Иван Цуприков - Афера Страница 19

И вот за стеной послышался новый звук — кто-то за дверью, громко кашлянув, повернул ключ в замке и потихоньку, видно, чтобы не разбить висящую на двери лампочку, открыл ее. Лицо хозяина было скрыто седой бородой. На лоб плотно натянута шляпа с широкими полями.

Его Владимир видел впервые. Это точно.

— Не рыпайся, паря! Они пока сытые, — хозяин кивнул в сторону приподнявшихся на задних лапах крыс, которые с не меньшим интересом рассматривали вошедшего мужчину.

Постояв несколько секунд, тот, повернувшись к Владимиру спиной, вышел из комнаты.

Снова в дверном замке заскрежетал ключ, свет в комнате погас. Владимир почувствовал смрад холодного сырого воздуха, ударившего ему в нос, холод на лбу из-за выступивших на нем капель пота, стекающих в глаза и щиплющих их.

— Я так не хочу!

Чего не хотел Владимир, крыс не волновало, как и отсутствие света. Наевшись, они начали беситься, носиться по комнате, временами задевая своими хвостами или телами вжавшегося в стену пленника.

«Кто это?» — этот вопрос, как сверло, все больнее и больнее начал врезаться в сознание Владимир.

«Кто это?» — вопрос, как холодный мокрый воздух подземелья, начал залезать ему в рваный костюм, под рубашку и сжимать изнутри его грудь.

«Кто это? — простонал он и замер, почувствовав, как горячая моча потекла по его бедрам, впитываясь в трусы, брюки. — Этого еще только не хватало», — всхлипнул Владимир.

Слезы не остановить… Чувство бессилия, тяжелее гири, начало давить внутри, и, не выдержав этого состояния, он громко разрыдался, царапая свободной рукой под собою цементный пол. И только сорванный ноготь безумной болью остановил эти движения.

Кому же из своих он насолил? Кому? Земе?.. Да он сам что, лучше? Они связаны с ним по горло не только квартирными делами. Сколько людей, деньги которых Зема прибирал себе, сейчас пашут, как рабы, в свинарниках, на мельницах, на кирпичных заводах…

А может, это все задумала Танька? Попользовалась им сколько хотела, и теперь, умыв ручки, скинула его в утиль. За что? Что он ей, мало денег отмыл в рекламной конторе? Вот сучка. Ну ничего, я еще до тебя доберусь, ты у меня не только будешь жить с крысами, я к бичам тебя скину, на мусорку, чтобы там всем желающим лизала.

Вот сволочи! Сколько можно выдавливать кровь из меня? Сколько?

Владимиру наконец удалось поудобнее сесть, он успокоился. Ничего толкового в голову не приходило. Оставалась только согревающая душу надежда на то, что все с ним происходящее — ненадолго. Может, не Земины или Танькины ребята сюда его засунули, а Саргана или Кислого. Хитро, чтобы прокололся и против Земы стал работать. Но в этом он не силен, к своим бабкам Зема никого не подпускает и отдавать их в общак тем более не собирается.

Владимир проснулся от резкой боли в пояснице.

— У-у-у! — заревел он. — Мужик, хватит кобениться, отпусти, спина разрывается от боли! А-а-а! Дай что-нибудь обезболивающее! У-у-у!

Только минут через сорок он, превозмогая боль, смог усесться на пол, упершись спиною в батарею, и замер, боясь шелохнуться. Опять погрузился в дремоту.

Что-то легкое забралось на его стопу. Нет, что-то тяжелое, придавливая носок к полу. Сопротивляться этой силе Владимир уже не мог. И в одно мгновение, почувствовав резкий удар током, идущий от стопы в поясницу или наоборот, так ничего и не поняв, закричал от боли во всю свою мочь:

— А-а-а! Изверги! А-а-а! Сволочи!

В комнате включился тусклый, еле освещающий комнату свет. Дверь отворилась, в комнату заглянул тот же мужик.

— Это еще цветочки, пан. Подожди, надоешь, уйду, — прохрипел он и бросил под стол краюху хлеба.

Дверь закрылась. И Владимир тут же провалился в обморочный сон, как в огромную черную трубу.

…Боль в спине не отпускала. Он повернул стопу левой ноги на сорок градусов в сторону и почувствовал облегчение. Только сейчас заметил, что в комнате горит тусклый свет.

Под столом четыре крысы уплетали хлеб.

«Вот попал. Есть хлеб — есть жизнь, нет хлеба — сожрут заживо».

Резкий запах пота и мочи, ударивший ему в нос, начал неприятно свербить в горле. Но от этого уже не уйти, одежда пропахла и напиталась всеми его выделениями, что в скором времени может заинтересовать не только этих крыс, которые, видно, живут поблизости, а и других — подальше.

Эту мысль, все чаще и чаще приходящую в сознание, Владимир всеми силами старался отгонять от себя. Вспомнилось, как тогда, года три-четыре назад, он готовил к продаже пожилую семью, выложившую три миллиона рублей Земе за будущую двухкомнатную квартиру, которую они никогда от него так и не получат. У них была только возможность перебраться из подвала, наполненного сыростью, червями, отвратительными многоножками, тараканами и крысами, в котором он их держал до появления покупателя, в другой подвал, сарай или землянку.

Но будущие «хозяева», увидев чахлых и больных людей, больше месяца живущих в подвале и кормящихся червями и насекомыми, даже бесплатно отказались их брать.

Ох, сколько тогда из-за этого натерпелся Владимир… Боссу было наплевать на этих людей, как и на Владимира, работающего под его крылом. Земе нужны баксы, и только. Как их заработает его подчиненный, без ума влюбленный в его Татьяну, все равно. Закон один: не смог продать товар — плати за него сам. И если бы не золотые зубы «товара» и золотое кольцо с еле видимыми на нем несколькими песчинками брюликов, то Владимир не знал бы, как выйти тогда из той ситуации.

А вот следующий «товар», здоровенный молодой мужик с бабой, даже дал ему возможность взять дополнительный куш.

Владимир быстро набивал руку в этом деле, уже сам, выбирая «товар», оценивал его физические возможности и возраст. Богатыри оценивались вдвое выше, чем хиляки. Красивые бабы — иногда и вчетверо, смотря кто покупатель…

«Неужели теперь и он стал товаром?» — эта мысль саданула его под дых. Да с такой спиною он на хрен кому нужен. Только бы не в горы и не в болота. Там каторга. И только бы не на уголь и золото. Работы в штольнях он боялся больше, чем работы на кирпичном заводе или на заготовке леса. Его деда завалило на шахте где-то под Донецком, прадеда, говорят, тоже.

Хоть бы тот мужик хлеба этим тварям еще принес. Хоть бы не сквалыжился и не забывал, что крысы могут подпортить товар.

— Мужчина, — во все горло попробовал закричать Владимир, но раздался только сип.

…Дверь отворилась, и в камеру заглянул Крыс, с большими желтыми клыками, торчащими из пасти во все стороны. Он вытолкнул связанного Владимира на середину стола, за которым сидели огромные серые крысы, держащие в лапах ножи и вилки, и воткнул ему нож в поясницу.

— А-а-а, — не столько закричал от боли, сколько зарычал Владимир. — Я жить хочу!

— Жить хочешь, а что ж ты нам в последний раз старика старого-престарого доставил, — шипит в ответ Крыс. — Чуть зубы на его мясе не порешил.

Тусклый свет. Открыв глаза, Владимир увидел перед собой что-то знакомое. Присмотрелся — крыса обнюхивает его губы.

— Фу-у! — вскрикнул он и поднялся, упершись на локти. Крыса спрыгнула куда-то в сторону. Спина отпустила тоже, боли не чувствовалось. Но, погоди, и рука свободна? Точно. Значит, его отстегнули от батареи и сняли наручники. — Фу-у! — выдохнул Владимир с облегчением.

Попытался встать на корточки, не получилось. Обессилел. Может его сейчас отпустят? Дверь отворилась, в комнату вошла старая женщина и смотрит на него.

— Зубы золотые есть? — спросила она.

От ее слов Владимир почувствовал холодок.

Вслед за старухой в комнату зашел старик. В одной руке он держал то ли молоток, то ли топор, в другой — щипцы.

За ним ввалились еще двое — здоровый мужик и рыхлая моложавая баба. Кто они? Вроде знакомые? Точно, у бабы левая рука в крови, это тогда он ее кожу поцарапал наручниками, когда оттаскивал от мужа в соседнюю комнату. И на лице кровь. Да, это та самая Файка, которая не захотела поласкать нового хозяина и за это получила пару мощных затрещин.

Точно, она самая. Дура, хорошо — согласилась, сто баксов тогда заработал. А потом еще — еще… Лучше бы ее не продавал тогда…

Что это в ногах у них лежит? Гроб? Нет, корыто. Точно, то самое, в которое он бабку эту положил, когда в яму ее спустил. И лист железа, которым ее деда, перед тем как засыпать землею, накрыл. Точно, тот самый лист, весь ржавый, гнутый.

Зачем все это?

А у деда на поводке свора крыс, жирных крыс.

Зачем?

— Хлеб в магазине закончился, — говорит дед, — и нечем крыс кормить. Хотя вот Володька есть, зачем его закапывать? Им его на недельку хватит…

— У меня целая челюсть золотая, возьмите, за нее вам еще хлеба дадут, — простонал Владимир.

— Это хорошо, а то думаю, зря щипцы взял, что ли? — хихикает дед.