Перстень русского дракона - Виктория Лисовская Страница 19

— Глупость какая, рассказывать о своей коллекции и не позаботиться о сигнализации! — безапелляционно заметил Иван Куликов. — А дверь они как вскрыли?

— Так на двери грошовый замок был, который скрепкой открыть можно — там и ковыряться не пришлось, — ответил Немчинов. — Хотя, возможно, могли и ключами своими открыть. У вас ключи пропадали? Был еще комплект?

— Мой ключ на месте, а другого комплекта я не делал. Ну я же вам объяснил, мы еще не успели открыться. Я не успел сигнализацию поставить, я думал, через пару недель все проведу… — оправдывался Сергей.

Пока следователи общались с потерпевшим, Таня рассматривала масштабы трагедии, то, что осталось после разграбления. Если бы она пару дней назад своими глазами не видела коллекцию, то никогда бы не подумала, что эти обрывки и осколки имеют какое-то отношение к дракону Бросне. Кроме кольца, ничего больше не украли, но, кроме кольца, здесь и не было ничего дорогого и стоящего. Не фотографии же плезиозавров красть?

Открыв еще одну дверь, Татьяна попала в небольшую кладовку, где кроме тех самых огромных ярко-желтых сапог в пакете на верхней полке обнаружилась… голова дракона, перепачканная чем-то красным. Похоже на кровь.

Конец июля 1868 г. Тверская губерния

Немного опешив от предложения служанки, господин Спасский наконец-то пришел в себя.

— Да откуда вы, Маша, это знаете? — ожесточенно прикрикнул Лука Матвеевич на девушку.

— Меня зовут Глаша, пойдемте, я вам по дороге все расскажу, пойдемте-пойдемте, — поманила за собой горничная. — А то, боюсь, можем не успеть!

— Ну что ж, ГЛАША! Я дам вам шанс объясниться, но если из-за вашей женской глупости мы потеряем время и не найдем моего мальчика, то, я клянусь, последствия вам очень не понравятся! — злобно процедил литератор Спасский, специально подчеркивая голосом имя своенравной горничной.

Глафира кивнула.

— Пойдемте-пойдемте! Я сейчас расскажу!

— Да куда «пойдемте»? Полоумная, хоть скажи нам! — взмолился по дороге к темному лесу Свистунов. — Мы уже на пару верст от Опалихи отошли.

Как говорилось выше, господин Свистунов не любил никакой физической активности, а тем более — быстрой ходьбы или бега по пересеченной лесной местности.

— Да, ГЛАША, объяснитесь наконец! — поддержал его Лука Матвеевич.

— Хорошо, объясняюсь — мы идем на озеро! — спокойно ответила Глафира.

— На озеро? Ночью? — изумился Свистунов. — Там же Змей!

— А что, по вашему мнению, ГЛАША, мой сын Петр Лукич делает ночью на озере? — Голос Спасского приобрел металлическое звучание.

— Я услышала, что пропал Петр Лукич, пока вы внизу с Аристархом Венедиктовичем… ммм… выясняли место его нахождения… я зашла в его комнату и кое-что обнаружила…

— Глашенька, не томи! — прикрикнул на служанку Свистунов.

— Мне Петр Лукич рассказывал давеча о своей чистой дружбе с погибшей Луизой Генриховной.

— Ну и что? — топнул ножкой Спасский.

— Перед своим отъездом Луиза подарила Петру Лукичу зоологический альбом. Именно он лежал поверх стопки его тетрадей на столе мальчика.

— Ну и что? — снова притопнул Спасский. — Лежал на столе, что тут удивительного? Петя любит зоологию, рассматривает постоянно этот альбом — это не значит, что он на ночь глядя на озеро побежал.

— А вы знали, что альбом этот зоологический был подписан Луизой Генриховной, «с наилучшими пожеланиями Петру». И то, что эта дарственная надпись сейчас оказалась залита какой-то жидкостью. Я увидела, что надпись мокрая.

— Жидкостью? Что вы имеете в виду? — огорошенно спросил Свистунов.

— Надпись была мокрой от слез, мальчик плакал над этим альбомом, причем слезы свежие — он плакал буквально час-полчаса назад, жидкость не успела высохнуть, — сконфуженно объяснила Глафира.

— И что это значит? — уже задумчиво произнес Лука Матвеевич.

— Это значит, что Петр Лукич был совсем не равнодушен к Луизе Генриховне. Он был влюблен в нее, это первая юношеская влюбленность, и он тяжело переживал ее смерть, — выпалила на одном дыхании Глафира.

— Это основано только на одном мокром листке из альбома? — иронично фыркнул литератор.

— Не только, а еще на покрасневших глазах мальчика на завтраке, на его грустном и удрученном виде. Видно, только вы не заметили, как Петр переживает смерть Луизы. Он еще мальчик с тонкой душевной организацией, и я на сто процентов уверена, куда он мог направиться! — ничуть не испугавшись, прямо глядя в глаза Спасскому, ответила Глафира.

— На озеро? — переспросил Свистунов.

— На место гибели своей возлюбленной! — кивнула Глаша.

Спасский задумался, пожевал губами, а потом скомандовал:

— Ну что вы застыли?! Быстрее, поторапливайтесь! Надо проверить эту догадку!

Глаша удовлетворенно кивнула, признавать свои ошибки литератор Спасский не собирался.

Когда они добрались до озера, уже стемнело. Безмолвная тишина окружала водную гладь, ни единого плеска не нарушало безмятежную картину. В камышах, где днем ранее нашли руку, Пети не оказалось. Лука Матвеевич грозно взглянул на Глафиру, но тут подал голос Свистунов:

— Вон смотрите, там на воде что-то есть! Вон, смотрите!

Действительно, что-то темное виднелось посреди толщи воды, посередине озера.

— Змей, что ли? — ахнул Аристарх Венедиктович. — Чудовище!

— Да нет, — прищурил глаза Спасский. — Это лодка, точно лодка! И там Петя! В лодке! Эй, Петя!! Петя! Ау!!

— Петя! Петя! — закричали и замахали руками на берегу Глафира и сыщик Свистунов.

— Петя! Сынок! — громко кричал Лука Матвеевич, но лодка была далеко, и мальчик их не слышал.

— Нет, не слышит! Он так не услышит! Надо что-то делать! — твердо сказала Глаша.

— Но что? Он же не слышит! — развел руками Спасский.

— Тут есть вторая лодка?

— Знаете, тут иногда вдоль берега рыбаки оставляют на ночь лодки, чтобы рано утром за уловом отправиться! Пойдемте поищем! — Спасский первый побежал вдоль кромки воды.

Остальные отправились следом.

И им несказанно повезло, за следующим рядом камышей на легких волнах колыхалась привязанная к березе небольшая утлая лодочка.

Лука Матвеевич первый уселся в плавательное средство, затащил туда весла.

— Ну же, Аристарх Венедиктович, живо, садитесь! Мы должны спасти моего мальчика!

Свистунов с сомнением смотрел на хрупкий ненадежный челн.

— Знаете, Лука Матвеевич, я, наверное, пас! Я не поеду! Я вас тут подожду, подстрахую на берегу! Если мы все потонем, то будет кому сообщить о случившемся! И вообще я плавать не умею, а там, говорят, чудо-юдо водится! Змей и сожрать может!

— Ясно, вы трус, — вполголоса сказал Спасский.

Свистунов аж затрясся от негодования:

— Да что вы такое …Да как вы!!

Но его не слушали:

— Маша-Глаша, как вас там? Запрыгивайте в лодку, живо! — приказал девушке публицист.

Глафира без всяких раздумий легко и грациозно залезла в лодку.

Споро заработали веслами, приближаясь к мальчику посреди озера.

Тверская область.