Наталья Андреева - Нагадали мне суженого Страница 19

– Сеня, холодно. – Я поежилась.

– Так я тебя согрею! – Он обнял меня и задышал в лицо шампанским. – Твоя мама не хочет пойти к соседке посмотреть сериал?

– Все ее любимые сериалы давно уже закончились. – Я вздохнула. – Мы рано ложимся спать.

– Что мы в самом деле как дети! – рассердился он. – Обжимаемся по подъездам!

– Давай напросимся к Аксенкину. У него бассейн и пять спален на втором этаже.

– Лучше сплавь куда-нибудь свою подружку.

– Капку? Нет проблем, но дети… Их у нее трое, если ты помнишь.

– Да помню, – с досадой сказал Арсений.

На том мы и расстались. Все-таки провинция существенно отличается от Москвы. Там легко можно снять квартиру на одну ночь или номер в отеле специально для любовного свидания. У нас с гостиницами облом. Есть одна, на автовокзале. Под окнами день и ночь проносятся груженые фуры, ревут моторы автобусов, визжат тормоза легковушек. Диспетчер то и дело объявляет:

– Автобус по маршруту номер пять отправится через полчаса!

Как будто в городе есть человек, который еще этого не знает! Да скорее Земля изменит свою орбиту и начнет вращаться вокруг Луны, чем автобус номер пять отправится раньше! Люди! Марсиане приземлились! Автобус задерживается, срочно берите грабли и тяпки и все на автовокзал, держать круговую оборону! И что вы думаете? Поверят!

Любовное свидание на перекрестке автомагистралей не входит в мои планы. Да и контингент там сами понимаете. В основном дальнобойщики. И вот вам, здрасте! Приходит парочка! Ясновидящая с ментом! Утром об этом узнает весь город. И все будут смеяться, потому что у нас так не делают. Еще НИКТО из владельцев собственной квартиры не ночевал в ОТЕЛЕ. Это из ряда вон. Не поймут.

Мне, собственно, плевать, я и так персона нон грата, но мама…

Я подумаю, как решить эту проблему. Мне просто не хочется ее решать именно сейчас.

Убийственная Мельпомена

Как вы уже поняли, обо всем, что касается Народного театра, надо узнавать у Капки. Каким образом ей удалось втереться в доверие к Александру Николаевичу, отдельный вопрос.

Я хочу спросить: любите ли вы театр? Нет, вы не поняли. Любите ли вы театр так, как любят его жители нашего города? Со всей наивностью и страстью маленького ребенка, который верит в Деда Мороза и каждый раз ждет от него чуда? Со всем восторгом влюбленной девушки, которая каждый вечер, ликуя и замирая, бежит на свидание? С нетерпением замужней женщины, ждущей от мужа норковую шубу в подарок к очередному дню рождения, даже зная на сто процентов, что он подарит флакон духов? С волнением старика, держащего в дрожащей руке листок с результатом анализа крови на сахар, – а вдруг повезет? С надеждой умирающего от рака… Куда это меня занесло?

Никто не умер и умирать не собирается. Пока с нами Александр Николаевич, он всегда оправдывает наши ожидания. Его жена…

Она никакая. Трудно представить себе более тихую и незаметную женщину. Я даже не могу сказать, какого цвета у нее глаза, хотя встречаюсь с ней чуть ли не каждый день. Цвет волос я не могу назвать по другой причине: она постоянно их красит. Из-за этого с ней никто не здоровается, и обижается она совершенно напрасно, ее просто никто не узнает. Только привыкнешь к тому, что жена режиссера блондинка, как вдруг на тебя с обидой смотрит брюнетка:

– Добрый день.

Фраза, которую Марина Никитична слышит чаще всего:

– Богатой будете!

Это все, что можно сказать о ней интересного. Она почти всегда молчит. Следует за мужем как тень, а поскольку ее никто не узнает, то говорят при ней обо всем. Я не удивлюсь, если, отпуская Александра Николаевича на репетицию в воскресенье вечером, она прекрасно знала, что никакой репетиции не будет. Но знала ли она, куда он на самом деле пошел?

Ответ ее был короток:

– Нет.

Во что ни я, ни Арсений не поверили. Потому что Марина Никитична знает о муже все. И о его романе с примой Народного театра, который он возглавляет, тоже. О бывшем романе. Это случилось между вторым замужеством Капитолины Поликарповны и третьим. Она могла бы стать женой режиссера, но у нее принципы. Капка никогда не разбивает семьи. Все ее браки начинаются, что называется, с чистого листа. Ей не нужен муж, который платит алименты, Капка так и говорит:

– Я жадная.

То есть все – мне. Она не переживет, если хоть какие-то деньги будут уходить из семьи, ее начнут раздирать жалость к чужим детям и любовь к своим. Капка в принципе любит детей до дрожи в коленках, потому так часто и беременеет. Профессию воспитательницы в детском саду она выбрала вполне сознательно. Это ее призвание. Любовь к своим детям победит, это она знает наверняка. Значит, другие дети будут страдать. А этого Капка не переживет. Как и в любом человеке, в ней прекрасно уживаются благородство и подлость, умение дружить и искусство предавать, высокие чувства и низменные инстинкты. В зависимости от того, какие качества побеждают, есть люди со знаком плюс, есть со знаком минус, а есть нейтральные, в которых борьба между добром и злом изначально протекала вяло и закончилась подписанием мирного договора. То есть никакие. Этих я не люблю. Вот Марина Никитична – никакая. Другая бы убила, зная, что муж ей врет. Где он, спрашивается, шатался в воскресенье вечером? Тарелку об его голову разбить! Капка бы так и поступила. Она – кипящий котел страстей. Марина же Никитична – ледяная скала!

– Я не знаю.

И хоть ты лоб расшиби! Но всему есть объяснение. Браки совершаются на небесах, и случай здесь не уместен. В небесной канцелярии все запланировано. Бессмысленно жаловаться на вторую половину, жаловаться надо на себя.

Я недаром ясновидящая. В браке яркого Александра Николаевича с никакой Мариной таилась загадка. Ларчик был с секретом, замок же явно открывался связкой ржавых ключей, изображенных на холсте московского художника А. Зимы. Пардон, на картоне.

– Они были знакомы, Станиславский и Зима, – с уверенностью сказала я Ладушкину. – Приехавший в провинциальный город московский художник неизбежно услышал бы об обосновавшемся здесь режиссере из Москвы. Провинциалы страсть как любопытны. Обязательно поинтересуются, нет ли у них общих знакомых? Не встречались ли они раньше, когда оба жили в столице? Ведь для провинциала совершенно естественно, что люди, живущие в одном городе, друг друга знают. Они всерьез верят, что Москва – это большая деревня. Их пересекли заочно, Станиславского и Зиму. Даже если они не хотели знакомиться, их к этому вынудили.

– Верю, – кивнул Арсений.

– Зима сюда не как снег на голову свалился, – выдала я очередной каламбур. – К кому он приехал? Ты выяснил?

– Разумеется! – похвастался Арсений. – У него здесь друг детства. Они выросли в одном московском дворе, Зима с первого класса на скрипочке пиликал, зато его товарищ успевал по математике. На этой почве и возник производственный конфликт.

Я невольно вздохнула: какой же он все-таки мент! Когда говорит о деле, выражается исключительно языком протоколов, которые стряпает. Творчество ему несвойственно. Но у него на это есть я. Моя-то фантазия безгранична. Я еще раз тихонько вздохнула:

– Продолжай.

– Они со школьной скамьи были соперниками, даже девку не поделили. Потом Зима решил доказать, что он круче, и стал художником. Девка вышла замуж за него.

– Так он что, был женат?!

– В разводе. Погоди, до этого мы еще дойдем. Обо всем по порядку, – сказал обстоятельный Арсений Ладушкин. – Его приятель обиделся и исчез с горизонта. Прошло много лет…

– Звучит, как начало романа, – похвалила я.

– Ага. И вот они встретились случайно в московском гипермаркете. Зима искал деревяшку на рамы для своих картин, а его приятель – культиватор, землю пахать, и прочую сельскохозяйственную мелочовку. В общем, столкнулись они в отделе «Все для дачи». Сначала оба обрадовались. Особенно Зима, когда узнал, что бывший соперник московскую квартиру продал и уехал жить в провинцию. Слово за слово: как ты, как сам? А надо сказать, что дела у Зимы в последнее время шли не очень. С женой развелся, а она у него была основным источником дохода.

– Где она работает? – деловито спросила я.

– Погоди, до этого мы еще дойдем, – снова осадил меня Арсений. – Обо всем по порядку.

Мне захотелось его убить. Рассказывает он, словно кота за хвост тянет, причем котяра огромный и отчаянно сопротивляется. «Ну! Давай же! – хотелось крикнуть мне. – Сразу к сути, Сеня, милый!» Но я уже знала: бесполезно. Свой бессмертный подвиг Сеня распишет в деталях.

– Так вот. Раньше Зима проводил лето в Италии, писал тамошнюю природу, культурно обогащался. Традиция, сама понимаешь. Но теперь ехать на пленэр за границу ему стало не с руки: денег ёк. Картины его почти не пользовались спросом.

– Мазня, – поддакнула я.

– Да и в Москве жизнь дорогая. Дача? Фи! Чтобы великий художник кормил подмосковных комаров? Только итальянских! В крайнем случае испанских или французских, но только не наших. Наши пьют кровушку исключительно у быдла. Но с А. Зимой случился облом: развод. Дачи нет, денег нет, а квартире давно уже нужен ремонт. Зима еле-еле концы с концами сводил, а вот его приятель напротив. Потеряв даму сердца, а заодно интерес к московской жизни, он уже без всякой любви женился на провинциалке, студентке того же вуза, где учился сам, и укатил вместе с ней сюда, к нам. А тут дела у него пошли. Сначала работал на заводе, стремительно поднимался по карьерной лестнице, москвич, как же, потом, когда все развалилось и завод закрылся, удачно «приватизировал» медный кабель и станки. Отгрохал коттедж, открыл лесопилку. Вроде понравилось. Продал московскую квартиру, вложился в бизнес, жена помогла наладить связи. И – все в шоколаде! Сейчас у Кукушкина лесопилка, два рынка стройматериалов, несколько бригад, которые коттеджи строят. Ну и кое-что по мелочи. Автозаправка, магазинчик при ней, кафешка на трассе.