Фридрих Незнанский - Москва-Сити Страница 19

– Проходите, – на всякий случай сказал он, снова опускаясь на свой стул, от которого у него, вероятно, ныло уже все тело. «Ну вряд ли от тебя был бы прок, подумал Якимцев, явись я сюда с недобрыми намерениями…»

Да, снова сказал он себе, открыв дверь в палату, так болеть можно. Ему живо вспомнилось, как он сравнительно недавно навещал лежащую в Первой Градской родную тетку. Тетка лежала в палате на двенадцать человек. Вряд ли кто-нибудь смог бы его убедить, что тетка хоть чем-то хуже человека, который страдал в этой просторной и светлой палате один.

Они разглядывали друг друга, причем больной – с неким настороженным напряжением.

– Здравствуйте, Георгий Андреевич, – поздоровался Якимцев, по возможности смягчая улыбкой то обстоятельство, что Топуридзе, хозяин территории, понятия не имеет, кто к нему явился, и поспешил представиться: – Якимцев… Евгений Павлович. Следователь по особо важным делам Мосгорпрокуратуры…

В ответ на это потерпевший, что Якимцеву понравилось, сразу привстал на своих подушках; он теперь как бы и не совсем лежал, давая понять, что относится к визиту следователя со всем возможным уважением. Еще Якимцеву понравилось, что потерпевший был чисто выбрит: при его-то кавказском происхождении не побрейся он с утра – выглядел бы невозможно заросшим. Следит, значит, человек за собой. Вообще он был симпатичный мужик: на хорошей спортивной шее мощная патрицианская голова – волевой подбородок, живые, умные глаза. Между прочим, у чиновников глаза рано становятся неживыми…

– Извините, – сказал он с едва уловимым кавказским акцентом, – что встречаю в постели. – И улыбнулся. – Зато доступ к телу практически свободный.

Эта тень самоиронии Якимцеву тоже понравилась. Словом, человек сумел расположить его к себе сразу же, хотя Якимцев ехал сюда с некоторой опаской – общение с зажравшимися чиновниками большого удовольствия, надо сказать, никому не доставляет.

– Устраивайтесь, как вам удобнее. – Пострадавший повернулся к застывшей на пороге, не уходившей сестре. – Варенька, сколько нам Никита Валентинович времени отпустил? – Якимцев уже знал, что Никита Валентинович был его ведущий послеоперационный врач, профессор медицины. – Десять минут? – Топуридзе перевел на него свой лаково-антрацитный глаз. – Управимся, Евгений Павлович?

– Вряд ли, – вздохнул Якимцев. – Но ведь и выбора у меня нет, верно?

– Слышите, Варенька, – засмеялся потерпевший, – мы согласны. Так что на ближайшие… м-м… пятнадцать, нет, двадцать минут вы свободны.

– Ох, Георгий Андреевич, – не без кокетства томно вздохнула девица. – Через пятнадцать минут чтобы посетителя уже не было. – И выплыла из палаты.

Они посидели, молча глядя друг на друга. Отпущенное время шло вовсю, а Якимцев все не знал, как подступиться к разговору с этим неожиданно живым больным. И вообще, если бы не сильная бледность, не эта больничная обстановка, ему, пожалуй, и в голову не пришло бы числить обитателя палаты довольно тяжело раненным. Наконец он решился.

– Георгий Андреевич, – с осторожностью приступил Якимцев к допросу, – в общих чертах мне ход событий уже известен, но я хотел бы кое-что уточнить, получить сведения, так сказать, из самых первых рук. Я буду говорить и задавать вам вопросы, и, если вы увидите, что в той картине, которая сложилась у следствия, что-то не соответствует вашим впечатлениям, вы меня сразу же по возможности поправляйте, хорошо?

Топуридзе кивнул, всем своим видом показывая, что терпеливо ожидает расспросов.

– Скажите, пожалуйста, – начал Якимцев с того, что, кажется, интересовало его сейчас больше всего остального. – Сколько, по-вашему, было нападающих? Точно, неточно… главное – именно так, как вам в тот день показалось…

– Хм, – усмехнулся было Топуридзе, но тут же задумался. – Знаете, со всей ответственностью могу сказать про двоих. Во-первых, тот, который стрелял из автомата… который меня ранил… И еще один – он стоял у синих «жигулей» на другой стороне переулка… Он сам в тот момент не стрелял, не держал оружия, но мне показалось, что он как бы дирижировал всем ходом теракта…

Это совпадало с той картиной, которая уже почти сложилась в голове у Якимцева. Правда, в его картине у машины значилось двое сообщников стрелявшего. Один – более всего похожий на страхующего киллера. И еще один – скорее всего, водитель.

– Скажите, Георгий Андреевич, а не мог тот, которого вы назвали дирижером, оказаться просто случайным зевакой? Почему вы, собственно, решили, что он имеет ко всему происходящему какое-то отношение? Может, это был всего лишь случайный очевидец, и не более…

Топуридзе на секунду задумался.

– Почему? Да очень просто! Когда у этого, у киллера, перестал стрелять автомат – не знаю, патроны, что ли, кончились, тот, второй, даже шагнул с мостовой и крикнул, как приказал: «Добей гада!» Он, знаете, как будто распалял того, первого…

Это уже становилось интересным.

– Вы не ошибаетесь? – осторожно спросил Якимцев. – Именно так, такими словами и сказал?

Топуридзе посмотрел на него своими умными глазами с легким огорчением, – видимо, давно привык, что собеседники к его словам относятся с должным уважением.

– Нет, я не ошибаюсь. Больше того, этот киллер, не вдаваясь особо в разговоры, разбил стекло и выстрелил Ивану Ивановичу в голову. Контрольный выстрел. Это было ужасно, водитель был уже мертв, но все равно мозги брызнули чуть не по всему салону машины… Я хорошо запомнил этот момент, хотя, честно говоря, был страшно испуган… И, знаете, не боюсь сейчас в этом признаться… Когда все это началось, это было похоже на какое-то кино… Мало ли мы сейчас смотрим всяких боевиков… Он, главное, вышел на дорогу как терминатор какой… спецназовец, что ли… вышел на негнущихся ногах и, как если бы стал поливать меня из шланга, прошелся очередью из автомата… Но и это было еще не страшно, говорю ведь – больше походило на кино. А вот потом, когда меня ранило и раз, и другой, – вот тогда мне стало невероятно страшно: все по-настоящему, и сейчас меня вот-вот убьют… И так, знаете, захотелось жить. – Он улыбнулся Якимцеву своей милой мужественной улыбкой, словно извинялся перед ним за то, что пережил испуг. – Когда меня ранило, я в страхе сполз вниз, на пол. И вот, когда убийца бросил автомат, а потом я увидел руку с пистолетом, я решил, что пистолет – это специально для меня, что этот выстрел предназначается мне… Но, как видите, до меня дело не дошло…

– Но… не хотите же вы сказать, что вас и не собирались убивать? – как можно деликатнее спросил Якимцев. Смешно, ему казалось, что он может обидеть человека предположением, что покушались вовсе не на него.

– Может быть, и так, – немного помолчав, согласился Топуридзе. «Умный человек, – подумал Якимцев. – Сам командует своим самолюбием, а не оно им…» – Хотя точнее было бы сказать так: вся каша все же из-за меня, только вот собирались меня не убивать, а как следует запугать… И все же мне как-то приятнее думать, что мне, скорее всего, просто повезло. Сначала – когда у киллера замолчал автомат, а я еще был жив…

– Автомат заклинило, – успел вставить Якимцев.

– Ну вот, ну вот… А потом везение мое сказалось в том, что я опустился на дно машины. Водитель сразу потерял сознание, но он был жив, стонал, сидя на своем водительском месте, так что убить его не составляло проблемы…

– А вас?

– А я был в сознании, но дверца с моей стороны была заблокирована. И когда я сполз вниз, киллеру надо было либо дверцу выламывать, либо, чтобы добраться до меня, убирать убитого водителя с его места. Или зайти с другой стороны, но на это у него, наверно, уже не оставалось времени…

Как-то это все было мудрено и неубедительно. И вдруг Якимцева осенило.

– Скажите, – спросил он, – ведь вы ехали на «ниссане»?

– Да, – ответил он, – на «ниссане-максима». У меня служебный такой же, но в этот день я ехал на… частнике. Так получилось, что с утра я служебной машиной не захотел воспользоваться…

– Погодите, погодите, – нетерпеливо перебил его Якимцев, палимый своей все укрепляющейся догадкой. – Машина была с каким рулем?

– С каким рулем? – переспросил Топуридзе и вдруг хлопнул себя по лбу: – Вы думаете, мое везение как раз в этом? В том, что на машине правый руль? А ведь и верно! Они же считали, что убивают пассажира, на автопилоте действовали… Вот видите! Верно, у вас, у русских, говорится: что Бог ни делает – все к лучшему!

Он устало откинулся на подушку и теперь лежал, торжествующе сияя своими антрацитными глазами.

– Нет, ну надо же! – в восторге сказал он еще раз. – Все-таки есть везение на свете. Спасибо вам, Евгений Павлович, лишний раз заставили в везение поверить! Скажу своей… вот она обрадуется! Она и так говорит: свечку надо ставить твоему ангелу… Вы даже не понимаете, что вы для меня сейчас сделали! Я выздоровею – самым почетным гостем будете в моем доме! Клянусь! – И снова весело и счастливо сверкнул глазами в сторону следователя.