛИКИ».

Табличка была едва ли не больше двери. Барбе оказался лысым коротышкой с узкими косыми глазами и изъеденными никотином пальцами.

– Что я могу для вас сделать? – спросил он Ноэль.

– Мне нужна информация об одном человеке, находящемся в Англии.

Барбе подозрительно прищурился:

– Какая информация?

– Любая. Женат ли он, с кем встречается. Все, что угодно. Я собираюсь завести на него свое досье.

Барбе уставился на нее.

– Он англичанин?

– Американец. Он – летчик «Орлиной эскадрильи» английских ВВС.

Барбе провел рукой по лысине. Чувствовалось, что он не в своей тарелке.

– Не знаю, – проворчал он. – Сейчас идет война. Если они поймают меня во время сбора информации о летчике, который служит в Англии... – Он замолчал и выразительно пожал плечами. – Немцы сначала стреляют, а уж потом задают вопросы.

– Мне не нужна информация военного характера, – заверила его Ноэль. Она открыла сумочку и вынула пачку франковых купюр. Барбе вожделенно посмотрел на них.

– У меня есть связи в Англии, – начал он осторожно, – но это будет дорого стоить.

Вот так все и началось. Коротышка детектив позвонил ей только через три месяца. Она отправилась к нему в контору и сразу же спросила:

– Он жив?

Когда Барбе утвердительно кивнул головой, Ноэль вздохнула с облегчением и расслабилась. Взглянув на нее, Барбе подумал: как, наверное, хорошо иметь человека, который тебя так сильно любит.

– Вашего друга перевели в другую часть, – сообщил Барбе.

– Какую?

Барбе посмотрел в блокнот, лежащий у него на столе.

– Он был в 609-й эскадрилье английских ВВС. Его перевели в 121-ю эскадрилью в Мартльшэм-Ист, Восточная Англия. Он летает на «харрикейне»...

– Меня это не интересует.

– Но вы же платите за это, – удивился он. – За свои деньги вы могли бы получить самую подробную информацию. – Барбе снова заглянул в блокнот. – Он летает на «харрикейне». До этого он летал на «америкэн буффало». – Барбе перевернул страницу и добавил: – Дальше идет личное.

– Продолжайте, – приказала ему Ноэль.

Барбе пожал плечами.

– Здесь у меня перечень девиц, с которыми он спит. Не знаю, хотите ли вы знать...

– Я же сказала вам – любые сведения.

Она говорила каким-то странным тоном, и это озадачило Барбе. Тут что-то не вязалось одно с другим; проглядывал какой-то обман. Кристиан Барбе был третьесортным сыщиком, обслуживавшим третьесортных клиентов. Именно поэтому у него выработалось безошибочное чутье на правду, умение добывать факты. Красивая девушка, сидевшая у него в конторе, сбивала его с толку. Сначала Барбе подумал, что, пожалуй, она собирается втянуть его в шпионаж. Затем он решил, что Ноэль просто брошенная жена, намеревавшаяся получить доказательства против своего мужа. Вскоре Барбе убедился, что и эта версия ошибочна, и теперь терялся в догадках, чего же хочет его клиентка и почему. Он протянул Ноэль перечень подружек Ларри Дугласа и наблюдал за ней, пока она читала. Ноэль оставалась абсолютно спокойной. С таким же успехом она могла просматривать квитанцию из прачечной.

Ноэль покончила со списком любовниц Ларри и взглянула на Барбе. Ее слова оказались для него полной неожиданностью.

– Я очень довольна, – сказала Ноэль.

Он уставился на нее, моргая от растерянности.

– Пожалуйста, позвоните мне, когда у вас будут новые сведения. После того как Ноэль ушла, Кристиан Барбе еще долго сидел у себя в конторе и, глядя в окно, ломал голову над тем, что же на самом деле нужно его клиентке.

В Париже возобновилась театральная жизнь, и театры вновь были переполнены. Немцы ходили туда, чтобы отпраздновать свои славные победы и похвастаться красивыми француженками, с которыми обращались как с трофеями. Французы посещали театры, чтобы хоть на несколько часов забыть о несчастьях и поражениях.

В Марселе Ноэль несколько раз была в театре, но там ставили наскоро состряпанные любительские спектакли в исполнении бездарных артистов. Однако марсельцам было безразлично, что смотреть, и они не обращали внимания на плохое качество пьес и низкий уровень исполнения. Парижские театры не имели ничего общего с марсельскими. Здесь все было одушевлено живостью постановок и замечательным мастерством актеров, разыгрывавших умные и изящные пьесы. Несравненный Саша Гитри открыл свой театр, и Ноэль отправилась посмотреть на него, когда возобновилась постановка пьесы Бюхнера «Смерть Дантона». Потом побывала там еще раз на премьере пьесы «Асмодей», написанной молодым многообещающим автором по имени Франсуа Мориак. Она посещала и «Комеди Франсез», где давали «У каждого своя правда» Пиранделло и «Сирано де Бержерак» Ростана. Ноэль всегда ходила в театр одна и оставалась равнодушной к тому, что сидевшие в зале мужчины бросали на нее восхищенные взгляды. Она так увлекалась действием, что ей не было дела до окружающих. Драма, развертывавшаяся на сцене, волновала ее. Подобно актерам, Ноэль тоже играла роль, выдавая себя за другую и скрывая свое истинное «я» под маской перевоплощения.

Особенно глубокое впечатление произвела на нее пьеса Жан-Поля Сартра «При закрытых дверях». Там играл покоривший всю Европу Филипп Сорель. Внешне он был безобразен, мал ростом и мясист, лицом напоминал боксера. Его сломанный нос лишь довершал сходство. Однако стоило Сорелю открыть рот, как свершалось чудо. Он превращался в тонко чувствующего и красивого человека. Как в сказке о принце и лягушке, подумала Ноэль. Только Сорель был одновременно и тем и другим. Она стала приходить на все его спектакли и, сидя в первом ряду, изучала, как он играет, пытаясь разгадать тайну его магнетизма.

Во время одного из вечерних спектаклей к Ноэль подошел билетер и передал ей записку, где было сказано: «Каждый вечер я вижу вас в зале. Прошу вас, зайдите за кулисы после спектакля и позвольте мне встретиться с вами. Ф.С.». Ноэль с наслаждением перечитала записку; но не потому, что испытывала к Сорелю какие-то чувства. Просто она знала, что сбывается то, к чему она стремилась.