Рид Коулмен - Хождение по квадрату Страница 19

— Это тот, у которого скоро будет винный магазин?

— Он самый, — подтвердил я. — Он намного лучше меня умеет обращаться с деньгами. Он лучше учился в школе, и так во всем. Черт подери, он даже перескочил через класс в еврейской школе. Не то чтобы это давало скидку в метро или что-нибудь еще. Он не был футбольной звездой или боевым летчиком, но я все равно чувствовал, что живу в его тени. Я не слишком знаком с Новым Заветом, скажите, а у Христа был младший брат? Может быть, Патрик чувствовал бы себя, как..

— Патрик любил своего брата.

Что-то тут было не так. Я сказал ей, что любил Арона, но одновременно и злился. Я хотел знать одно — как Патрик реагировал на смерть Фрэнсиса-младшего. Какая-то часть его души могла бы испытать чувство облегчения.

— Полагаю, я понимаю ваш вопрос, Мо, — против воли согласилась Кэти. — Но Патрик почувствовал себя совершенно незащищенным. Фрэнк был замечательным старшим братом, в некотором смысле — лучшим другом Патрика, но мой младший брат всегда скрывал свои… я, наверное, путано объясняю?

— Продолжайте, — подбодрил я ее.

— Хорошо. Вообразите, что вы живете во тьме… — Она взмахнула рукой, словно изгоняя волшебной палочкой свет из комнаты. — Поднимаете голову и видите в небе великолепную яркую звезду. Каждую ночь вы смотрите вверх и видите ее там. И вы ориентируетесь по ней в жизни. Но однажды она вдруг… — Кэти щелкнула пальцами, — гаснет. Оправившись от потрясения, вы снова заставляете себя взглянуть в небо и чуть выше, на востоке, где раньше светила исчезнувшая звезда, замечаете новую, совсем маленькую. Она светит хоть и не так ярко, но ровно. И вы понимаете, что маленькая звезда всегда была здесь, просто ее свет затмевался сиянием большей.

— Значит, — сказал я, — Патрик чувствовал себя комфортабельно в качестве маленькой звезды.

— Вы знаете, пока Фрэнсис-младший был жив, никто не давил на Патрика. Отец может быть очень жестоким надсмотрщиком…

— Я заметил.

— Но он не глуп. Он никогда не ожидал от Патрика, что тот пойдет по стопам Фрэнсиса. Кому бы такое пришло в голову? — Кэти пожала плечами. — А у мамы и вовсе было именно то, что необходимо каждой итальянской матери: великолепный старший сын, которым можно хвастаться, и нежный, тихий, преданный младший, сам нуждающийся в ее утешении.

— Но когда Фрэнсис-младший погиб, Патрик оказался на переднем крае.

— Я не думаю, что мои родители способны были помочь друг другу. Даже я чувствую вину. Внезапно случилось так, что на плечах Патрика оказался груз надежд, которые весь свет возлагал на его брата. Патрик, всего лишь хорист, должен был выйти на сцену и спеть арию. В отличие от вас и вашего старшего брата, Патрику не приходилось соревноваться с Фрэнсисом до его гибели. Почему-то я не думаю, Мо, что Патрик принял смерть брата с чувством облегчения.

Потом мы снова поговорили о том о сем и допили чай в полном молчании. Я попросил ее показать мне комнату Патрика. Кэти провела меня и оставила одного.

Это была ничем не примечательная комната, возможно, чуть более аккуратная, чем я ожидал. Это благодаря заботам матери, а не состоянию тревожности. Там висел вымпел средней школы, вымпел университета Хофстра, еще один из Аннаполиса. Было и несколько призов: один за фехтование, другой — приз малой лиги бейсбола и еще несколько за легкую атлетику. Патрик бегал милю. Над его письменным столом висел постер с Сильвестром Сталлоне. Однако стену над постелью украшал безупречный рисунок униформы Фрэнсиса-младшего, выставленной в гостиной. В углу я нашел инициалы ПММ. В этом тоже не было ничего примечательного — или я не заметил.

Я нашел Кэти в кухне: она невидящим взглядом уставилась в стенку. Я хотел расспросить ее о странном поведении Патрика, но, потерпев поражение в роли психиатра-любителя, стал ходить вокруг да около, задавая общие вопросы. Она давала мне общие, расплывчатые ответы. Да, Патрик был аккуратист, стремился к совершенству во внешности. А как же его остриженные волосы, татуировка и серьга? Он учился в колледже, ответила она, а колледж в жизни человека — это пора экспериментов, проб и перемен в жизни. Я был достаточно благоразумен, чтобы не упомянуть Нэнси Ластиг.

— Почему ваш отец дал полицейским фотографию Патрика с выпускного школьного вечера, а не более позднюю?

Она удивилась:

— Он ненавидел новый образ Патрика.

Что за ответ! Впрочем, Кэти сообщила мне все, что могла, и я начал прощаться. И Кэти предложила встретиться в Сити и выпить по рюмочке.

— Завтра вечером я возвращаюсь в Сохо.

— Я бы очень этого хотел! — Иногда мне удается быть светским.

Она дала мне свой манхэттенский номер и взяла за руку, провожая к дверям. У меня оставалось еще несколько вопросов. Конечно, я видел фотографию Патрика с выпускного, но хотел бы знать, кто была его подружка в тот вечер. Знает ли Кэти имя девушки? Где она жила? Я не знал, зачем мне это нужно, но решил выяснить.

— Тереза Хики, — тут же ответила она. — Она выросла в квартале за углом, на Довер-стрит. Парикмахер на Харпер-стрит. Возможно, она и сейчас на работе. Может, вам удастся ее застать.

Место действия было мне знакомо.

— Харпер-стрит — это где закусочная «У Молли»?

— Лучшие бутерброды с ростбифом в округе, — подтвердила Кэти. — Вы знаете, где нужно повернуть? Проезжайте мимо входа несколько метров. Салон будет справа от вас.

Я поблагодарил ее за все и сказал, что я буду с нетерпением ждать нашей встречи. Протянул ей руку. И она снова задержала ее чуть дольше, чем следовало.

— Вы действительно нашли ту маленькую девочку, про которую говорила кузина Роза?

— Марину Консеко? Да.

— Найдите моего брата, Мо. Я беспокоюсь об этой «маленькой звездочке».

Благодаря объяснениям Кэти я легко нашел парикмахерскую. Несмотря на громкое название «салон» и обещание «сотворить» любую прическу по вашему вкусу, было ясно, что основная клиентура здесь — пожилые леди, а вовсе не юные любители рок-н-ролла. Внутри сохранилось старинное оборудование дедовской цирюльни, а из-под блестящих панелей и обоев по моде 70-х, казалось, вот-вот выглянут старые добрые картины Нормана Рокуэлла.[20]

Я остановился перед пустым прилавком, над которым скотчем был прикреплен плакат Патрика Малоуни. Видно было, что дела у заведения шли ни шатко ни валко, но Глория Гейнор подбадривала любых скептиков песней об окончательной победе. Две девушки с замечательной синхронностью извивались, крутились, проделывая небольшие быстрые вращения, то сводя руки, то выбрасывая их в сторону, артистически подтанцовывая песне. Третья, держа в руке черный фен вместо микрофона, тоже извиваясь, пела с Глорией Гейнор нота в ноту. Голос у нее был несильный, но это компенсировалось энтузиазмом. Неподалеку от меня полная девушка с завистью следила за шоу, автоматическими движениями моя голову клиенту. Она была миловиднее Нэнси Ластиг, и я подумал, что именно она была королевой выпускного бала Патрика. Когда песня закончилась, я привлек ее внимание вопросом:

— Тереза Хики?

— Тереза там, — она подбородком указала на певицу, — но она больше не Хики. Следующий клиент у нее через час. Садитесь, и я через минуту помою вам голову.

Тереза-больше-не-Хики была высокой стройной девушкой с плоским животом, копной светлых волос, зелеными глазами, совершенной линией носа и пухлыми губами. В школе она, по-видимому, была капитаном группы поддержки и девушкой, о которой мечтал каждый школьник выпускного класса. Теперь же, два года спустя после окончания школы, она, наверно, выступала в поддержку работы в субботу и пятидолларовых чаевых. Скорее всего, замужем за полицейским — нет, за пожарным (я угадал) и года через два родит первого ребенка. Я подумал, останется ли она звездой в чьих-нибудь мечтах, когда настанет двадцатая годовщина выпуска. Думаю, я все про нее угадал правильно. Конечно.

— Ой, ну надо же, — засияла она, когда я представился, — мой муж работает в Сити, в Южном Мидлтауне.

Оказалось, что она учится на медсестру. Тереза была рада поговорить о Патрике за чашкой кофе в закусочной «У Молли». Все что угодно, прошептала она, только подальше от этой дыры. Мы пошли по направлению к закусочной.

— Для меня без кофеина, — сказал я официантке. — Еще немного кофеина — и я улечу домой по воздуху.

— Не забудьте согласовать план полета, голубчик, — подмигнула она. — А для тебя кофе, да, Тереза?

— Ну, что я могу сказать вам о Патрике? — растерянно сказала она, когда официантка удалилась, не дожидаясь моих вопросов. — Мы росли по соседству, его дом был за углом. Когда были детьми, играли вместе. Наши родители были в дружеских отношениях, а моя старшая сестра стала подружкой Фрэнка-младшего, но это длилось пять минут, потому что его призвали на службу.