Евгения Михайлова - Танцовщица в луче смерти Страница 19

Какое-то время Василий сосредоточенно ел, Роман пил, Артем рассеянно смотрел по сторонам, время от времени пристально разглядывая своих собутыльников.

– Так че с Любкой-то? – наконец спросил раскрасневшийся и уже довольный Роман. – Мы вообще, Васек, спросить у тебя хотели: ты че надумал? Точно разводитесь?

– Теперь точно. Довела.

– И как с квартирой?

– А как. Она все грозит меня выселить в мою коммуналку, так вот – пусть сама и поищет себе коммуналку. Разобью нашу двушку – на однокомнатную и комнату. Она поедет в комнату.

– И на каком же основании она примет ваши условия? – поинтересовался Артем.

– Деваться ей некуда будет. Всех любовников в суд приведу, скажу, довела меня до болезни своими изменами. Должен жить в отдельной квартире по состоянию психического здоровья. Вот Роман придет, расскажет...

– Слушай, кореш, если еще раз про эти трусы за обедом начнешь, я тебя на место поставлю. Приходит жрать за мой счет, не, я от него балдею... Ты че, на самом деле думаешь, что я за тебя в суд пойду?

– А почему нет?

– Не, ну псих, точно. А если она меня попросит всех твоих баб привести, мне что, разорваться, чтоб вам услужить? Тем, ты понял, они за эту долбаную двушку порядочных людей уже на уши поставили.

– Василий, раз уж мы собрались начистоту поговорить, может, действительно обсудим нормальный вариант? – спросил Артем. – Вы, как и должно мужчине, просто оставите жене ее квартиру...

И началось... То, чего, в принципе, Артем и ожидал, задав провокационный вопрос. Василий и Роман чего-то орали, в чем-то друг друга убеждали, путались в позициях и доводах, языки начали заплетаться. Артем разглядывал их уже откровенно, ловил какие-то имена, события в их все более бессвязной речи... За окном стемнело. Официант подошел со счетом и сказал, что они закрываются. Они вышли, пошли по аллее парка, разговор стал менять тематику, о Любе и квартире приятели явно забыли, Артем уже собирался незаметно свернуть от них на другую дорожку.

– О! Какая! Глянь, Ромка, – вдруг воскликнул Василий.

По параллельной аллее быстро шла девушка в короткой дубленке с капюшоном и в высоких сапогах на шпильках.

– Прынцесса, – насмешливо восхитился Роман.

– На горошине, – радостно подхватил Василий.

Артем не ожидал от них такой прыти: в момент оба уже шли рядом с девушкой. Что-то болтали, потом взяли ее под руки... Девушка вырвалась, пошла быстрее, потом побежала, они ее догнали... Артем видел ее испуганное лицо, их смеющиеся, наглые рожи... Василий стоял в профиль, Роман спиной к Артему.

Дальше что-то сорвалось в его мозгу, ярость зажгла сердце, он потом не мог восстановить свои действия поэтапно. Он осознал себя только тогда, когда налетел на них, не очень умело ударил одного, оттолкнул другого. Они на мгновение опешили, затем оба бросились на него. Под градом ударов он перестал испытывать боль. Когда упал на землю, они остервенело били его ногами.

– Вот, смотрите, что они делают, – раздался рядом голос девушки. Она привела постового. – Они его убить хотят. Они на меня напали, он защищал.

– Разберемся, – сказал страж порядка. – Сейчас наряд подъедет. Всех заберем, вы нам свои координаты напишите. Вызовем, расскажете, кто на вас напал.

– Да вы что, – сказала девушка, – этому же «Скорая» нужна. Смотрите, что они с ним сделали.

Это было последнее, что слышал Артем, теряя сознание.

Глава 27

Сергей интимно пошептался с медсестрой в коридоре, затем лениво прошелся по коридору, открыл дверь палаты и, встав на пороге, некоторое время внимательно изучал явно подпорченный облик своего друга Артема. Синяки, гематомы, рука в гипсе, а то, что было накрыто одеялом, почему-то тоже вызывало сожаление. Палата оказалась одноместная, Артем сосредоточенно смотрел в окно, как будто решая в уме какую-то задачу. Возможно, так оно и было.

– Привет, боец, – негромко произнес Сергей.

– Здравствуй, – слабо улыбнулся Артем. – Ну, как? Впечатляю?

– Я видел и похуже. Не комплексуй. Куда деть мандарины, конфеты? На всякий случай набрал бутербродов с колбасой.

– Да зачем? Юля с мамой... Ты ж понимаешь. Домашнее трехразовое усиленное питание. Холодильник забит.

– Твое дело. Отдай сестричкам. Мой долг – принести пострадавшему товарищу передачу. Ты не против, если я сам бутерброды съем?

– Да конечно! Ты открой холодильник, там много всего найдешь. Поешь, я тебя прошу.

– Может, вместе?

– Да мне неохота.

– Если совсем между нами, у меня с собой пара бутылок пива.

– Мне нельзя. У меня сотрясение мозга.

Сергей деловито выложил продукты из своей сумки, заглянул в большой и действительно далеко не пустой холодильник, выбрал мисочку с кусками жареной курицы, помидоры, огурцы, домашние пирожки. Умело накрыл тумбочку рядом с кроватью Артема, придвинул стул и жестом фокусника извлек из кармана кожаной куртки бутылку пива.

– А сотрясение мозга в чем выражается? – деловито спросил он.

– Противно, – поморщился Артем. – Голова чужая, тормозит, не варит, болит... Ну, вот есть совсем не хочется. Тошнит.

– Да? То есть хуже вроде не бывает, так? А если глоточек? Вдруг станет лучше?

– А вдруг станет, – улыбнулся Артем. – Плесни в кружку. Она, правда, одна.

– Да мы из горла, мы к тонкостям не приучены, нам сотрясение не грозит. Нет предмета для сотрясения.

Артем отпил несколько глотков пива, даже пожевал бутерброд. Потом посмотрел прямо другу в глаза.

– Что ты думаешь обо всем? Я идиот?

– Старик, я для таких выводов слишком мало знаю. У Юльки твоей никакой информации, одни эмоции. Поговорил с главным свидетелем, она же причина происшествия – девушкой Катей, – у нее получается, что ты большой рыцарь. Имею в виду спасение ее юной жизни, не говоря о невинности. Но по делу, конечно, есть вопросы.

– Сережа, какие вопросы? Я все испортил. Крышу снесло. Пошел с ними в это кафе выпить, поговорить, потом увидел их рядом с этой девушкой... ну, как тогда, той ночью... Один худой, с усами, в профиль, другой широкий со спины, она тоненькая...

– Я понял, наложение кадра. Убийцы и беззащитная жертва. Эта Катя, кстати, после допроса, уже в сквере за отделением, будучи в хорошем расположении духа, одну «феньку» мне показала. Она, оказывается, имеет обыкновение гулять поздно в одиночестве. Девушка симпатичная, броско одетая... Так вот она в течение нескольких секунд снимает свой сапог с дичайшей металлической шпилькой и калечит все живое. Ну, то есть то, что к ней лезет. Не уточнял, сколько у нее жертв, обращались ли они за помощью в органы и так далее... Но она написала заявление, что Роман Степанов и Василий Николаев приставали к ней с целью сексуального домогательства. Когда поступит заявление от тебя, мы приложим к нему историю болезни, они могут даже получить срок за хулиганство...

– И уйти от ответственности за изнасилование и убийство.

– Молодец. Мыслишь практически профессионально. Да, если они убийцы, о чем мы пока не знаем, то это способ спрятаться.

– Кошмар. Тебе не кажется, что такого придурка, как я, свет не видел? Что делать?

– Артем, если говорить серьезно, если тебе действительно кажется, что это они, надо идти на мировую, заявлять, что перепил, напал первым по недоразумению, зла на них не держишь. И мириться, и встречаться, а я уж позабочусь, чтобы за ними присмотрели. Вообще-то преступники такого рода попадаются чаще всего на аналогичных преступлениях. Надо бы узнать, кто третий, возможен вариант с «приманкой»...

– Это что?

– Девушка-полицейский.

– У тебя есть бумага, чтобы написать такое заявление? Ну, что я напал, а они защищались.

– К тебе придет паренек, который это дело ведет. Когда выписывают?

– Надеюсь, скоро.

– Больничный будет?

– А что?

– Вдруг придется по этому делу со мной куда-то съездить, ты как?

– Я поеду.

– Интересно, что Юлька скажет по поводу того, что ты обидчиков прощаешь?

– Они с мамой добьют меня.

– Да. Они, женщины, страшны в гневе.

...Поздно ночью, когда Юля устало и счастливо откинулась на подушки, Артем вдруг почувствовал перед ней страшную вину. Он всегда был честен с ней. А сейчас постоянно лжет, а она об этом не догадывается. И он заговорил, испытывая одновременно облегчение и сознание собственной жестокости.

– Юля, я сейчас тебе кое-что расскажу. Я давно должен был это сделать. Просто считал, что обязан тебя поберечь. А сейчас все так складывается, что я вроде бы перед тобой нечестен. Я живу странной, даже страшной жизнью. И мне нужна твоя помощь.

В эту ночь они не спали ни секунды. Юля без раздумий отправилась за мужем в лабиринт событий, тайн и горя. Любая банальность в такие минуты способна обернуться истиной. Чужого горя не бывает – вот что вдруг почувствовала Юля.

Глава 28

Вадим Петрович Ковров в атласном черно-белом халате пил кофе на террасе своего особняка и думал о женщинах. Он думал о них всегда и не только похоти ради. Он выстраивал политику отношений с женой, дочерью, с прежними любовницами, нынешними и потенциальными. Женщины для него всегда были существами, представляющими большой интерес, украшающими его жизнь, сильно ее усложняющими, временами даже опасными. Почему они не могут просто доставлять и получать удовольствие? Ну, почему нужно все обязательно запутать и испортить, чем, к примеру, в последнее время без устали занимается его благоверная Елена Васильевна. Она прекрасно понимает, что ему известно, как она собирает о нем все сплетни, добывает информацию о его доходах и расходах, она даже общается с его политическими и прочими врагами. Скорее всего, развод неизбежен. Она начнет судиться за имущество. Слетится вся эта журналистская братия, всплыть может что угодно. То есть – развестись неплохо бы, но последствия непредсказуемы. Надо бы попытаться ее утихомирить. Хотя бы ради дочери. Дочь... Варвара давно уже превратилась в полузнакомую, не очень молодую женщину с требовательным, вздорным характером. Слишком крупная и слишком вульгарная, на его вкус, она пристрастилась ездить по зарубежным курортам. Вадим Петрович брезгливо поморщился, вспомнив пошлые снимки, на которых раскрашенная, расфуфыренная Варя валяется на кровати дорогого отеля на юге Франции, позирует на пляже в Греции, нежно треплет загривок своего мужа, тусклого, по сути, типа, который, тем не менее, считается одним из самых успешных адвокатов в стране. Не без помощи тестя он стал и одним из самых дорогих адвокатов. Известно, как выигрывают дела зятья богатых политиков и чиновников... Совсем не так, как Плевако. «Все продажные», – сокрушенно подумал Ковров.