Мария Брикер - Коллекционер закрытых книг Страница 19

– Я в курсе, – вздохнул полковник и опустился на стул напротив Зотовой. – Вот что, Лена… У меня к тебе очень серьезный разговор. Я знаю, что ты ответственный и порядочный человек, великолепный следователь, профессионал, но… – Гаврилов помрачнел. – Мне тут позвонили… в общем…

– Хотите, чтобы в деле Полярной имя депутата не всплыло? – сухо поинтересовалась Зотова.

– Дура! – громыхнул на весь кабинет Гаврилов. Затем сказал тише: – Очень хочу, чтобы эта мразь сидела за решеткой. Очень! Но у него такие связи… Ты, Лена, даже представить себе не можешь, откуда мне звонили. – Полковник многозначительно поднял глаза вверх. – Его так просто не сковырнешь. Для того чтобы направить запрос на лишение его депутатской неприкосновенности, нужны веские доказательства, а у нас на руках только показания Плешнера и экспертиза. Давай смотреть на вещи трезво. Нам депутата не достать. Но я тут подумал на досуге… У тебя случайно нет знакомого журналиста? – смущенно спросил Гаврилов, барабаня по столу пальцами. – Ну, чтобы… как бы это тебе объяснить…

– Есть, – усмехнулась Зотова. – Все сделаю в лучшем виде, комар носа не подточит.

– Тогда действуй, родная. Всю ответственность беру на себя. – Полковник тяжело поднялся, с благодарностью посмотрел на Елену Петровну и удалился из кабинета этакой Тенью отца Гамлета.

– Йес! – подпрыгнула на стуле Зотова. Затем набрала номер Трофимова и радостно прочирикала в трубку: – Гаврилов дал «добро» на сливной бачок. Так что будем живы, не помрем. Действуй, Веня, с чистой совестью.

Глава 6

«ХОРОШЕГО ТЕБЕ ДНЯ, ЭММА!»

Зонт она забыла дома, как всегда. По дороге в институт нахальный дождь поиграл с ее волосами, закрутил пряди в упругие спиральки. На свое отражение в зеркале девушка взглянула с досадой и раздражением. Попыталась привести прическу в нормальный вид, распрямить завитки – ничего не вышло, упрямые колечки вернулись в прежнее состояние. Эмма собрала волосы в «хвост» и усмирила их резинкой. Теперь из зеркала на нее смотрела лопоухая восьмиклассница. Плевать, решила Эмма, главное, влажные кудряшки перестали лезть под стекла очков и липнуть к губам.

В аудитории ее ждала еще одна неприятность. Любимое место у окна в третьем ряду было занято двумя шумными студентками – подружками Ларой и Вероникой. Эмма привыкла сидеть именно в третьем ряду у окна и только там чувствовала себя комфортно. Все сокурсники знали, что это ее место. Эмма молчаливо отвоевала его у других.

Решив, что вышло недоразумение, Эмма вежливо попросила подружек пересесть, но студентки довольно грубо послали ее в сад, в очередной раз назвав «Мадам». Прозвище Мадам Бовари прилипло к ней с первых дней обучения, как только Эмма произнесла свое имя вслух. Ясно, что сработала банальная ассоциация с романом Флобера, но гордиться тут было нечем. Слова «Мадам Бовари» всегда произносились с ноткой презрения, словно сокурсники осуждали ее за поступки литературного персонажа гениального писателя. Потом «Бовари» отвалилось и осталась одна «Мадам».

– Плохо слышишь? На фиг иди, Мадам! – гнусавым голосом повторила Вероника, наслаждаясь растерянностью Эммы.

Девушки расхохотались, и стало ясно, что подружки заняли ее место специально, чтобы поиздеваться. Эти две подружки с самого начала невзлюбили Эмму и подкалывали ее при каждом удобном случае. А потом подключились остальные. Она не понимала, почему именно ее выбрали девочкой для битья. Ведь никому не сделала зла, со всеми вела себя ровно и сдержанно, пыталась даже быть приветливой в ответ на хамство. Но ситуация не менялась. Ее не принимали в стаю. К концу второго семестра почти не осталось на курсе человека, не высказавшего в ее адрес какую-нибудь пошлость или гадость.

Зря она поступила на психфак. Мечтала выучиться на психолога, чтобы помогать людям и решить свои проблемы, но первый курс еще не закончился, а уже стало понятно – Эмма выбрала неправильный профиль. Психолог обязан уметь находить контакт с разными людьми, легко располагать других к себе. У нее же ничего не получалось. Она перечитала тонну книг и учебников, теорию знала на отлично, но применить ее на практике не могла – мешал какой-то внутренний замок.

Вернувшись с лекций домой, Эмма закрывалась в комнате и подолгу разглядывала себя в зеркало, пытаясь найти причину своих неудач. Сравнивала себя с другими студентками и не понимала, почему стала объектом насмешек всего курса. Ничего в ней такого не было, обычная девушка. Да, не слишком общительна, держится в сторонке, но вовсе не потому что не хочет общаться. Она просто безумно боится стать отвергнутой!

Все началось после того, как родители развелись. Эмма мечтала остаться с отцом, но ее мнения никто не спрашивал, а возражать девочка боялась. Они с мамой сняли квартиру и переехали из центра в другой район, с красивым названием «спальный». Развод Эмма переживала тяжело, но переход в новую школу ее не пугал, а радовал. Она мечтала окунуться в новую яркую жизнь, завести друзей, влюбиться. Закрывая глаза, Эмма представляла себе образ возлюбленного и воображала свой первый поцелуй, легкий, как дуновение ветра, нежные прикосновения к руке, робкие объятия, и сердце в ее груди замирало от предвкушения.

Реальность оказалась иной: серый класс, серые лица, банальные разговоры, глупые шутки. Одноклассники приняли Эмму равнодушно, она оказалась словно в вакууме и чувствовала себя безумно одинокой. Чтобы исправить положение, девочка сама попыталась влиться в коллектив и попробовала наладить контакт с классной заводилой. Та приняла предложение дружбы. К тому же оказалось, что живут одноклассницы по соседству, что сблизило их еще больше. Они гуляли после школы, ходили в местную кафешку, пили горячий шоколад с эклерами и делились своими секретами. Точнее, подружка делилась, а Эмма слушала и восхищалась, какая у нее увлекательная, полная событий жизнь. Потом черт дернул рассказать о себе, о съемках в фильме, которого она страшно стеснялась, потому что режиссер картины заставил ее в одной из сцен искупаться нагишом, о несчастном случае, которому стала невольным свидетелем, о ночных кошмарах, которые ее с тех пор преследуют, и о безумном страхе высоты, о разводе родителей и своих переживаниях. Пришла очередь подружки слушать раскрыв рот. Эмма так разоткровенничалась, что поведала даже о том, что до десяти лет мочилась по ночам в постель, а мама лупила ее за это ремнем.

На следующий день о страхах и проблемах Эммы знал весь класс. Подружка, не смущаясь, выложила всем ее самые сокровенные тайны, скачала из Интернета на телефон стыдную сцену купания и первая принялась измываться. Мальчики грязно шутили по поводу ее наготы. Но больше всего одноклассников завела тема ее детских проблем. Каждый день кто-нибудь интересовался у Эммы, не описалась ли она ночью. Это было так больно и унизительно, что она замкнулась и воздвигла вокруг себя воображаемую стену. Стало легче, теперь ее больше не волновали пошлые шутки и подколки.

Видя ее равнодушие, одноклассники перестали доставать и оставили в покое, но с тех пор в душе Эммы поселился еще один страх – дикий, неуправляемый страх перед толпой. Она боялась спускаться в метро, пугалась шумных компаний, сторонилась людей. Боялась жить.

Мама таскала дочку к психиатрам, которые прописывали хвойные ванны и таблетки, от которых мутило и становилось сухо во рту, задавали глупые вопросы и пытались пролезть к ней в мозг. Таблетки Эмма научилась держать за щекой, до тех пор пока мама не потеряет бдительность, а потом спускала их в унитаз. Врачам научилась врать. Ей хотелось, чтобы ее оставили в покое и не трогали, но мама не отставала. В конечном счете родительнице пришла в голову очередная бредовая идея – будто дочь одержима бесами, и она потащила Эмму на прием к модной целительнице Матушке Кассиопее.

Отказаться было невозможно, за любое непослушание мама строго наказывала. Сначала было совсем не страшно, Эмма не верила в магию и прочую эзотерическую ахинею, но, попав в кабинет целительницы, она испугалась до дрожи. Потому что в кресле напротив сидела та самая женщина, которая умерла…

И вот сейчас очередная неприятность – ее место в аудитории занято. На четвертом и пятом рядах тоже ни одного свободного места, а на первый и второй она сесть не решилась – смущало внимание преподавателей. Почему-то, как только Эмма попадала в поле зрения преподов, те выбирали ее своей единственной слушательницей и читали лекцию, глядя в лицо, словно ища одобрения. Наверное, не последнюю роль тут играл ее внешний вид очкастой интеллигентной девочки. Эмма машинально кивала, но сосредоточиться на материале не могла.

Пришлось расположиться на галерке, где вечно кучковались самые активные хулиганы курса, и слушать вместо лектора их пошлые шутки и тупое ржание. Лишь близость одного человека немного согревала. Он тоже обитал здесь, на галерке, и был, пожалуй, единственным из всех, кто сдерживался в выражениях. Его шутки не казались Эмме пошлыми, а смех ласкал слух, его манера выражать свои мысли восхищала. Он ни разу не позволил себе ее оскорбить, а попросту не замечал.