Данил Корецкий - Менты не ангелы но... Страница 2

Подполковники и полковники переглянулись, покачали головами.

— И без квартиры, положения, достатка, связей… Я не хочу!

— Опять все с начала, опять с нуля. Я тоже не согласился бы…

— Это же и семью потерять, и детей, все что знаешь и к чему привык… Нет, уж!

— А я бы пошел! — вызвался плотный круглоголовый Рыбаков. — Молодость главное. А остальное приложится!

Умудренные опытом офицеры с противоречивыми чувствами смотрели на уходящих выпускников. Они выходили в широко распахнутые ворота, и это было очень символично: очередной выпуск офицеров шел в большую жизнь.

В Центральный отдел внутренних дел он явился ровно к восьми. На невысоком крылечке в три ступеньки стояли два сержанта в пузырящейся форме, бронежилетах, с автоматами наперевес. Они охраняли милицию и, очевидно, пускали в райотдел не каждого. А как же гражданам сделать заявление? Вряд ли они пропустят через порог потерпевшего от кражи, а может, и пострадавшего от грабежа завернут… Это же всем законам противоречит!

— Я на работу, новый сотрудник, — Самойлин протянул к безразличным лицам свое новенькое офицерское удостоверение. Если он думал, что сержанты изучат документ, подтянутся и, как положено, отдадут честь старшему по званию, то он ошибся. Просто один постовой небрежно махнул рукой и буркнул сквозь зубы:

— Проходи, чего встал!

Лейтенант вздохнул. Ему вдруг стало совершенно ясно, что отбить внезапное нападение на райотдел постовые не смогут. Да они и не готовы к такому варианту развития событий. Тогда зачем они здесь стоят?

Он шагнул через порог, и первое место службы приняло его в свои объятия. Небольшой, казенно-неуютный холл с объявлениями на стенах, стойкий запах карболки, казенщины и человеческого горя. На раздолбанных, как из старого кинотеатра, креслах с откидными сиденьями сидели две женщины неопределенного возраста, в серой неприметной одежде, чуть поодаль маялся в ожидании такого же вида мужичок, которого вдобавок мучил похмельный синдром. В углу озабоченно переговаривались четверо парней, лица которых не внушали любви и доверия к человечеству.

Дежурный капитан за большим витринным стеклом говорил по телефону.

— Есть у нас заявка, есть! — в голосе слышалось раздражение. — Но это не криминальный труп! Я понимаю, что он второй день лежит, но мы такими не занимаемся! Звоните в «скорую помощь»… Ну, тогда в администрацию!

Телефонная трубка с лязгом легла на базу.

— К кому? — капитан повернулся к вошедшему. У него было брюзгливое лицо, защищенное маской отчужденности, как постовые бронежилетами.

— Я новый сотрудник. В уголовный розыск.

На миг отчужденность пропала, сквозь нее проглянули обычные человеческие выражения: усталость после суточного дежурства и легкое любопытство.

— Второй этаж, двадцать второй кабинет.

Вадим поднялся по стертым каменным ступенькам. На втором этаже был сделан дешевый ремонт: под неровно прибитым пластиком угадывались загаженные стены с чернильными надписями. Коридор был пустынным — видно, сержанты на входе действительно не пускали ненужных людей.

На двадцать втором кабинете висела табличка: «Начальник уголовного розыска».

Самойлин тихонько постучал и сразу заглянул в дверь.

— Разрешите?

— Заходи, — кивнул сидящий за столом коренастый мужчина лет сорока пяти. У него было жесткое лицо бывалого, много повидавшего человека, развитые надбровные дуги и круглые блестящие глаза, испытующе уставившиеся в новичка.

— Чего хотел?

— Здравия желаю. Лейтенант Самойлин прибыл для прохождения службы.

— Прибыл, говоришь? — хозяин кабинета перевернул лежащие перед ним документы и протянул руку. — Как зовут-то?

— Вадик… То есть Вадим Николаевич.

— А я Сивцов Валерий Петрович, — острый взгляд буравил новичка насквозь. — А перечисли-ка мне, Вадим Николаевич, принципы оперативно-розыскной деятельности!

Самойлин удивился. Чего-чего, а экзамена он не ожидал. Тем более в первую минуту знакомства.

— Законность, конспиративность, наступательность, — начал перечислять он, постепенно замедляя темп. — Уважение прав граждан…

— Молодец, быстро сориентировался! И основные назвал, — с некоторым удивлением сказал Сивцов. — А то, бывает, таких дураков присылают!

Он что-то вспомнил и, улыбнувшись, покачал головой.

— Один пришел, я у него спрашиваю: «Что такое вербовка?» А он отвечает: «Это дерево такое!» С вербой перепутал, паразит!

— Ну и что? Выгнали его?

— Да нет, взяли Пашку Сытникова. Работать-то некому. Знаешь, как мы сотрудников подбираем?

— Как?

— Приходим в спецприемник для бродяг, выбираем кто почище, поприличней и без судимости, спрашиваем: «Пойдешь к нам работать?» Соглашается — направляем его на медкомиссию, оформляем, и — вперед: иди, неси службу!

— Правда, что ли? — ошарашенно изумился Вадим.

Сивцов вздохнул.

— Не совсем. Тут я слегка преувеличил. Но самую малость…

Начальник УР вышел из-за стола. Роста он оказался небольшого, но с крепкой фигурой и уверенными манерами.

— Пошли, покажу твое рабочее место.

Они прошли по коридору и зашли в маленький тупичок. Ремонт сюда не добрался. Ощутимо пахло туалетом. Сивцов достал связку ключей и отпер хлипкую дверь.

В небольшом обшарпанном кабинете плотно стояли три неказистых стола, три стандартных сейфа и три стула. Еще один стул ютился посередине и, судя по всему, предназначался для посетителей. Очевидно, сидели они на нем по очереди.

— Вот, занимай, — показал Сивцов на стол возле самой двери. — В ящике ключи от сейфа и кабинета. Устраивайся пока.

Вадим осмотрелся, показал на пустые столы.

— А где коллеги?

— Эти двое будут к обеду, сейчас на подворном обходе. Жуки еще те… Опрашивают свидетелей пачками, пишут под копирку, потом приносят кучу объяснений: вот мол, сколько наработали! А людей надо каждого отдельно опрашивать, а не всех скопом. Иначе индивидуальное восприятие теряется, весь смысл и достоверность пропадают!

— Да, надо, конечно, по закону, — согласился Вадим.

Начальник УР усмехнулся.

— Насчет закона мы еще переговорим, им тоже особо увлекаться нельзя. Все хорошо в меру… А пока пойдем дальше, посмотрим остальное хозяйство…

— Хозяйство у вас хорошее, — сказал Вадим, чтобы сделать Сивцову приятное. — Ремонт приличный, тишина. Как будто ничего не происходит или двери с изоляцией…

— С изоляцией, говоришь? Сейчас просто время такое, — Сивцов подмигнул, прошагал в конец коридора к двери с цифрой девять и табличкой «Оперуполномоченные УР». Оттуда доносились крики, матерщина и странные звуки.

— Юматов работает. Он жесткий, как напильник… Это, конечно, неплохо, но ты с него пока особо пример не бери. Осторожно присмотрись и своей головой думай…

Сивцов многозначительно посмотрел исподлобья. Взгляд получился страшноватым. Но в следующую минуту стал самым обычным взглядом старшего товарища, дающего молодому хороший совет.

— А-а… — неопределенно протянул Вадим. Он так ничего и не понял. Если Юматов делает то, чего делать нельзя, то почему начальник угрозыска ему этого не запретит?

Сивцов тяжелой ладонью хлопнул Самойлина по спине.

— Идем, дежурную часть посмотрим, «обезьянник»… А потом я тебя к руководству заведу.

Они спустились вниз, зашли в дежурку. Капитан уже сменился, за пультом сидел пузатый майор, чем-то похожий на Веселова.

— Это майор Литовко. От него многое зависит, — представил дежурного Сивцов. — А это наш новый опер!

Майор вполне уважительно кивнул.

— Задержанные есть?

— Двое. Бомжи.

Сивцов подвел новичка к «обезьяннику». Там сидели два изможденных мужичка с испитыми лицами. От них исходила густая вонь, перебивавшая запах дезинфекции. Майор подошел следом.

— Двух гусей на рынке украли! У, паскуды, — погрозил он кулаком с таким негодованием, будто в клетке сидели Бен Ладен со своим заместителем.

Начальник Центрального райотдела подполковник Баринов был известен в милицейской среде под прозвищем Барин. Возможно, виной тому была фамилия, а возможно, фактура: высокий, плотный, с бульдожьим лицом и злыми круглыми глазами, он действительно походил на барина-самодура, способного сечь подчиненных на конюшне или травить собаками.

В обед он запирался, отключал телефоны и час-полтора спал. Потом обходил вверенное подразделение, как бы проверяя, не сказался ли отрицательно его сон на дисциплине и усердии подчиненных. Причем проверка эта выглядела своеобразно: он резко распахивал дверь, резко переступал порог и застывал, как статуя командора. Наклонив голову и выпятив челюсть, Барин упирался в сотрудников тяжелым, гипнотизирующим взглядом, будто хотел рассмотреть самые сокровенные тайны в их душах. Потом так же резко выходил, захлопывал за собой дверь и шел в следующий кабинет, где процедура полностью повторялась. Сотрудники называли ее «рентгенпросвет».