Дик Фрэнсис - 2011, Азартная игра Страница 19

Вместо этого я вошел в Интернет и проверил свою офисную электронную почту. Ничего особенного, всякая муть, предложения от разных финансовых фирм, сулящих более высокую доходность, нежели та, что считается нормой на рынках.

И среди всего этого мусора только три деловых сообщения: первое от Дианы, подтверждающей продажу ценных бумаг Билли Серла и самый скорый трансферт денег со счета клиента фирмы в его банк. Второе от Патрика, он просил меня проанализировать новый план персональных пенсионных выплат, предоставленный одним из ведущих провайдеров, в свете нового пенсионного законодательства. И, наконец, третье от Джессики Винтер, предлагающей мне надеть пуленепробиваемый жилет, если я собираюсь зайти в контору.

На мой взгляд, это предложение было шуткой весьма дурного тона, особенно если учесть, что случилось с Гебом всего пять дней тому назад.

Я снова просмотрел почту.

Если обещанная доходность подозрительно хороша, значит, она слишком хороша, чтоб быть правдой.

И я вспомнил свой вчерашний разговор с Джолионом Робертсом в Челтенхеме. Наверное, и обещанная доходность по тому болгарскому проекту тоже оказалась слишком хороша, чтоб быть правдой? Вроде бы нет, насколько я помнил. Не тот уровень доходности, чтоб встревожиться или заподозрить неладное. К тому же все осложнялось отдаленностью места застройки и трудностями в плане добывания точной и самой свежей информации по развитию проекта. И мистер Робертс считал это ключевой проблемой.

Я уже начал было набирать фамилию «Робертс», чтоб выйти на сайт нашей компании, занимающейся этим клиентом, но затем вдруг остановился. В главном офисном компьютере хранились все файлы, каждый из сотрудников мог заглянуть в любой, каждый мог узнать, кто именно в него заглядывал. Придумано это было вовсе не для того, чтоб шпионить за нами или перекрыть тем самым доступ к этим файлам, но список посетителей того или иного сайта составить было нетрудно. К моим файлам мог запросто получить доступ тот же Патрик, открывать его хоть и изредка, но регулярно, как и все остальные файлы конторы, постоянно проверяемые и изучаемые Джессикой Винтер, нашим штатным председателем надзорной комиссии.

Если кто залезал в файл, имя его тут же высвечивалось в правом верхнем углу экрана, сохранялся также список из пяти человек, имевших последнее время доступ к этому файлу, вместе с датой и временем посещения.

У меня как у НФК были полномочия просматривать все файлы нашей конторы, но, возможно, придется затем объясняться с Грегори. Тот наверняка захочет знать, зачем это мне понадобилось влезать в файлы его клиента, в особенности столь ценного, как Робертс со своим фамильным трастовым фондом. Причем без его уведомления и именно сейчас.

Тогда я сказал себе, что лучше всего пойти прямо к Грегори и Патрику, а возможно, и к Джессике тоже, и рассказать им о разговоре с Джолионом Робертсом, а там пусть сами и займутся этим делом. Но мне не слишком хотелось обращаться к Грегори и практически обвинять его в том, что он, мягко говоря, ввел в заблуждение своего клиента.

В этом случае мне наверняка понадобится пуленепробиваемый жилет.

В отличие от Соединенных Штатов, где Комиссия по ценным бумагам и биржевым операциям, сокращенно КЦБ, придерживалась в работе режима, основанного на строгих правилах, власти Соединенного Королевства перешли к системе регулирования на базе соблюдения определенных принципов. И на меня теперь возлагалось бремя ответственности - действовать так, чтоб были соблюдены высочайшие принципы честности, открытости и целостности.

Трудно сказать, чья система лучше. Опыт показал, что ни та, ни другая не обеспечивали полной защиты от мошенничества. Да, КЦБ несколько раз расследовала деятельность Берни Мэдоффа, но так и не докопалась до признаков величайшего мошенничества в истории Америки. Все равно что сумасшедший дом, где правят безумцы-пациенты, Мэдофф три раза назначался председателем НАСДАК. И это случилось через много лет после того, как он затеял свою аферу, и после того, как КЦБ заинтересовалась деятельностью его компании.

Мэдофф умудрился уйти и прихватить с собой шестьдесят пять миллиардов - миллиардов! - долларов. А все потому, что ему удалось перехитрить установленную в США систему регуляционных правил. В то время как в Великобритании я должен был следовать не только букве закона, но и его духу.

Но разве имел я право, следуя этим благородным принципам, не сообщить тотчас же о случившемся своему начальству и надзорным службам, что клиент нашей фирмы подвергает сомнению суждения и выводы одного из ее основателей?

Возможно, и нет.

В конце концов я решил, что упомяну об этом сразу после того, как Грегори немного успокоится. А пока что проведу свое маленькое тайное расследование, как и просил меня Джолион Робертс.

Сперва я попробовал найти в поисковой системе «Гугл» «Болгарский проект по застройке», но поисковик выдал около пятидесяти пяти миллионов ссылок, причем первые две страницы не имели ничего общего с тем проектом застройки, который меня интересовал. Тогда я набрал «Болгарский проект застройки Бэлскота» - тут оказались всего две ссылки, и опять же ни одна из них не имела отношения к заводу по производству экономичных электроламп.

Затем я попробовал зайти в «Европу» - так назывался официальный сайт Евросоюза, но продвигаться по нему было еще сложнее, чем по самому континенту.

Словом, меня всюду поджидал тупик, и узнать, с кем, где и когда контактировала фирма Робертса с его фамильным трастовым фондом в Болгарии или Евросоюзе, так и не удалось.

Тогда я решил потихоньку просмотреть все записи и документы, хранившиеся в нашей конторе. Акции и облигации интенсивно покупались и продавались через Интернет в режиме онлайн, но сделки с крупными суммами фиксировались в многочисленной бумажной документации, и бумаги эти мы были обязаны хранить на протяжении минимум пяти лет. А потому контора наша была чуть ли не до потолка завалена коробками с бумагами, и где-то среди них должны были находиться документы, подтверждающие, что трастовый фонд Робертса действительно произвел пятимиллионную инвестицию в электроламповый завод Бэлскота.

Я откинулся на спинку кресла и вспомнил о Клаудии. Снова попробовал позвонить ей на мобильный, но нарвался на тот же женский голос, призывающий оставить сообщение. Теперь я уже жалел, что не сказал ей о статейке в «Рейсинг пост», когда она привезла мне компьютер. Снова попробовал позвонить и на этот раз все же оставил сообщение.

- Дорогая, - сказал я, - пожалуйста, перезвони мне сразу же, как только получишь это. Люблю, целую, пока. - И повесил трубку.

Взглянул на настольные часы Геба. Всего без четверти одиннадцать. Я пробыл здесь около трех часов, но казалось, что вечность.

Интересно, чем это была так занята Клаудия без четверти одиннадцать утра и с кем, что даже отключила свой мобильник?

Я вздохнул. Наверное, лучше не знать.

Исполняя роль душеприказчика Геба, я, используя номер счета и код доступа, отправил в банк по e-mail сообщение с информацией, что мистер Ковак мертв. И попросил оказать любезность переслать мне копии всех его счетов с указанием остатков на этих счетах.

Сколь ни удивительно, но ответ пришел почти сразу же. Они благодарили меня за прискорбную информацию и сообщали, что им нужно собрать оригиналы различных документов, прежде чем они смогут ответить на мой запрос. В том числе им необходимо свидетельство о смерти, копия завещания и официальное утверждение завещания.

Сколько же понадобится времени, чтоб собрать все эти документы?

Тут я услышал, как Шерри идет по коридору в ванную.

Мои проблемы с Билли Серлом - просто ничто в сравнении с ее проблемами.

Я взял «Рейсинг пост», вырвал первую полосу и в несколько раз сложил ее, чтоб не видеть этих слов, словно это могло уменьшить ущерб, нанесенный моей репутации и карьере. Затем сунул сложенную газету в карман и выбросил все остальное в корзину для мусора, что стояла под столом у Геба.

Там находились и какие-то другие бумаги, и я решил, что раз уж искать везде, так почему бы и не здесь?

И вывалил содержимое корзины на стол.

Среди вскрытых конвертов, пустых пластиковых чашек из-под кофе и скомканных салфеток обнаружилось множество мелких клочков бумаги размером примерно в квадратный дюйм каждый. Я свалил чашки, салфетки и конверты обратно в корзину, оставив на столе лишь горку бумажных обрывков. Очевидно, некогда они представляли собой один цельный лист, и вот я принялся складывать их. Все это походило на сборку пазла, но только без картинки на коробке, которая могла бы подсказать и направить меня.

И довольно быстро пришел к выводу, что обрывки принадлежали не одному листу, а трем. Медленно, но верно на столе передо мной вырисовывались оригиналы. Каждая страница была размером около шести на четыре дюйма, с печатным текстом и поправками, сделанными авторучкой. Я склеивал обрывки между собой прозрачной липкой лентой.