Яна Розова - Проклятие Вероники Страница 19

Иногда девушки просто отключают мозги. Особенно, если подпирают гормоны. Готовы замуж хоть за кого. Думаю, что с Вероникой все случилось именно так. Она встретила мужчину. По непонятным мне причинам он показался ей подходящим кандидатом на роль мужа и отца ее детей. Она не стала присматриваться к нему. Она не стала делать выводы. Она сказала, что это была “любовь”. Внезапно вспыхнувшая и великая. Веронике уже некогда было искать недостатки в суженом – она старалась понравиться ему. Он любил футбол и пиво – Вероника стала болеть за “Спартак”. Он обожал отбивные – Вероника научилась их готовить. Он считал, что во всех мировых проблемах виноваты евреи – и моя милая стала антисемиткой.

Думаю, что мужик – его звали Герман – и сам влюбился в Веронику. Только по-своему, ибо парень имел садистские склонности. Но Веронику как-то мало смущало, что человек, которому она дарила душу, доставляли удовольствие ее мучения. Возможно, ее подобные вещи заводили?

Одной моей подруге нравилось кусаться – некстати вспомнил я, пока Вероника рассказывала мне о выходках своего будущего мужа – и меня это заводило. Сначала я запрещал ей вцепляться в меня зубами, а потом чуть ли не просил. Она больно кусалась, но из-за боли я чувствовал острее. Мне понравилось.

То же, видно, было и с Вероникой. Он устраивал ей сцены ревности, мог дать пощечину, а она млела от ощущения, что ее любят. Он связывал ее в постели, причинял боль. Дошло и до того, что стал тушить о ее кожу сигареты. На нежной коже Вероники, над левой грудью осталось темное пятно – след зажившего много лет назад ожога.

Мне было больно смотреть на это. Но почему же она не сбежала от Германа еще до замужества? Я спросил у нее это и получил безумный ответ:

– Я думала, что смогу его перевоспитать…

А я думал, что педофилов бог убивает молнией.

И Вероника вышла замуж за Германа. Она говорила, что в первое время он был нежным мужем. Все было чудесно. И когда она забеременела – Герман был на седьмом небе от счастья. Носил ее на руках. А через год после рождения сына муж поостыл к жене. Всю свою любовь он перенес на сына. И к малышу его любовь имела особый окрас. Он решил воспитать супермужчину.

Тут на горизонте появилась Германова мамаша. Видать, на мою маму она мало была похожа – тетка непременно желала управлять жизнью сына от и до. А невестка ей в этом деле только мешала.

Свекровь стала провоцировать домашние скандалы. Умело манипулировала своим сыночком и добилась того, что Герман занял ее сторону. У Вероники защитников не было. Папа исчез из ее жизни так давно, что она его и не помнила. Так же, как и в моем случае, если честно. А мама умерла, когда ребенку Вероники исполнился год.

И тут злая ведьма решила извести Белоснежку.

В наше время для этого вовсе необязательно подсовывать девушкам отравленные яблоки. Однажды Веронику вызвали в суд. По делу о лишении материнских прав. Вероника, не веря своим глазам, в ужасе смотрела, как в зале суда выступает обвинитель, дают показания свидетели. Зачитываются решения попечительских органов. Зачитываются протоколы о побоях, которые наносила мать своему сыну. Друзья мужа, какие-то чужие люди рассказывали, что свет не видел такой ехидны в роли матери, какой была Вероника.

А ее некому было защитить.

Словом, двухлетнего мальчика передали на воспитание отцу. Герман развелся с женой, и она вернулась жить в квартиру своей матери. Обманутая, опозоренная, брошенная.

О брате моя любимая мне соврала. Иногда к ней приезжает муж, привозит сына или находит повод потрепать нервы. Его визит – всегда скандал. Это его голос я слышал тогда, на лестничной клетке.

А однажды в ее дверь позвонил чужой дядька, который оказался отцом Вероники. Он в очередной раз вышел из тюрьмы. И вдруг захотел иной жизни – без друзей-уголовников, без грязных делишек, без проклятой тюремной баланды. Другая жизнь у него олицетворялась с образом жены. Той, которую он оставил с маленькой дочкой чуть ли не тридцать лет назад. И Вероника пустила своего папашу в свою жизнь.

Как ни странно, они нашли общий язык.

Как ни странно мы нашли общий язык с Игорем, с тем мастером, который чинил мою машину.

Не сразу, но поняли друг друга. Он позвонил мне и позвал в свою автомастерскую – обсудить кое-что. Что? – спросила я. Но Игорь сухо ответил, что это он объяснит, когда я буду в мастерской. Наверное, денежный вопрос, решила я, но ошиблась. В мастерской, где грохотала музыка – по секрету, она мне была по вкусу – меня встретил невысокий худощавый человек в спецовке и красной бандане. У него были веселые глаза, но в целом он держался как самый умный индюк в курятнике – то есть, пытался смотреть свысока, слова произносил тихо и значительно. Это немного злило, но я-то была женщиной воспитанной, главным редактором модного городского журнала, поэтому держалась с индюком приветливо и почти ласково.

– Можно, я буду звать вас Катериной? – спросил он, разглядывая меня, будто знал обо мне нечто эдакое. – У вас сложно произносимое отчество.

– Зовите, как хотите, – мило улыбнулась я. – Только в печь не сажайте.

Мой “Жук” стоял под навесом, во дворе. Было заметно, что его вымыли и натерли всякими ухаживающими средствами: “Жук” блестел, как медный пятак.

Игорь стал ходить вокруг него и, держа свои маленькие руки с черными ногтями в карманах, и рассказывать мне о состоянии моего авто. Что-то там надо было менять, чистить и… Все это у меня из головы тут же выветрилось.

– Игорь, я вам оставлю “Жука”, а вы с ним все сделайте. Я оплачу.

– Нет, – он помотал головой, стянул с нее бандану и взъерошил густые черные волосы. – Нет, сейчас у меня тут очередь. Давайте, я вас в список внесу.

– Хорошо, тогда я поехала. Сколько с меня за ремонт?

– Я не беру денег с женщин моих друзей. А Джон мой лучший друг.

Чуть смутившись, я возразила:

– Я… я не его женщина.

Игорь изумленно поднял брови. Его взгляд уперся мне в переносицу – он соображал, почему лоханулся.

– Странно… Он вам трижды жизнь спас. И я точно знаю, что у него… Ладно. Но все равно, я починил вашу машину бесплатно.

– Спасибо, – мне доставило большое удовольствие наблюдать за его растерянностью. – В общем, если мне удастся соблазнить этого вашего Джона к моменту следующего ремонта моей машины в вашей мастерской, мне и тогда платить не придется?

Игорь забыл про свой образ индюка и рассмеялся:

– В общем, да… Но, знаете, у меня еще есть к вам разговор. Пойдемте в мой офис.

И мы двинулись через мастерскую. В ней было много машин и людей. Из динамиков раздавались вопли рок-группы – что-то знакомое с юности, но не помню, что. Работали какие-то механизмы, кто-то матерился.

В небольшом дворике, куда мы попали, выйдя из мастерской, стоял серебристый “Джип Чероки”. Двое полуголых загорелых парней заботливо накрывали его чехлом. Когда-то у Артема была такая мечта – купить “Чероки”, но он передумал – сказал, что дорого, что ему незачем. А зря. Машина производила впечатление даже на такую пешеходную курицу, как я, для которой ее “Жук” и то слишком быстрая тачка.

– Красивая машина, – сказала я.

– Да, только осталась без хозяина.

– Почему?

Я подумала, что, возможно, “Чероки” попал в аварию. Механизмы в мастерской Игоря отремонтировали, а вот хозяина починить доктора не смогли. И не ошиблась:

– Владелец на этой машине врезался в бетонное ограждение. Он остался жить, но позже умер в больнице. Теперь машину не забирают и ремонт не оплачивают. Ее сюда страховая компания привезла…

– Могу себе представить, как это было, – я вспомнила, удар “Жука” о зад УАЗа и то, как припечаталась лбом о рулевое колесо. Синяки под глазами до сих пор еще желтеют. – Жуткий несчастный случай…

– Нет, я точно знаю, что самоубийство. И сказал это ментам. Хозяин машины не пристегнулся.

– Может, просто из небрежности?

– Нет. Если ты не пристегнут – машина тебе все время об этом напоминает – тилинькает над ухом, пока мозг не вскипит. Долго ты не выдержишь. А тут – система работает, не отключена, а ремень безопасности отстегнут. То есть, он специально отстегнулся, когда решил в плиту бетонную въехать.

Что-то народ в нашем городе с ума сошел – люди не хотят жить, хоть ты их вешай…

В мастерской Игоря я попросила воды. Мне не пить хотелось, если честно, а плакать – я не могла больше слышать про самоубийства! Сразу вспоминала мужа, представляла, что он чувствовал, пока я летала по презентациям и мечтала о новых туфлях. А ведь я по-прежнему так и не знаю причин его смерти. Письмо Артема, которое я перечитывала каждый день, на самом деле ничего не объяснило. И не было мне покоя…

Вернусь в свой стеклянный кубик Рубика, и буду рыдать.

– Так вот, Катерина, – сказал Игорь, подавая мне неожиданной чистый стакан с прозрачной водой. – Мне не хотелось, чтобы кто-нибудь из моих ребят услышал наш разговор. Я вам вот что хотел рассказать: у вас на машине был установлен маячок. То есть, вам надо это рассказать в милиции. Я все думал – как это так получилось, что огромный разогнавшийся грузовик, так точно в вашу тачку метил? И только когда маячок нашел – понял. Он вас издалека “видел”, вот и все. А, может, еще кто-нибудь ему по телефону обстановку на вашем перекрестке докладывал.