Алексей Макеев - Дипломатический труп Страница 19

Его сообщение было встречено восторженным «О-о-о!», поздравлениями и аплодисментами. Креолка, с сожалением выпустив Буряка из своих объятий, грустно улыбнулась и, что-то ему сказав, отошла в сторону.

К этому моменту место их импровизированной пресс-конференции постепенно обросло зеваками. Прибежали и двое полицейских, проходивших по другой стороне улицы. Видимо, им показалось, что у российского посольства кто-то опять надумал проводить несанкционированный митинг. Уяснив, что происходящее общественной безопасности и политическому климату никоим образом не угрожает, они тем не менее и сами остались послушать – люди-то живые, тоже интересно, тем более, что главными героями происходящего были их российские коллеги.

Незаметно окинув взглядом зевак, Гуров с удовлетворением отметил присутствие того самого мужчины, который несколько часов назад тащился за ним хвостом от салона сотовой связи. «Ага! – мысленно отметил Лев. – Клюнули! Ну, добро… Сейчас подкинем вам такой информации, что кисло не покажется!»

Тем временем, уже при свете уличных фонарей и осветителей видеокамер, репортеры перешли к вопросам по расследованию, проводимому гостями из Москвы. Станислав, указав на Гурова, через Костю уведомил:

– Все вопросы по данному происшествию – к лучшему в мире сыщику Льву Гурову!

Усмехнувшись – ну, надо же, загнул – «лучший»! – Гуров в пределах допустимого, в самых общих чертах рассказал о сути случившегося с Горбылиным и о некоторых первых итогах расследования. Причем, не сказав, по сути, ничего конкретного и существенного, он сумел заинтриговать журналистов. Поэтому, едва Лев сделал паузу, на него тут же обрушился град вопросов: была ли замешана в этой истории женщина? Оставил ли Горбылин предсмертную записку, если считать его смерть самоубийством? Правда ли, что он работал на спецслужбы США?..

Внимательно выслушав Буряка, с трудом успевавшего переводить разноголосую скороговорку представителей прессы, Гуров понимающе кивнул и сказал о том, что и рад бы углубиться в детали, столь заинтересовавшие его собеседников, но в интересах следствия может ответить только в самых общих чертах.

– …По поводу присутствия женщины. Да, этого мы не исключаем… – Лев дружелюбно улыбнулся работникам мексиканских СМИ. – Никакой записки не было. Это, безусловно, не суицид. Что касается работы на спецслужбы США или, например, острова Пасхи, то об этом нам ничего не известно – мы служим в угрозыске, а не в ФСБ. Но! Один секрет я вам все-таки открою. Он не тянет на сенсацию, однако вашим зрителям и читателям может быть интересен. Так вот, из неофициальных источников нам стало известно, что незадолго до смерти господина Горбылина ему был передан некий, пока что неизвестный нам предмет. Кто передал и для чего – мы тоже пока не знаем. Но уверены в том, что именно этот предмет в его судьбе и сыграл роковую роль. Именно он стал причиной того, что этот человек ушел из жизни. Мы во многом уже определили, где он может быть спрятан. Можно сказать, мы на полпути к разгадке всей этой криминальной шарады. Думаю, через несколько дней мы вам сообщим о том, почему и каким образом погиб господин Горбылин. Благодарим за внимание!

Покинув оживленно гомонящих репортеров, которые начали расходиться к своим машинам, опера и Константин Буряк направились восвояси. Гуров, заметив мелькнувшую в свете фонарей сутулую фигуру, иронично заметил:

– Приходил мой шпик, крутился там от начала до конца. Ну, теперь все… Подельники Горбылина гарантированно получат «дезу» – за это можно не беспокоиться.

– Ага! Видел я его. Такой, весь враскорячку, в темных очках, – хохотнул Стас. – Ну, они и шпика подобрали! Этого обалдуя корявого даже не захочешь заметить – все равно в глаза бросится. Да, кстати, что вы там нарешали с Женей?

– Завтра подаем заявление… – улыбнувшись, тоном скромного человека сообщил Константин. – Распишут нас здесь, в посольстве. Жаль, вы к той поре, скорее всего, уедете.

– Ну, если срок ожидания месячный, то – понятное дело… – Лев рассмеялся. – Ничего, мы и так за вас обоих очень рады. Ну, давай, будь здоров! Удачи вам обоим.

– Кстати, Костя! – зевнув, сказал Крячко. – Завтра опять едем в полицию и еще на улицу Красивых Облаков – не проспи!

Когда опера вернулись к себе, Гуров объявил, что считает крайне недальновидным испытывать свой организм на прочность и поэтому немедленно ложится спать. Ну, а для здорового крепкого сна решил принять душ. Поколебавшись, Стас согласился – да, и в самом деле, надо бы бай-бай… Он вообще-то предполагал посмотреть телевизор, но какой смыл таращиться на телеэкран, толком не понимая по-испански? Насчет душа идея ему понравилась, и он тоже приготовил чистую смену белья.

Но тут неожиданно зазвонил стоящий на столе телефон. Лев поднял трубку и услышал молодой женский голос, который попросил позвать «Станислава Васильевича». Подойдя к телефону, Крячко поднес трубку к уху и даже просиял, взволнованно повторяя:

– Да, да, конечно, конечно, как только освобожусь, немедленно подойду! Розетка? О-о-о! Это очень серьезно! Меры примем! Да, да! Сейчас, сейчас, Лева! – положив трубку, и схватив в охапку все свои причандалы для душа, Стас изобразил просительную гримасу. – Ты не против, я ополоснусь первым? Ну-у, тут…

– У Вероники заискрила розетка… – хмыкнул Гуров. – Догадываюсь, какая именно. Понимаю! Первое правило электрика: не ходи чинить розетку, не помывшись в душе! Да иди уж, иди, сыщик-электрик…

В пожарном порядке покончив с процедурами в душе, побритый и приодетый Крячко поспешил к выходу.

– Смотри, отвертку не забудь, – насмешливо обронил Лев, направляясь в душ.

– Она всегда при мне! – подмигнув, Стас скрылся за дверью.

После душа, несмотря на то что в Москве в это время уже начался день, Гуров уснул, едва коснувшись головой подушки. Сколько он спал и что ему снилось, он не помнил. Проснулся уже перед самым рассветом по-мексикански, коротким и стремительным.

Подняв голову, при свете ночника Лев увидел Станислава, который мирно спал, подсунув под голову кулак. В окне было еще темно, но на настенных часах время близилось к шести утра. «Все, пора!» – определил Гуров.

Он надел легкий спортивный костюм и, выйдя на улицу, после пробежки размялся на замеченной еще днем спортплощадке, оборудованной за медчастью. За какие-то полчаса небо посветлело, и из-за горизонта без долгих рассветных прелюдий, свойственных России, лихо выкатило солнце южных широт. День начался.

Когда Лев вышел из душа, Стас уже проснулся. Он сидел на постели, с хрустом потягиваясь.

– Ну, как ремонт? Как розетка? – поинтересовался Гуров. – Больше не искрит?

– Розетка? О-о-о! Розетка – суперская, – причмокнув, Крячко спрыгнул с койки и отправился в душ. – Не искрит, Лева, не искрит!..

Некоторое время спустя он выглянул из-за двери ванной и, фыркая, сообщил:

– Лева, с Никой мы вчера говорили насчет венерической болезни у Горбылина. По этому поводу он к ней не обращался. Но, судя по ряду косвенных признаков, она уверена в том, что она у него была. Так что, думается мне, сидел он на крючке у америкосов, и еще как сидел!

– Значит, сегодня у тебя в планах поездка в массажный салон… – пройдясь по комнате, как бы про себя произнес Гуров. – Смотри уж, не попади под действие тамошней магии.

– Лева! – Крячко хохотнул. – Наша спецбригада никакой магии не боится. У Кости – своя суперприсуха, а у меня… После вчерашнего «ремонта розетки» на сутки вперед аппетит перебило, – добавил он, снова скрываясь в душе.

Сразу после завтрака, еще раз вкратце обсудив намеченное на этот день, опера занялись каждый своими делами. Гуров, зайдя к Смирнову, взял копию досье Горбылина. Стас, созвонившись с Буряком, отправился в полицейское управление.

…Личное дело Горбылина оказалось по своему объему тощеньким и ничем не выдающимся. Вот его документы об учебе в военном институте. Учился он там средненько и даже ниже среднего. Характеристики, данные ему тогдашними наставниками, превосходительными эпитетами не изобиловали. Все – под общую гребенку: учеба и общественная работа – без особого старания и усердия, без горения и инициатив, личная жизнь – вообще «за кадром». Как можно было прочесть между строк, настоящих друзей у Горбылина в институте не было.

Вот его первое назначение – м.н.с. (младший научный сотрудник) военного НИИ. «Обалдеть! – удивленно отметил Лев, перечитав этот документ еще раз. – Этого тупаря и бездельника послали двигать военную науку?! Это кто же до этого додумался?..» Впрочем, каких-либо документов о реальной научной работе МНС Горбылина в досье не нашлось. Зато обнаружился приказ, согласно которому он переводился в строевую часть для «дальнейшего прохождения службы».

Как явствовало из дальнейших документов, лейтенанта Горбылина пристроили при штабе округа младшим помощником ответственного за воспитательную работу. И вот там-то очень скоро он и стал «старлеем». Потом – капитаном. Потом – майором. Получив звание подполковника всего в тридцать, через Минобороны Горбылин был переведен на дипломатическую службу. Он отработал года три в атташате некоторых стран Бенилюкса, после чего и был назначен врио военного атташе в Мехико. Ни о какой службе в качестве командира боевого подразделения в личном деле даже не упоминалось.