Алина Егорова - Рубины леди Гамильтон Страница 19

С такой женщиной нигде не пропадешь. У нее связи, положение в обществе, бизнес – что еще нужно, чтобы ощущать уверенность в завтрашнем дне? Она, словно звезда, сияет собственным светом и освещает путь другим. Потянешься за ней – и сам окажешься на ее высоте.

С Викой все иначе. Прежние чувства к ней перегорели, она, некогда любимая, сошла с Олимпа, утратив статус небесного создания. Она по-прежнему оставалась славной девочкой, но, увы, стала обычной. Таких, как она, на свете много. Феликс – с меркантильной точки зрения – понимал, что Вика не выведет его на более высокий уровень, с ней он так и останется среднестатистическим наемным работником. Придется брать кредит, чтобы купить квартиру, потому что на съемных квартирах они постоянно жить не смогут, а вариант совместного проживания с его бабушкой или у Вики с ее мамой в их однушке даже не рассматривается. Он будет вкалывать, как лошадь, а денег все равно не хватит ни на что, а потом еще и дети пойдут. Свежесть их отношений уже прошла, и, как легким бризом, потянуло первым холодком, а дальше, на безденежье и в тисках быта, все станет только хуже. Потом, возможно, когда дети вырастут и они наконец-то выплатят ипотеку, Феликс и Вика смогут насладиться жизнью. Это только в кино пара влюбленных голубков, изрядно хлебнувшая из горькой чаши житейских трудностей, по-прежнему безмятежно воркует. Возможно, трудности укрепляют любовь, только он не хочет ни трудностей этих, ни такой любви. Жить-то хочется сейчас, а не потом, когда молодость уже прошла! То есть и потом тоже, конечно, хочется пожить, но сейчас этого хочется гораздо сильнее.

Ленинград, 1967 г

По залитой солнцем набережной лениво ползли усатые троллейбусы, Нева плескалась, нежно лаская волнами гранит. На ступеньках у самой кромки воды, на манер Аленушки, сидела девушка, рядом с ней стояла большая спортивная сумка. Девушка была юна и печальна. Дом ее остался далеко позади, и в этом городе, куда ее привез скорый утренний поезд, она оказалась одна. Что ей делать дальше, она не знала и даже не пыталась об этом думать. Чтобы ответить на этот вопрос, ей требовалось прежде разобраться с неоднозначной ситуацией, в которую она попала. Ситуация касалась чувств, и это обстоятельство сильно все усложняло.

Солнце палило, заставляя все живое укрываться в тени. Девушка встала со ступеней и пошла по набережной, пересекла улицу и побрела в глубь тенистых дворов между старинными зданиями университета. В одном из двориков она присела на скамейку, по-прежнему пребывая в глубокой печали.

– Ты на курсы приехала? – прозвенело над ее ухом. Из-за спины показалась рыженькая улыбчивая мордаха, а затем ее хозяйка – одетая в простецкое ситцевое платье, деревенского вида девица.

– На какие курсы? – не поняла Эмма.

– Подготовительные. Ты на какой факультет поступаешь?

– Я?!

– Я на филологический. Хочу стать переводчиком. За методичкой приехала, а библиотека уже закрылась. Пока в общежитие устраивалась, пока дорогу нашла, вот и не успела. Но ничего, завтра приду вовремя.

Эмма обернулась и увидела позади себя металлическую вывеску «Библиотека ЛГУ».

– Меня Надей зовут, я из Смоленской области, из Ярцева, – представилась девица. – А ты?

– Эмма, из Закарпатья.

– Здорово. Ты тоже в общежитии на Благодатной поселилась?

– Нет.

– У родственников живешь? Вот везуха!

– Нет у меня здесь родственников. Я к парню приехала, а к нему нельзя.

– Так куда же ты теперь?

– Не знаю.

– Ну как же… Не на вокзал же тебе идти? А давай-ка вот что! Пойдем со мной в общежитие.

Эмма не возражала. Девушка ей понравилась, и она решила не отказываться от приглашения. Они пересекли добрую половину города и приехали к старому кирпичному зданию, от унылых стен которого так и веяло казенной бедностью. На входе сонная вахтерша равнодушно глянула в серый пропуск Нади.

– Абитуриентки? – спросила она и выдала ключ с номерком.

– Пошли быстрее, пока комендантша не ушла, – Надя подхватила Эмму под локоть и потащила ее за собой. – Елизавета Николаевна! – прокричала она, заметив в конце коридора выходившую из кабинета женщину.

Та уже достала ключи и собралась запереть дверь.

– Елизавета Николаевна! Тут девочка из Закарпатья. Только что приехала, – запыхавшись, вымолвила Надя.

– У меня рабочий день закончился. Раньше надо было приходить.

– Но она же только что с поезда.

– Ладно, заходите. Только постельное белье я вам выдать не смогу, кастелянша уже ушла.

– В комнате матрас есть, а простыней я с тобой поделюсь – их по две штуки дают, – шепнула Эмме Надя.

– Давайте направление и паспорт.

Эмма протянула паспорт, а вот с направлением вышла незадача.

– Гамильтон Эмма Львовна, – прочитала вслух комендантша. – Интересная фамилия! А где направление?

– Она только с поезда, направление взять не успела, – ответила за нее Надя.

– Хорошо. Поселю вас вместе. Направление завтра принесете.

Вечером девушки сидели за колченогим общежитским столом и пили чай, вскипяченный в банке с помощью дорожного кипятильника. Пили по очереди – из Надиной кружки, потому что у Эммы своей не оказалось. Из продуктов у нее было только оставшееся после поезда печенье и сваренные вкрутую серо-синие яйца. Домовитая Надя достала из своей объемной дерматиновой сумки различную снедь. Помимо домашних пирожков с капустой и котлет, у нее нашелся сахар, заварка и сливовое повидло.

Надя приготовилась слушать. Ей страсть как хотелось узнать историю чужой любви. Она, простая, открытая девушка, сама, как на духу, выложила Эмме все свои тайны и ожидала от нее того же. Обладавшая закрытым характером интроверта, Эмма отнюдь не была склонна к подобной откровенности, но Надя покорила ее своей душевностью, и она не стала ломаться.

Сойдя с поезда, Эмма с воодушевлением отправилась искать нужный адрес. Ее ошибочно направили в другой конец города, где никто и не слышал о такой улице. Сумка оттягивала плечо, новые туфли натерли ноги, но девушка, не унывая, наматывала километры вокруг какого-то завода на окраине. Людей рядом не оказалось, чтобы уточнить адрес, и она шла наугад. Она выбралась к остановке, но ей опять не повезло – подошедший автобус отвез ее на конечную. Помыкавшись по городу и изрядно устав, Эмма все-таки нашла затерявшийся на Васильевском острове обшарпанный дом, оказавшийся студенческим общежитием. Несколько раз сверила адрес и двинулась внутрь. Она почему-то была уверена, что ее любимый проживает в отдельной квартире.

– Эмма? – растерянно произнес Алексей. – Как ты здесь оказалась?

– К тебе приехала, – смущенно придвинула она поближе к себе спортивную сумку. – Ты что, не рад?

– Рад… Очень рад. Просто все это как-то неожиданно…

Он вышел в коридор, прикрыв за собой дверь, из-за которой послышался пьяный мужской голос.

– Ты же сам говорил – приезжай, адрес мне оставил… Вот я и приехала.

– Ты извини, но тут такое дело… ко мне друг приехал. Ты же не предупредила. Не выгонять же его?

– Да, ты прав. Сама виновата, что не предупредила. Сюрприз тебе хотела сделать.

Парень увлек ее за собой в закуток, на лестницу, подальше от посторонних глаз, и прижал к себе.

– Котенок мой, ты даже не представляешь, как я счастлив тебя видеть. Ты самая лучшая и любимая девушка в мире! – Он посмотрел на нее ясными, полными нежности глазами, поцеловал в щеки, в губы, в шею. Так на нее не смотрел никто, и никто не говорил ей таких пылких слов. Голова ее закружилась от сладкого дурмана, девушка закачалась на волнах счастья, которые словно вернули ее в весну первой любви.

Апрель в Червонном выдался теплым, звенящим, с ярким голубым небом, сочной травой, желтой россыпью мать-и-мачехи и пьянящим воздухом. В этом воздухе витало нечто необыкновенное, знаменовавшее собой какое-то восхитительное событие, которое должно было счастливейшим образом перевернуть всю ее жизнь. Юная Эмма упивалась своей первой взрослой весной. Раньше она никогда не чувствовала этого совершенно особенного воздуха весны, а теперь все стало по-другому. Может, оттого, что она впервые посмотрела в клубе фильм со сказочно красивым французским актером, а потом, засыпая, долго о нем думала, или оттого, что мальчики из их класса впервые как-то по-особенному поздравили девочек с Восьмым марта, а может, все дело было в приехавших на практику студентах из Ленинграда. Они поселились в корпусе закрытой до лета турбазы. Восемь четверокурсников горного института и руководитель группы – старый геолог. Они жили своим коллективом, как отшельники, но все равно их приезд переполошил тихую, размеренную жизнь Червонного. То тут, то там люди обсуждали приезжих. «А они одной картошкой питаются. Давеча у меня взяли два мешка», – поделилась с соседями важными сведениями продавщица тетя Гана. «Одной картошкой сыт не будешь», – подозрительно покачала головой ее товарка. «Ходют и не здороваются, как будто не чета они нам! А раз не чета, то чего же сюда приехали?» «Хилые они все какие-то, и песни горланят неправильные». «Молоденькие, симпатичные. Познакомиться бы…»