Александра Маринина - Обратная сила. Том 3. 1983–1997 Страница 2

Ах, если бы вопрос стоял только о том, чтобы прокормиться! Перед Верой Леонидовной маячила необходимость куда более существенных трат. Во-первых, свадьба Танюшки и Бориса Орлова, назначенная на начало мая: в феврале дети подали заявление во Дворец бракосочетаний. И во-вторых, как только Танюшка перед самым Новым годом переехала к Орловым, Вера решилась наконец сделать ремонт в своей однокомнатной квартире. Привести в порядок стены с длинными некрасивыми трещинами, появившимися от усадки дома, поменять обои, перестелить линолеум на кухне, побелить потолок, положить в ванной новый кафель взамен частично отвалившегося старого. Весь январь она активно готовилась, обдирала старые обои, скалывала плитку, искала и покупала материалы, договаривалась с мастерами. И вот теперь оказалось, что всех этих трат она позволить себе не может.

Квартира стояла разоренная и неуютная, Вера постоянно натыкалась на ведра с краской или белилами, рулоны обоев и пачки с плиткой; мебель сдвинута; ее жилище, еще сосем недавно удобное и любимое, превратилось в сарай, в котором невозможно провести лишнюю минуту. Сперва это не казалось страшным, ведь ненадолго же! Теперь выяснилось, что не просто надолго, а вообще неизвестно на сколько. Вера то и дело подумывала о том, чтобы все-таки разобрать вещи и книги, сваленные на стол в комнате, и заниматься диссертацией дома, но каждый раз пугалась: отсутствие на рабочем месте могло обернуться потерей работы. Господи, всего три года до пенсии, надо как-то устроиться и протянуть, и потом можно будет с чистой совестью сидеть дома и нянчить внуков, которые, Бог даст, к тому времени уже появятся.

Сотрудники давно разошлись, а Вера Леонидовна все сидела за столом, внимательно читая собственный текст и прикидывая: вот этот абзац можно оставить, вот этот надо выбросить, вместо него написать совсем другое, а вот здесь можно ограничиться редактированием… Когда затренькал телефон, она взглянула на часы и удивилась: начало девятого, кто может звонить в отдел в такое время?

В трубке завибрировал перепуганный голос дочери:

– Мама, Александру Ивановичу плохо, я вызвала «Скорую». Борька на сутках, я одна, мне так страшно! Ты можешь приехать?

Вера тут же все бросила, запихнула материалы в ящик стола, заперла помещение отдела и помчалась ловить такси. На той улице, где располагалась Академия, найти «бомбилу» было малореальным, нужно добежать до Ленинградского проспекта, где поток автомобилей намного интенсивнее и шансы уехать куда выше. Саша, Саша… Допрыгался со своим нежеланием лечить сердце. К врачам ходит редко, никакого постоянного наблюдения, курить не бросает. В больницу не уложишь, в санаторий не загонишь. Хорошо хоть не пьет. Только бы ничего серьезного! Только бы не инфаркт!

В восемь вечера центральный вход в Академию закрывали, приходилось пользоваться КПП, выходящим на узенький темный проезд, где парковали машины сотрудники: перед центральным входом разрешалось ставить только служебные автомобили руководства. Едва Вера сошла с крылечка на тротуар, ее окликнули из медленно отъезжающих темно-синих «Жигулей».

– Вера! Потапова! Ты в какую сторону? Подвезти?

Она прищурилась, пытаясь в мартовских сумерках рассмотреть лицо водителя – это оказался давно знакомый сотрудник редакционно-издательского отдела, с которым ей пришлось плотно общаться, пока готовился к печати ее так и не пригодившийся автореферат. Обрадовавшись неожиданной удаче, Вера назвала адрес.

– Садись, – кивнул коллега, – мне примерно туда же, сделаю небольшой крюк.

Машину он купил совсем недавно, от вождения получал колоссальное удовольствие, и Вера Леонидовна знала, что этот человек не только никогда никому не отказывал в просьбах подвезти, но и сам всегда и всем предлагал воспользоваться своими услугами в качестве водителя.

Возле дома, где жили Орловы, Вера оказалась через пятнадцать минут. У подъезда стояла машина «Скорой помощи».

– Это к твоему приятелю? – понимающе спросил коллега.

Вера вздохнула, сердце сжалось от недоброго предчувствия.

– Наверное. Дочка, бедная, перепугана насмерть.

– А если в больницу заберут? В машину могут только одного человека взять, двоих не посадят.

– Значит, я поеду в «Скорой», дочку дома оставлю.

Коллега покачал головой.

– Одну? Она с ума сойдет от тревоги и страха. Вам надо обеим ехать. Вот что: я подожду здесь, не буду уезжать. Если твоего друга заберут, я вас с дочкой хотя бы до больницы довезу. А если обойдется, ты просто вый-дешь и скажешь мне, что все в порядке.

– Тебе же домой надо, – засомневалась она. – Мне неловко так тебя припрягать.

– Ерунда, – весело ответил тот. – Я водитель-новичок, мне надо наезд часов обеспечить, так что чем больше я за рулем – тем лучше. А домой я не спешу, жену в санаторий отправил, дети у тещи обретаются. Вот воспользовался ситуацией, на работе сижу подольше, все долги разгребаю, чтобы не стыдно было дела передавать, если нас сокращать начнут.

– Думаешь, начнут? Вы же не научное подразделение, вы кафедры обслуживаете.

– Наверняка начнут. Раз наука не нужна, значит, она и на кафедрах не нужна. Станет меньше монографий, сборников статей, сама понимаешь. Издавать будем только учебники и методички. Короче, беги, если что – я здесь жду.

– Спасибо тебе!

Дверь в квартиру Орловых была притворена, но не заперта. Вера Леонидовна быстро скинула пальто и сапоги, тапочки надевать не стала и прошла в комнату, из которой доносились голоса. Александр Иванович с закрытыми глазами лежал на кровати, врач – молодой мужчина лет тридцати – считал пульс, девушка-фельд-шер разговаривала по телефону:

– Да… Полных лет – шестьдесят… Нет… Подозрение на инфаркт, ИБС… Ага, поняла, в восемьдесят седьмую. Спасибо.

Значит, все-таки госпитализация…

Татьяна стояла в сторонке, вжавшись в стену, дрожащая и растерянная. Увидев мать, бросилась к ней, обняла и заплакала.

– Ну, тише, тише, солнышко мое, тише, успокойся, – прошептала ей в ухо Вера Леонидовна, поглаживая дочь по голове. – Все живы, все обойдется.

Врач отпустил руку Орлова и повернулся к ней.

– Здравствуйте. Вы жена?

– Нет, я… Мать невестки.

– Близкие родственники есть?

– Только сын, но он на дежурстве до утра.

– Понятно, – кивнул врач. – Нужно в больницу везти. Кто-то из вас поедет?

– Мы обе поедем, – решительно ответила Вера. – Вы не беспокойтесь, мы сами доедем, вы только скажите куда.

– Сегодня в восемьдесят седьмую отправляют, это в Бескудниково. Найдете?

– Найдем. Внизу нас водитель ждет с машиной, мы за вами следом поедем.

Доктор уселся заполнять какие-то бумаги, а Вера с Татьяной стали торопливо собирать сумку со всем необходимым для пребывания в больнице.

– Ты Борьке сообщила? – спросила Вера.

– Не дозвонилась. В кабинете никто трубку не берет, я уж и в дежурку звонила, говорят: на выезде. Я попросила передать, что у отца сердечный приступ, но не знаю… Может, передадут, а может, забудут.

– Ясно. Надо Люсю найти, сказать ей. Все-таки не чужой человек.

– Ну как я ее найду, мам? – с досадой отозвалась девушка. – Она же на даче живет.

– Ничего, я найду, – усмехнулась Вера Леонидовна. – Собирай вещи, я пока позвоню.

В институте, где преподавала Людмила Анатольевна, трубку не сняли, что для девяти вечера было и неудивительно. Вера открыла длинную узкую записную книжку, лежащую в гостиной рядом с телефонным аппаратом, нашла запись: «Андрей и Алла, вахтер». Запись сделана рукой Люсеньки, видимо, еще в те времена, когда обе семьи только-только познакомились и начинали тесно общаться. Сама Вера Леонидовна с режиссером Хвылей и его женой никогда не встречалась, знала их только по рассказам Александра Ивановича и Люсеньки. Хорошо бы Андрей оказался в общежитии. Потому что если он сейчас с Люсей, то совершенно непонятно, как их искать. Она, Вера, конечно, заявила дочери, что найдет жену Орлова, но это было сказано больше для того, чтобы успокоить Таню. Сама Вера Леонидовна отнюдь не была уверена в успехе.

Но ей повезло, вахтерша согласилась позвать Хвылю к телефону, и уже через несколько минут в трубке зазвучал мужской голос. Услышав, что нужно срочно найти Люсю и привезти ее в больницу, Андрей Викторович заверил, что все понял и постарается все устроить. Голос у него при этом был напряженный и недовольный.

«Кажется, я сделала глупость, – подумала Вера, – Андрей дома, значит, дома и его жена. Как он ей объяснит внезапное решение куда-то ехать? Тем более что машины у них нет, и чтобы сейчас быстро добраться до дачи, ему нужно искать кого-то, кто его отвезет, или, опять же, ловить «частника». А какой «частник» в десятом часу вечера согласится пилить за город? Если сказать Алле правду про Орлова, она может вызваться ехать вместе с мужем. Ей-то нормально, а вот Люсе и самому Хвыле каково придется? Если решит соврать, то наживет кучу проблем, потому что Орлов постоянно общается с Аллой, и она не простит, когда узнает, что его забрали в больницу, а ей ничего не сказали. Короче, напортачила ты, Вера Леонидовна. Как слон в посудной лавке… Но, с другой стороны, нельзя не поставить Люсеньку в известность. А вдруг что? Вдруг самое плохое?»