Эффект Сюзан - Питер Хёг Страница 19

Пришлось сбавить обороты. Но разногласия продолжались. Пока жизнь не доказала правоту Лабана. Когда близнецам исполнилось пять лет, они в одночасье перестали обращаться к нам иначе, как «мама» и «папа». «Сюзан» и «Лабан» появляются только в ситуации вроде нынешней. Когда они хотят сказать что-то очень-очень важное, они называют нас по имени.

Так что я сажусь обратно за стол.

— Камал, — говорит Тит, — тот священник, у него был белый «роллс-ройс». Мы поехали из Калькутты в Удайпур, в отель «Lake Palace». Прожили там две недели. Единственный раз в жизни я чувствовала, что приближаюсь к пониманию Индии. Через неделю я поняла, что нам надо расстаться. Когда я сказала ему об этом, у него случился нервный срыв. В Дании несчастная любовь — это что-то временное. Ты вытираешь слезы, берешь себя в руки или находишь другого. Или кончаешь жизнь самоубийством. Или идешь к психиатру. В Индии это образ жизни. Там это может продолжаться долгие годы. Внезапно он утратил способность что-либо делать. Стал как ребенок. Я повезла его домой. Без прав, всю дорогу за рулем, а рядом на пассажирском сиденье рыдал мужчина. По ночам он почти не спал, только плакал. Через три дня я почувствовала, что просто разваливаюсь на части. Тем не менее я довезла его до дома.

Она оглядывает нас.

— Если ты запустил какой-то процесс, то ты обязан каким-то образом привести все в порядок. А тут умер человек.

Я снова встаю.

— Послушайте меня, — говорю я. — Знаете, к чему я на самом деле всегда стремилась в жизни? Я стремилась нормально жить. Это желание было сильнее, чем желание проникнуть в суть физики. Сильнее, чем желание понять эффект. Понять что-нибудь вообще. В глубине души я всегда страстно желала нормальной жизни. Дома, работы, мужа, детей, зарплаты, еды на столе и осознания того, что энтропия и хаос относятся к закрытым системам, а не ко мне. И я этого добилась. У меня это было в течение семнадцати лет. Теперь все позади. Сейчас я хочу нормально разъехаться, нормально развестись и нормально жить в одиночестве. Ты, Тит, и ты, Харальд, вы можете жить у Лабана или у меня. Или поселиться в общежитии, или гимназии-интернате, или в каком-нибудь пансионе для молодых людей, или в картонной коробке. Можете делать все, что вам угодно. Но ни вы, ни кто-либо другой не встанет на моем пути обратно к нормальности. А путь этот пролегает мимо Торкиля Хайна. Если журналисты узнают о том, что случилось в Индии, то откроют судебные дела, меня отстранят от работы в университете, и моя нормальная жизнь будет отложена на десять лет. А через десять лет у меня может обнаружиться альцгеймер или паркинсон, и в любом случае к тому времени начнется забег в сторону пансионата или дома престарелых. Торкиль Хайн — единственный человек, который, я надеюсь, сможет справиться с прессой. Который сможет держать все в тайне столько, сколько потребуется, чтобы за давностью лет дело утратило для кого-либо интерес. Который может обеспечить нас защитой полиции, пока все не будет расследовано. А для этого важно, чтобы он получил эту бумагу.

Они молчат. Есть такая особенность феноменологии эффекта, которую я вывела эмпирическим путем, но так и не поняла. Он не продолжается бесконечно. Какая-нибудь реплика или какой-нибудь жест могут внезапно все прекратить. Я полагала, что мои слова станут такой заключительной репликой.

Я недооценила Тит. Язвительное продолжение на сей раз включает две части. Сейчас последует вторая.

Тит самая маленькая из нас. Еще более стройная, чем я, с тонкими чертами лица, низким, хрипловатым голосом, который она никогда не повышает, даже сейчас.

— Есть еще вот что. И для меня это важно. Существует человек, который пытался убить мою мать и моего брата. С ним я должна свести счеты, чтобы покончить с этим делом.

Мы все садимся за стол.

Они смотрят на меня. Они понимают, что я сдалась.

Я разворачиваю лист А4 и кладу его перед ними.

В списке шесть имен. Написанных от руки. Магрете Сплид принадлежала к тому поколению, которое всё самое важное записывало от руки.

Я вдруг понимаю, что первые компьютеры появились в ее детстве, в ее молодости. Что она взрослела вместе с ними, видела их развитие в тесной связи с водородной бомбой.

Четыре фамилии, написанные на одной строчке, принадлежат четверым ныне здравствующим членам Комиссии будущего. Под ними — имя и фамилия Торкиля Хайна и его адрес. Под адресом одно слово или фамилия: Гейтер. Я поискала в интернете, на датских страницах ничего не нашла.

Лабан и дети склоняются над столом рядом со мной. После фамилий указаны должности: геодезист, священник, директор национального банка, ученый-металлург.

Единственное знакомое мне имя — это имя Кирстен Клауссен, ученого-металлурга. Она — национальное достояние. Как Бор. Как «Туборг». Как датский бекон.

Я складываю листок.

— Тит, — говорит Харальд. — Как ты поняла, что у вас со священником ничего не получится?

Она смотрит в зимнюю тьму. С Ивихисвай не видно воды. Но отражение лунного света от Эресунна угадывается на низко висящих облаках.

— Он был слишком милым. Со временем он не смог бы со мной мириться.

Это говорит шестнадцатилетняя девочка. О взрослом мужчине, у которого был «роллс-ройс» и миллион последователей.

Сидя здесь, на Ивихисвай, мы все тем не менее понимаем, что она права.

Я отправляю эсэмэску, чтобы включить автомобильный обогреватель. Детям всегда нравилось забираться в теплую машину. Автомобиль отвечает: «выполнено».

Сейчас только около пяти часов. Андреа Финк как-то раз объяснила, что час с пяти до шести утра — самый важный час в сутках. У нее было полторы тысячи научных публикаций, подтверждающих то, что мы все и так уже знаем.

Она всегда называла этот час «мышьяковым часом». Именно в это время тело достигает максимального расслабления. В этот час соотношение между фазой быстрого сна и глубоким сном без сновидений является оптимальным. Именно в этот час формируется жизненно важное ощущение, что вы хорошо выспались. Именно в этот час в большом городе наступает полная тишина. В этот час сумма энцефалограмм в группе, проводящей ночь в лаборатории сна, с большой долей вероятности может приблизиться к гамма-когерентности.

Именно нехватка сна в этот час лишает последних сил родителей грудных младенцев. Сменных рабочих и газетчиков. Именно в это время муниципальные психологи без предупреждения приходят в дома, чтобы оценить, не следует ли принудительно изъять детей у родителей. Само явление стресса коренится в этом часе.

Конечно же, именно на это время мы с Андреа