Рауль Мир-Хайдаров - Масть пиковая Страница 19

Людям из аппарата, к коим принадлежите и вы, до сих пор не было свойственно высовываться без указания, жить и творить анонимно – вот их кредо. А в вас увидели живого человека, личность, если это любят массы, но не приемлет аппа­рат. Оттого он так дружно и молниеносно выразил сегодня свое отношение к вам. Но они просчитались и на этот раз, путь демократизации общества и создание правового государства – единственное, что выведет страну из тупика кризисов. Народ любит опальных князей, и вы еще пожнете плоды своей попу­лярности от нынешней немилости аппарата, поверьте мне.

И по существу нашего беспокойства со сменой власти в Кремле – насколько я знаю, ваши теоретические изыскания в области права и ваша частная жизнь и устремления несколько разнятся, как утверждают писатели, знатоки человеческих душ, автор и его литературный герой не одно и то же. Оттого, я думаю, душевного разлада вы не испытываете. И как говорит мой друг Анвар Абидович Тилляходжаев, не ставший хозяи­ном пятого этажа белоснежного здания на Анхоре, – Москва далеко, и как вы ощущаете, пока Андропов ли у власти, Чер­ненко ли, почти все решается здесь, в Ташкенте. Ваша карьера и благополучие зависят от конкретных людей, очень многим обязанных вам, не будем же мы каждому аппаратчику объяс­нять ваши особые заслуги.

Разговор с Шубариным внес спокойствие в душу, он даже выработал после встречи с ним особую тактику поведения, де­монстративно подчеркивая кое-где, что он находится в опале у верхних эшелонов власти, но это не мешало ему занимать до­вольно-таки значительный пост в Верховном суде республики и жить прежней жизнью, хотя с тех пор с Беспалым не грабил по ночам ни банков, ни сберкасс, ни подпольных миллионеров, подробным списком которых располагал, и этот список-досье у него пополнился, когда он внимательно разобрался с бумагами убитого прокурора Азларханова. Документы те, как сложный роман, следовало читать по многу раз, всегда оты­скивались новые подробности, детали. Иная информация по­ворачивалась вдруг совершенно неожиданной стороной, а ка­кие связи, ответвления они таили и предполагали, только мно­гое нужно было достраивать самому, логически вычислять ва­рианты. Видимо, Азларханов готовил материалы в спешке и все-таки рассчитывал прокомментировать куда шире, чем сде­лал он это в магнитофонных записях, не исключено, что он сам предполагал вести столь скандальное дело. Интересней­ший получился бы процесс – почти в каждой очной ставке предстал бы сам бывший прокурор Азларханов, ему пришлось бы на суде быть и свидетелем и обвинителем одновременно, и в этом случае вряд ли кому-либо из преступной шайки, вклю­чая министров, секретарей ЦК и обкомов, удалось бы вы­скользнуть на свободу, крепкой хваткой и профессиональным умением обладал скромный теоретик, на поверку оказавшийся и лучшим практиком.

Сухроб Ахмедович так вжился в роль опального демокра­та, сторонника перемен при Черненко, что позволял себе вре­мя от времени письменно рассылать редакторам газет и жур­налов Узбекистана предложение написать для них статью, об­зор, комментарии. Уже одно название или тема бросали в дрожь и ужас руководителей прессы, и они, под всякими наду­манными причинами, любезно отказывали или навязывали совершенно безобидные проблемы, якобы волнующие редакцию, в общем, случалось то, на что и рассчитывал коварный Сенатор. Заполучив желанный ответ, он подшивал его в специ­альную папку и при случае показывал коллегам, друзьям, доказывая, что ему не дают дышать, развернуться его научной мысли, закрывают дорогу в академию, в стенах которой он так блестяще, на ура, защитил докторскую, вот уж куда метил дальновидный ночной взломщик с дипломом юриста.

Внимательный и верный помощник Миршаб, тенью дви­гавшийся по службе вслед своему патрону, в те дни как-то от­метил про себя: «Если он раньше хотел быть сыщиком и во­ром в одном лице, что, впрочем, ему блестяще удавалось, то теперь к этим двум ипостасям он хотел еще – угнетать и за­щищать угнетенных одновременно, душить свободу и быть ее глашатаем». Поистине шеф поражал даже видавшего виды Са­лима Хасановича.

В том, что Артур Александрович оказался абсолютно прав в своих прогнозах и выводах, подтвердил и факт следующего продвижения Акрамходжаева по службе. Да-да, еще при жизни верного ленинца Черненко, при том самом аппарате, который, казалось, проявлял к нему немилость и не давал дорогу нена­писанным статьям. Со смертью Брежнева кадровая чехарда, как смерч, пронеслась повсюду, особенно при Юрии Владими­ровиче Андропове, и то верно, иные чиновники аппарата из-за старческого маразма к обеду уже трудно соображали, где они: то ли дома, то ли на работе.

Как рассказывал в свое время Сенатору джизакский колле­га, ездивший на утверждение к Генеральному прокурору СССР, тот в полном смысле напевал песенки в кабинете и, ког­да наш земляк назвался, кто он и откуда, тот вполне серьезно спросил, а где это, разве у нас есть область Джизакская? Новая встреча у них произошла через год с небольшим, и вновь по­сле подробного доклада генеральный вдруг вопрошал: сынок, ты откуда? За полуторачасовую беседу весьма серьезного ха­рактера тот несколько раз заговаривался, запевал и постоянно интересовался: сынок, ты откуда?

Преуспел в кадровых перемещениях и Черненко, или точ­нее те, кто стоял у его кровати, не миновала эта эпидемия и Узбекистан, тут перестановки происходили куда чаще, чем где-либо. Каждое утро, открывая газету, обыватель злорадно интересовался, ну, посмотрим, кого сегодня скинули. И не проходило дня, чтобы его любопытство не удовлетворялось.

Продвижение по службе обошлось без помощи и протек­ции Артура Александровича, он в это время по туристической визе находился во Франции, отъезжая, шутил, хочу встретиться с Карденом, хотя Сухроб Ахмедович понимал, дай встре­титься двум деловым людям и не мешай, выиграли бы обе страны, особенно советские покупатели, и вообще Шубарину развяжи руки, неизвестно, чье имя звучало бы ярче.

Освобождалось место заведующего административным отделом ЦК, он узнал об этом случайно, впрочем, о таких ва­кансиях не трубят в трубы, делается, как и делалось, в тиши, келейно. Знал Сенатор и кто метит на замещение, знал и от ка­ких людей зависит назначение; должность эту он давно приме­рял на себя, в последнее время, прослыв просвещенным и ши­роко мыслящим юристом, и впрямь уверовал в свою исклю­чительность. Шансов теоретически не имел никаких, тем бо­лее без помощи Шубарина. И тут он вспомнил про бумаги Азларханова, в его документах при удачной комбинации нахо­дился путь ко многим людям у власти, умело шантажируя, можно было рассчитывать на их поддержку. Но пользоваться взрывоопасным материалом напролом он не решался, не за­был намек Шубарина, что суть его докторской диссертации очень похожа на мысли Амирхана Даутовича, с которым, го­ворят, Артур Александрович был в большой дружбе и испыты­вал к нему симпатии. Появись еще один предлог насторожить­ся пытливому Японцу, и он сразу вычислит, что прокурор Акрамходжаев ведет нечестную игру и имеет тайное досье на него самого и его ближайших друзей, догадается, что есть копии с тех документов, что выкрали из Прокуратуры республики це­ной жизни двух людей. Играть с огнем не следовало, Ашот, да и тот же Коста, давно восстановивший форму в лучших кли­никах и на курортах страны, выколотят любые признания если не у него, то у Салима, опыта им не занимать.

Но он не хотел упускать момент, когда еще подвернется такая благоприятная ситуация сделать карьеру, подобные мес­та не каждый день освобождаются, можно вакансию прождать всю жизнь. Сухроб Ахмедович умерил бы свой пыл, довольст­вуясь креслом в Верховном суде, если бы знал, что на постах выше сидят люди широко образованные, с высочайшим ин­теллектом, благородные не только в душе, но и в поступках, наверное, таким-то людям он не стал бы поперек дороги. Но ведь он знал, как знали это многие, карьеру почти каждого вы­сокопоставленного лица, кто за ними стоит, откуда они родом, на ком женаты сами и с кем породнились детьми, какими приблизительно капиталами располагают, кто за них пишет книги и докторские, умные статьи и доклады, кого они покры­вают, тащат наверх и тех, кто покровительствует им.

Два дня, в субботу и воскресенье, они вместе с Салимом не выходили из дома, словно пасьянс, раскладывали документы из дипломата и так и эдак, час за часом прослушивали записи Азларханова, искали вариант, который никак не должен был насторожить Артура Александровича, но тщетно – все пред­ставляло определенный риск, беспроигрышный расклад не выстраивался. В понедельник утром Миршаб, оставшийся но­чевать в особняке прокурора, приводя в порядок разбросанные по столу документы, обратил внимание на одну ведомость по выдаче зарплаты с особо крупными суммами, они ее изучали уже десятки раз, не фигурировала там ни одна искомая фами­лия, не виделось хода к тем, кто решал судьбу назначения.