Юлия Алейникова - Ей прописали смерть Страница 19

– Тебе чего, плохо? – уперла в нее свой остренький носик Амалия.

– Нет, хорошо, – сладко вздохнула Катя.

– Ну так отцепись тогда, а то вся рука потом в синяках будет. У меня сосуды слабые, – не проникнувшись лиричностью момента, велела Змеюкина, выбираясь из Катиных страстных объятий. Еще и острым локтем в бок пихнула.

Но Катя все равно не обиделась.

– На тебя что, свежий воздух так подействовал? – не отставала от нее Амалия. – Соберись. У нас рабочий день еще не закончился. Мы расследование ведем. Позвони Лениной маме, узнай, как у них дела, когда можно будет пострадавшую допросить?

– Амаль, ну как ты можешь? Пострадавшая. Она, между прочим, моя подруга. И мне действительно надо позвонить и справиться о ее здоровье, – с упреком проговорила Катя, доставая трубку.

– Вот и звони. И спорить со мной нечего. Я специалист, мне виднее, – распорядилась Амалия, вытащила из сумки журнал «Адвокатская практика» и демонстративно в него уткнулась.

Лене, к счастью, стало лучше. Навестить ее пока было нельзя, но завтра, в крайнем случае послезавтра, девушку должны были перевести из реанимации в обычную палату.

– Ну, вот. Завтра и навестим. Ближе к вечеру, – удовлетворенно кивнула Амалия.

Заскочив по пути в магазин и купив продуктов по дедулиному списку, Катя с Амалией наконец-то отправились домой и, выйдя из вагона на родной «Елизаровской», услышали за спиной громкий зычный окрик.

– Катя! Плотникова!

Катя сразу сжалась и вцепилась в плечо идущей рядом Амалии.

– Ну вот. Его только не хватало, – недовольно поджала узкие губки Амалия, разворачиваясь на голос.

– Привет, девчонки! – бодро поздоровался Сидоров. – Ну, как дела, все живы? Хулиганы, насильники и киллеры не досаждают? – пошутил он, чтобы разрядить обстановку, поскольку на лицах подруг особой радости от встречи не отразилось.

– А тебе-то что? – вызывающе уперев руки в бока, поинтересовалась Амалия.

– О Кате волнуюсь, – язвительно ответил Сидоров и демонстративно отвернулся от Змеюкиной. – Все в порядке, Кать? В подъезде посторонние не появлялись?

Амалия интенсивно замотала головой, и Катя подчинилась.

– Нет, спасибо. Все в порядке.

– Ну вот, а ты волновалась. А что ты завтра вечером делаешь? – неожиданно для себя спросил Володя и повнимательнее всмотрелся в Плотникову. – Может, в кино сходим? Я слышал, сейчас несколько хороших фильмов в прокат вышло.

Катя выглядела вполне мило. Стройненькая, но не тощая, а как раз в его вкусе. Носик маленький, кнопочкой, большие серые глаза, темно-русые волосы до плеч. Очень симпатичная девушка. Особенно на фоне похожей на гвоздь Змеюкиной. И характер приятный. Про характер Володя додумать не успел, потому как в его мысли встрял, буквально ввинтился неприятный, высокий до визгливости голос Амалии.

– Некогда нам. Мы завтра заняты. И послезавтра, кстати, тоже.

– А ты-то тут при чем? – насмешливо спросил Володя, не спеша оборачиваясь к стоящей у него за спиной Змеюкиной. – Я Катю приглашал, а не тебя.

Пока Амалия, зло прищурившись, собиралась с мыслями, Сидоров вновь повернулся к Кате.

– Ну, так как, Кать, пойдем в кино?

В кино ей ужасно хотелось. Володя был парень симпатичный, ему явно ничего не было от нее надо, в отличие от подлого отоларинголога, но обидеть Амалию она просто не могла.

– Извини, Володя, завтра действительно не получится. Может, на следующей неделе? – жалобно проговорила Катя, в душе сильно надеясь, что ее отказ не отобьет у Сидорова желания пригласить ее еще раз.

– Договорились. У тебя мой телефон есть? – покладисто согласился Сидоров.

– Нет, – обрадовалась Катя, поскольку в свете их с Амалией разыскной деятельности телефон сотрудника полиции может им сильно пригодиться.

– Записывай. – И Володя продиктовал Кате номер своего мобильника. – А теперь набери меня, я твой номер тоже зафиксирую.

Амалия все это время стояла за спиной у Сидорова, сморщив от злости маленькое, конопатое личико. Конопушки у Амалии были не яркие, а какие-то невразумительные, бледные, они густо усыпали ее вертлявый, любопытный нос и не проходили ни зимой, ни летом. Амалию они совсем не красили, но ей, кажется, было наплевать, потому как барышня не прилагала никаких усилий, чтобы как-то скрыть их. Сейчас Амалия напоминала злющую дворовую кошку. Тощую и облезлую. Особенно это сходство подчеркивалось присутствием большого, спокойного, какого-то округлого за счет объемного пуховика Сидорова.

– Ой, Кать, у тебя, наверное, сумка тяжелая? – спохватился тем временем Володя, видя, как Катя, кряхтя, перевешивает на запястье левой руки авоську с продуктами, чтобы набрать на телефоне его номер. – Давай подержу.

– Спохватился! Джентльмен из ментовки, – не упустила случая уколоть его Амалия.

– Помолчала бы, адвокатша из яслей! – не остался в долгу Сидоров. – Ну что, Кать, давай до дома провожу.

– А она, между прочим, ко мне идет, – не смолчала и тут Амалия в надежде отпугнуть прилипчивого Сидорова.

Не вышло.

– Жаль, конечно, – наигранно вздохнул Володя. – Да что делать? Придется вас обеих проводить. Пошли, адвокатша. Хватит дуться.

Володя взял у Кати сумку, демонстративно оттопырил крендельками оба локтя, чтобы барышни могли взять его под руки. И они втроем двинулись к эскалатору.

Глава 19

Маргарита Игоревна Берретти шла на работу в скверном настроении. Она выспалась, привела себя в порядок, позавтракала, заставляя себя не спешить, поскольку мерзкий гаденыш появится не раньше часа, и все же прибыла в клинику ровно в десять.

Обычно вид собственной вотчины ее несказанно радовал и бодрил. Она с удовлетворением отмечала мраморную плитку пола, который влетел ей в копеечку, но зато создавал необходимый визуальный эффект. Все же клиника была не из дешевых. Беглым взглядом окидывала автоматы для выдачи бахил. Заправлены ли они, и вычищены ли урны в холле. Хозяйским взглядом Маргарита отмечала мельчайшие капли грязи на стеклянных входных дверях и дверях лифта. Сдвинутую с мест мебель, небрежно разбросанные на столах журналы. В ее клинике не было мелочей. Персонал это знал, дорожил рабочими местами и потому в медицинском центре царил полнейший, безупречный порядок. Маргарита всегда считала, что невозможно добиться успеха в крупном, если пренебрегаешь мелочами. Ведь первыми разбалтываются, как правило, низшие чины, потому как начальству традиционно больше всех надо. Тот, кто ближе к начальству, чаще получает нахлобучки, а вот уборщицы, санитарки и прочие «маленькие» люди частенько рассуждают так: «с какой стати я за такие деньги ломаться буду?», или «мне что, больше всех надо?», или «им надо, пусть и делают».

Но Маргарита рассуждала иначе. Ты поступил на работу? У тебя есть служебные обязанности? Изволь исполнять их на «отлично», а если не устраивают условия труда, увольняйся, пока не уволили. К тому же Маргарита платила своим сотрудникам хорошо, считая, что каждый труд должен достойно вознаграждаться. А потому сотрудники своими местами дорожили, а в клинике царили строгий порядок и дисциплина. А уж при появлении Маргариты Игоревны весь персонал вытягивался по стойке «смирно», как солдаты на смотре. Халаты накрахмалены, все пуговицы застегнуты, обувь белая форменная. Чтобы каблуками не цокали и на верхних этажах черных полос на плитке не оставляли. Маргарита даже за прическами и макияжем строго следила.

Пройдя через холл к лифтам, она сделала несколько мелких замечаний тихим едва слышным, а оттого более страшным голосом и поднялась к себе. Настя, секретарша, уже была на месте. Предыдущая секретарша Маргариты Игоревны, Дина, однажды позволила себе прийти на две минуты позже начальства и тут же потеряла работу. Эту историю хорошо запомнили все сотрудники, и опоздание в «Medicine of future» было делом немыслимым.

Маргарита по-царски скинула на руки секретарше шубу, и девушка побежала следом за начальством в кабинет, чтобы повесить ее в шкаф. Подобные жесты были слабостью Маргариты. Она понимала всю их убогость и недостойность, но ничего не могла с собой поделать. Так выходила наружу стервозность ее натуры, требовавшая какой-то реализации. И Маргарита предпочитала такие мелкие, бессмысленные демонстрации своей власти и превосходства над окружающими неконтролируемым всплескам темных сторон своей натуры в стрессовых ситуациях, когда сохранение собственного лица – уже половина победы.

– Настя, позвоните в регистратуру, предупредите, как только появится Александр Вадимович, пусть немедленно поднимется ко мне, – распорядилась Маргарита, отпуская Настю, и уселась за рабочий стол.

Сейчас самым лучшим выходом для бурлящего негодования была работа. И Маргарита, пододвинув к себе ежедневник, просмотрела список первоочередных дел. Потом открыла ящик стола, вытащила из него дежурную пачку девяностодевятипроцентного шоколада «Lindt» и, отломив кусочек от плитки, положила его в рот. Горький, лишенный всякой сладости вкус шоколада целительно подействовал на Маргаритины нервы. Многие из ее знакомых часто удивлялись, как она может лакомиться подобной дрянью. Но Маргарите шоколад нравился. Именно такой, горький, лишенный всяких прикрас. Покончив с шоколадом, Маргарита взялась за телефон и следующие три часа самозабвенно руководила, договаривалась, торговалась, состыковывала, льстила, угрожала и выясняла. А без десяти час Настя сообщила, что появился Александр Вадимович.