Татьяна Батенёва - У ангелов нелетная погода Страница 19

«Что же теперь делать? Как я тут очутилась? Где мама? Что это за больница?» Вопросы теснились в голове, ответы требовались немедленно. Но кому их задать, Аня не знала.

Ей было страшно и тоскливо – к кому тут можно обратиться за помощью, в чужом городе, да еще за границей?

Молодая пара самозабвенно целовалась у балюстрады, их белобрысый малыш лет двух вылез из прогулочной коляски и доковылял до Ани. Он протягивал ей обмусоленное яблоко и что-то настойчиво повторял, не выговаривая половины звуков.

Забавно было слышать французский язык в таком исполнении. Она растерянно взяла огрызок, малыш удовлетворенно улыбнулся, показывая новенькие зубки, но потом протянул грязную ручку и снова повторил ту же фразу. Аня поняла: отдай обратно. Она отдала огрызок, ребенок сжал его в ладошке и поковылял к родителям, которые продолжали страстно целоваться.

Так, решила Аня, спокойно, сейчас она вернется в больницу и все узнает! Надо спросить Павла… Да, но если ей так долго врали, значит, ее украли, значит, у них плохие намерения. Павел ведь явно русский, хотя и доктор, и медсестрички, конечно, не наши. Если Павел русский, значит, люди, которые все это организовали, наши. Что им от нее надо? Если все сделали тайно, значит, ничего хорошего, а какую-то гадость. Значит, надо от них избавиться. Может, получится что-нибудь узнать?

Она встала и пошла назад той же дорогой, которой пришла сюда: через бульвар и площадь с фонтаном и старушкой, которой уже, конечно, здесь не было. Мимо запомнившихся витрин и домов в стиле модерн, которыми восхитился бы старенький Лев Иванович. Мимо кафе, где завтракали парень с девушкой…

Но если сюда она шла просто любопытствующей московской девчонкой, то возвращалась совсем иной. Ане казалось, что она повзрослела сразу на несколько лет, – такой груз она несла сейчас на своих плечах. И чем ближе был красивый особняк, в котором ее держали четыре дня, тем решительнее становилось ее настроение. Если бы сейчас в ее руках оказался настоящий автомат, она бы показала им, как не стоит обращаться с человеком, думала Аня. И вспоминала свой любимый фильм «Коммандо» со Шварценеггером в главной роли. Эх, вот сюда бы сильного и бесстрашного Арни, он бы им показал, этим гадам!

Она подошла совсем близко в шлагбауму, который перегораживал въезд в подземный гараж, и выглянула из-за шаровидной туи, торчавшей из большого каменного вазона. Вдруг из гаража с визгом выскочил черный «мерседес», резко повернул и встал как вкопанный у входа в дом. За ним так же быстро вылетел огромный черный джип, по дуге объехал «мерседес» и тоже остановился. Из высоких резных дверей дома вышли и стали спускаться по ступеням несколько мужчин. Впереди быстро шел тот самый дядька, который входил в ее палату ночью. Аня узнала его по бритой голове и тяжелой фигуре. За ним, склоняясь и заглядывая ему в лицо, шел Павел, сзади еще двое, похожих, словно близнецы, их Аня не видела прежде.

– Глеба и Тимура отправь к посольству, Никита пусть едет в аэропорт на всякий случай, – сквозь зубы зло говорил дядька Павлу, тот послушно кивал, одновременно запихивая в черный портфель ноутбук. – Пусть сидят там, потом сменишь, если надо будет. Только скандала нам и не хватало.

Дядька сел в «мерседес» на заднее сиденье, Павел и «близнецы» забрались в джип. Машины резко сорвались с места.

Аня постояла, прижав руки к груди. Под ними часто колотилось сердце, так, что отдавалось в висках. Она поняла, что скандал, которого опасался дядька на «мерседесе», – это она и есть. И на самом деле ей надо как-то попасть в посольство России – раз он этого боится, значит, именно там она и найдет защиту. Но где искать это самое посольство? Ладно, для начала надо попытаться вызволить свою сумку, а там видно будет.

Аня снова выглянула из-за туи. В стеклянной будке за шлагбаумом сидел черный человек в ярко-желтой бейсболке. Поверх бейсболки на нем были большие наушники, и он весь дергался и мотал головой, видно, в такт музыке, которую было слышно ему одному.

Аня вспомнила, что утром в будке никого не было. Значит, рано или поздно он все равно куда-нибудь да выйдет, и тогда она сможет проскользнуть в гараж, а дорогу до лифта она помнила. Она решила подождать, перешла на противоположную сторону улицы, чуть наискосок от въезда в гараж села на скамейку.

Хотелось есть, но Аня решила крепиться – не хватало еще, чтобы этот чернокожий меломан схватил ее. Он и без того теперь пялился на нее, или Ане так казалось? Нет, не казалось, парень откровенно глазел, скалил белые зубы, кивал и делал какие-то пассы черными руками с розовыми ладонями. Аня независимо отвернулась: вот еще тоже, красавец, думает, она будет реагировать на его телодвижения, что ли… Она просидела на лавке долго – тени от деревьев переместились на целый метр, когда наконец негр вышел из будки, размял длинные ноги, походил вдоль шлагбаума, все так же пялясь на Аню. Потом посмотрел по сторонам, сплюнул и пошел куда-то в глубь гаража.

Аня посидела еще минут пять, но не выдержала, перешла улицу и вошла в синеватый сумрак на цыпочках, вытягивая шею и всматриваясь в даль – не сидит ли в засаде темнокожий сторож.

Но все обошлось. Она добралась до лифта, нажала кнопку, он почти в ту же секунду открылся, Аня вошла, с замиранием сердца нажала на верхнюю кнопку из трех. Лифт резко взмыл, так что ноги подкосились, двери бесшумно открылись. Аня с опаской выглянула. Нет, не то. Вместо большого квадратного холла перед ней был маленький коридорчик, выкрашенный темно-красной краской, и большая двустворчатая дверь. На ней висела блестящая табличка с каким-то именем. «О-ли-вье Дю-пре, ле доктер дю медисин» – прочитала Аня по слогам. Так, выходит, это либо квартира, либо кабинет доктора в смешной цветастой шапочке, который приходил к ней вчера. Неужели здесь лежит мама? Аня хотела было нажать на блестящую выпуклую кнопку звонка, но что-то ее остановило.

Раз доктор приходил к ней с Павлом, значит, он с ним заодно. А раз так, может, они врали и про маму. И ее тут просто нет? Или вообще нет? Аня похолодела. Нет, так просто она в ловушку не пойдет. Она отступила в лифт и нажала среднюю кнопку.

Лифт снова коротко проехал и встал. На этот раз она попала в знакомый холл. В нем никого не было. Она быстро забежала в палату, выхватила из шкафа сумку, из-под подушки достала распотрошенный телефончик и заторопилась назад, к лифту. Нажала кнопку, и вдруг сзади послышался возглас: «О, мадемуазель!» Аня оглянулась: от запертой утром деревянной двери к ней спешила сестричка-мулатка с большими удивленными глазами, что-то быстро тараторя по-французски. Аня, не раздумывая, шагнула в лифт и нажала кнопку G. Двери начали сдвигаться, сестричка не успела добежать, и Аня услышала ее последний вопль: «Мадемуазель!»

Она прижала сумку к груди и упрямо наклонила голову: было ясно, что здесь помощи и правды она не получит. Значит, надо выбираться отсюда. Она выскочила из лифта и промчалась мимо стеклянной будочки. Темнокожий сторож только ошеломленно привстал и протянул к ней длинную руку, но Аня, не останавливаясь, полетела по знакомой улице вниз, туда, где утром ее потрясла встававшая из густого сиреневого тумана Эйфелева башня. Сейчас ей казалось, что это единственное родное ей место здесь, в городе Париже.

Убегая, она услышала, как негр в наушниках набирает номер на телефоне, – цифры под пальцами попискивали, как будто их душили.

– Ну и ладно, стучи-стучи, шоколадный заяц! – Аня засмеялась, вспомнив глупую песенку, и помчалась дальше. Она не знала, куда бежит, знала только, что от этого места сейчас надо быть как можно дальше.

20 августа 2008 года, среда, день

Рабочий день после разговора с Ларисой пошел кувырком. Илья звонил куда-то, составлял нужные к завтрашнему процессу бумаги, но из головы не выходил прерывистый голос, какие-то униженные интонации Ларисы.

Что же это делается! Он отшвырнул очередную страницу с холодными юридическими формулировками. Нет, он должен разобраться в этом чертовом деле!

Он взял чистый лист бумаги и бисерным четким почерком набросал план – пока первое, что пришло в голову.

«1. Издательство. Кто из авторов имел конфликты с Л.? Директор? Главный бух-р? Подчиненные?

2. Аня. Школа – директор, кл. руководитель, подруги? Был ли мальчик?

3. Институт? Поступление? Как сдавала экзамены? Не было ли конфликтов?»

Четвертый пункт был самым трудным, и он не знал, где и от кого можно получить недоступную ему информацию. Но, посидев над листом еще минут пятнадцать, решительно дописал:

«4. Личная жизнь? Любовники? Финансовые дела – долги?»

Илья всегда с трудом планировал свои действия, стремясь к исчерпывающему результату: тратил много времени, сил и терпения, черкал, менял последовательность, дополнял, разветвлял пункты на подпункты, объединял параграфы… Но когда детальный план был готов, проработан до хрустальной ясности, он выполнял его с бестрепетностью запущенной из шахты баллистической ракеты.