Марина Серова - Сердце красавицы склонно к измене Страница 19

— Так, так, Евгения Максимовна, а если не секрет, куда это мы намерены проследовать? — насупился Земляной, заметив мой боевой настрой и сумку в руке. — Не будете ли так любезны ответить.

— Домой, — соврала я с ходу, подняла в руке сумку, — здесь грязное белье, постирать хочу.

— В больнице есть прачечная, могу договориться, — елейным голосом предложил следователь, — хотите, я сам даже отнесу.

— Нет, спасибо, я привыкла стирать собственное белье сама. Да тут и вода жесткая, и порошок с отбеливателем, — отнекивалась я, вежливо улыбаясь, — я ни за что не променяю свой порошок и на две пачки обычного. От моего белье дышит свежестью.

— А не хотите подышать свежестью в каталажке? — не сдержался Земляной, багровея. — У нас камеры недавно мыли перед визитом министра этим, как его — «Кометом». Такая свежесть кругом. Подследственные нарядные. Каждый стих выучил про Родину, вам расскажут.

Лейтенант, стоявший рядом, прыснул со смеху, однако быстро поскучнел от ледяного взгляда следователя.

— Может, как-нибудь в другой раз, Вячеслав Юрьевич, — сдержанно улыбнулась я. — Обещаю, что быстро обернусь. Вы соскучиться не успеете.

— Что соскучиться не успею, я догадываюсь, — с кислой миной пробормотал Земляной, — пришел вот допросить вашего клиента. Он еще жив?

— Когда я выходила — дышал, — ответила я, стараясь казаться серьезной, — но там куча его родственников, поэтому случиться может всякое. Если я не арестована, то, наверное, пойду. Время-то идет.

— Идите, вы совершенно свободны, — равнодушно бросил Земляной и добавил со значением: — Пока. А там все зависит от поведения.

Пропустив мимо ушей угрозу, я зашагала прочь. Охранники в вестибюле проводили меня равнодушными взглядами, понимая, что им ничего не светит. Любые поползновения с их стороны я пресекала в зародыше. На улице погода сменилась. Жару унес налетевший внезапно холодный ветер. По небу летели грязно-серые обрывки облаков, поминутно скрывая солнце. Серебристая «одиннадцатая» с дозорными из милиции стояла на своем месте. Быстрым шагом я дошла до выездных ворот, прошла проходную и сразу же поймала такси. Садясь в машину, краем глаза заприметила серебристую «одиннадцатую», ползущую по аллее. Земляной отправил за мной своих людей и надеется, что я выведу их куда надо, — все-таки наивный он. Когда машина набрала скорость, я позвонила Хикматову на домашний телефон.

— Да, я вас слушаю! — ответил запыхавшийся мужской голос.

— Тимур.

— Да, я, — сказал он, часто дыша.

— Тимур, ты козел! — выкрикнула я и отключила сотовый, глянув назад на автомобиль преследователей. Надо что-то делать. Предложение оторваться от «хвоста» не понравилось шоферу. Даже предложенные деньги не возымели своего обычного действия.

— Отрывался я один раз уже, — злобно рявкнул он звучным высоким голосом, — меня потом бандиты нашли, измудохали и машину сожгли. У тебя с собой, девочка, есть копеечка мне на новую тачку?

— Так это милиция, не потей, — ободрила я его.

— А чем менты отличаются от бандюганов? — сквозь сжатые зубы спросил водитель. Похоже, он действительно не понимал. На его полном лице блестел пот, и даже черные кудрявые волосы казались мокрыми.

— Ну, менты обычно в такой голубенькой форме, а бандиты — сам понимаешь, — принялась объяснять я шутливо, чтобы отвлечь мужика от мрачных мыслей, — одни хорошие, опрятные, а другие плохие, небритые, много пьют, курят и выражаются.

— Знаешь что, выметайся! — рявкнул он, приняв решение. — Я сейчас остановлю, вылезай, и не нужны мне твои деньги.

— Подожди, не здесь, давай за поворотом, — попросила я, оглядываясь назад. «Одиннадцатая» следовала за нами на достаточном расстоянии, так как дорога не пересекалась и не разветвлялась до самого перекрестка у роддома. Поворот впереди на девяносто градусов был совсем без обзора. Густые посадки, на углу у дороги трансформаторная подстанция, а заднее стекло у нашей «Волги» затемненное. — Притормозишь, и сразу уезжай.

— Лады, — буркнул водитель.

Завернули. Я выскочила, на ходу захлопнула дверь и нырнула в кусты, закрывая лицо коротенькой джинсовкой. Затаилась, прижавшись к земле. От пыли, собравшейся в высокой траве, зачесался нос. Вот и «одиннадцатая» плавно прошла поворот. Я чуть приподняла голову. Где-то вдали на дороге, должно быть, у перекрестка, вспыхнули огни стоп-сигналов такси. Мой маневр остался незамеченным. Выждав, я вышла из укрытия и поймала новую машину. На ней уже добралась до места. Выйдя у заправки, двести метров до дома Хикматова преодолела пешком. Прошлась мимо, туда-сюда, проверяя обстановку. Ни шороха, ни звука, ни движения. Во дворе у объекта все словно вымерло.

Через фигурный бетонный забор, окрашенный в зеленый цвет, виднелся ядовито-красный «БМВ» с откидным верхом. Дальше, в глубине двора, возвышался двухэтажный дом из белого кирпича с квадратными колоннами, балконом, стилизованным под старину фонарем при входе. Размеры впечатляли, но дом выглядел недостроенным, неухоженным. По асфальтированным дорожкам и под стенами строительный мусор. Крыша покрыта лишь толем, а шифер для дальнейших работ стопками стоял во дворе. Собака во дворе отсутствовала.

Я вытянула из кармана отмычки, оглянулась по сторонам и вошла во двор, как к себе домой. С входной дверью было просто — ее не заперли. Все происходило практически беззвучно. Из дома доносились звуки классической музыки. Для бандитского вертепа странновато. В доме было темно и мрачно, коридоры заставлены какими-то коробками. Заглянув в одну незапечатанную, я увидела банки с краской. Той самой, которую приставы, согласно документам, опечатали на складе завода Хикматова.

Отлично, теперь надо выяснить, сколько людей находится в доме. Я осторожно переставляла ноги, чтобы не наступить на обрывки жестких пластмассовых полос, которыми стягивали коробки с краской. На бетонном полу валялись еще стружки, куски целлофана, бумага. Хикматов превратил неотделанную часть дома в склад и не очень заботился о порядке. Не встретив никого, я приблизилась к двери в комнату, из-за которой доносилась музыка и лился свет. Музыка не заглушала какие-то скрипы, возню, мычание, доносившиеся оттуда же. Вытащив пистолет из кобуры, я опустила руку с ним в сумочку, чтобы, если что, стрелять прямо через нее. Не известно ведь, сколько там человек, а в безоружную женщину никто с ходу палить не станет. Я пожалела, что револьвер с глушителем не умещался в сумочку, и тихо вошла, медленно отворив дверь. Эта просторная комната, как и все помещения в доме, была завалена похищенным со склада. Штабеля коробок заслоняли окна. Единственное, что отличало эту комнату от прочих, — отделка, предметы обстановки, телевизор и даже компьютер. Именно он был источником музыки — произведения классиков в современной обработке. А на потрепанном диване тем временем обнаженный до пояса хозяин дома лез под юбку отчаянно сопротивлявшейся светленькой девчонке лет тринадцати-четырнадцати. Его тощий зад, обтянутый синими джинсами, под острым углом возвышался над диваном. На полурасстегнутом поясе болтался сотовый телефон в чехле. Рядом на коврике у дивана валялась футболка. Дальше дело у них застопорилось. В силу тщедушного телосложения Хикматову трудно было справиться даже с ребенком, но это пока бандит не использовал грубой силы, а просто заваливал жертву.

— Отстань, не надо, я не хочу, пусти! — пропищала девчонка, отворачиваясь и отталкивая насильника. Ее покрасневшее лицо искажала гримаса отвращения. Глаза были с силой зажмурены.

— Я не хочу, — глумливо передразнил ее Хикматов тоненьким голосом, хватая за волосы, собранные в хвост, и разворачивая лицо девочки к себе. — На тачке кататься хотела, в кафе ходила, мороженое жрала, а теперь соскочить решила. Ни хрена вот не угадала!

В пылу борьбы никто не заметил моего появления. При ребенке не стоило проявлять насилия. Во-первых, лишний свидетель, во-вторых, может пострадать. От нее следовало аккуратно избавиться. Я вырубила компьютер из сети и деликатно покашляла. Хикматов, хрипло заорав, подпрыгнул на диване и дикими глазами посмотрел на меня. В секунду животный страх на его смуглом лисьем лице сменился удивлением, потом подозрительностью. Воспользовавшись моментом, девчонка выскользнула из-под него и, поправляя одежду, рванулась к двери.

— Вы, собственно, кто? — осторожно и вежливо осведомился Хикматов. Его неожиданно ярко-голубые глаза внимательно исследовали меня сверху донизу.

«Не припрятан ли у него где поблизости пистолетик?» — спросила я себя мысленно, а вслух, приближаясь, произнесла:

— Я мама Светы Климовой, которую ты изнасиловал. Мы написали заявление в милицию, и если не хочешь сесть по сто пятнадцатой, гони деньги, — пятьдесят тысяч долларов.

— Что! — завопил негодующе Хикматов. Однако как только бандит дернулся, я достала из сумки револьвер, наставила на него и взвела курок.