Марина Крамер - Жить на свете стоит Страница 2

И вот тут, как говорится в старинных романах, судьба послала вестника.

– Стахова? Ника? – раздался за спиной мужской голос, и Ника обернулась. Прямо за ней стоял высокий худощавый парень в длинной черной куртке, серых джинсах и ослепительно-белых для московской ноябрьской слякоти кроссовках. Она узнала его мгновенно – ну, еще бы, как можно забыть свой самый первый студенческий роман! Игорь Яблоков, ее однокурсник и первая любовь…

– Никуся! Как я рад видеть тебя! – продолжал Яблоков, словно не замечая Никиного растерянного лица. Он тут же скинул куртку на ближайшую вешалку, уселся за стол и махнул официанту, прося меню. – Ты какими судьбами в «нерезиновую»?

Игорь вел себя так, словно это не Ника бросила его на третьем курсе, увлекшись ярким и слегка хлыщеватым преподавателем английского, словно не Ника прекратила всякое общение с ним. Стахова не могла оправиться от шока и подобрать нужные слова, даже ответить на простой вопрос ей вдруг показалось трудным. Как будто Ника устыдилась себя той – из прошлого.

– Ну, что же ты молчишь, Никуся? – ласково глядя на девушку, спросил Игорь.

– Ты как с неба свалился, не ожидала тебя вот так встретить… тут, – пробормотала Стахова, отодвигая от себя полупустой бокал, – я растерялась, извини.

– Ну, так собирайся, – подмигнул Яблоков и повернулся к официанту: – Даме повторите латте, а мне капучино без корицы, яблочный фреш и «Прагу». Никуся, ты не хочешь сладенького? Тут изумительная «Прага».

– Ты забыл, что я не ем сладкого, – улыбнулась уже пришедшая в себя Стахова.

– О, прости, действительно забыл, время, время… Зато я не забыл, что ты очень талантливая журналистка, Никуся. Работаешь здесь?

– Уже нет, – призналась Ника, которой не особенно хотелось рассказывать о том, как глупо она оказалась «на улице».

– Слушай, а хочешь, я тебя познакомлю с приятелем, а? – предложил Яблоков как бы между прочим, на секунду зависнув с занесенной над пирожным ложечкой.

– Ты теперь сводник, Игорек? – легким тоном поинтересовалась Ника, забирая у официанта новую порцию латте.

– Нет, дорогая, я по-прежнему журналист. И работаю, кстати, в крупной газете. – И тут Яблоков назвал издание, о котором слышали, по Никиному представлению, даже глухие. Она даже присвистнула тихонько:

– Ни фига себе… высоко взлетел, Игорек…

– Ну, не жалуюсь, да, – самодовольно ухмыльнулся Яблоков, – так что – будем с приятелем знакомиться? Он тебе работу может организовать. Ну, сперва посидишь на испытательном сроке какое-то время, а если Теме понравишься, то дальше все в твоих руках. И заработки, и имя, и карьера.

Ника в смятении молчала. То, что предлагал Игорь, казалось нереальной сказкой, удачей, а потому в это мало верилось. С чего бы Яблокову стремиться помогать ей? Она так отвратительно вела себя с ним, когда закрутила роман с Кириллом, так зло подтрунивала над влюбленным Игорем и так унижала его, что ему впору бы желать ей проказы и огромных бородавок на лице. А тут – такое предложение, да еще в самый нужный момент… Ника, по обыкновению, начала искать подвох:

– Это что же – какой-нибудь бульварный листок со статьями в стиле «две звезды замечены в кровати»?

Яблоков фыркнул и отхлебнул фреш из стакана:

– Ну и фантазии у тебя, Стахова! Думаешь, только в таких местах хорошие журналисты требуются? Мой приятель – главный редактор одного не очень крупного, но зато весьма популярного в определенных кругах издания. Специализируется на строительстве, недвижимости и всем, что с этим связано. Журналисты у него за границу ездят, как ты к маме в нашу Тьмутаракань.

– Откуда ты знаешь, с какой периодичностью я к маме езжу? – недовольным тоном поинтересовалась Ника.

– Это гипербола, – хохотнул Игорь, примирительно касаясь Никиной руки пальцами, – не злись, Никуся! Это все к тому, что, если ты Артему понравишься, да-а-леко можешь пойти.

– Я не пойму, за кого ты сейчас хлопочешь, Игорек, – не удержалась Ника, привыкшая уже в любом предложении подозревать скрытый смысл.

Яблоков внимательно посмотрел на нее:

– Ника, ты сама-то чего хочешь?

– Работы. Нормальной работы, Игорь, не «желтухи» этой затрапезной, не грязного белья и ароматных скандальчиков, а нормальной, честной журналистики – с аналитикой, с проверенными фактами, без вранья.

– Ну так и хватайся за мое предложение. Артем как раз такой – у него серьезное издание.

Ника вдруг решила – а что, собственно, терять? И уж если Игорь так удачно оказался в этом кафе, то почему не воспользоваться его предложением?

Именно с легкой руки Яблокова она через неделю уже сидела за этим самым столом у окна и быстро набирала свою первую заметку в «Столичный хроникер».

Через пять лет Вероника Стахова уже считалась маститым и довольно известным в кругах строительной элиты журналистом.

Никто не знал, с каким трудом ей давались первые заметки, как тяжело она добывала и систематизировала знания в абсолютно новой для себя отрасли, как не спала ночами, штудируя различные сайты о строительстве. Но результат оказался прекрасным – гонорары поползли вверх, и теперь Ника уже могла позволить себе и квартиру рядом с работой, и одежду из приличных магазинов, и салоны красоты, и даже ярко-красный «Мини-Купер». Правда, с покупкой последнего помог отец, внезапно расщедрившийся и предложивший дочери ощутимую сумму денег.

Яркая, заметная Ника не была красавицей в общепринятом смысле, но природное обаяние, умение подать себя и открытый взгляд делали ее очень привлекательной. За Стаховой постоянно волочились два-три поклонника-ухажера, но место в ее душе было прочно занято Артемом Масленниковым. Их сближение произошло как-то незаметно, Ника со своей стороны вообще никаких усилий к этому не приложила – Артем был женат, хоть и не жил с супругой. Но для Стаховой женатые мужчины не существовали. Масленникову пришлось изрядно постараться, чтобы переубедить ее. Определяющим для Ники стало то, что Артем оказался порядочным по ее шкале человеком. Разъехавшись с женой, он не оставлял без внимания семилетнюю дочь Алису и даже фотографию девочки держал в рабочем кабинете на видном месте. Ника ничего не имела против этой белокурой – видимо, в мать – вертлявой непоседы, с которой Артем познакомил ее в самом начале отношений. Алисе понравилась приятельница отца, а Ника с удовольствием наблюдала за отношениями Артема с дочерью. Иногда они втроем выезжали куда-нибудь в Подмосковье – катались на санках, играли в снежки или жарили шашлыки на небольшой площадке перед загородным домом Артема. Этот дом достался ему от отца – известного в свое время писателя, трагически погибшего в авиакатастрофе. Артем даже хотел продать дом, чтобы не будить воспоминаний, однако потом передумал, и теперь у них с Никой было вполне приличное летнее жилье, куда они сбегали из душной, раскаленной Москвы каждую пятницу.

Ника чувствовала к Артему удивительную привязанность. Она не была влюблена в него, но всякий раз, оказываясь рядом с ним, ощущала какой-то покой и уверенность. Артем, спокойный и уравновешенный, одним своим присутствием заставлял Нику расслабиться и выкинуть из головы любые мрачные мысли. Как ни странно, но в первые несколько месяцев между ними вообще не было никакой физической близости. Они ходили в театр, просто гуляли по улицам, сидели на скамейках в парках, разговаривали, узнавая друг друга с каждым днем все лучше. Артем не торопил события, а Ника проникалась к нему уважением – раньше ее кавалеры не отличались подобной выдержкой и предлагали закончить первое же свидание в постели. Стахова была очень разборчива в этом смысле, более того – брезглива, и потому огромное количество ее свиданий оканчивались ничем. Масленников же, будучи старше и опытнее, сумел как-то распознать в ней это, почувствовать, не настаивать на своем, и потому их окончательное сближение стало для Ники естественным и логичным.

Иногда, лежа в постели ночью, Ника думала, что вполне счастлива. Есть работа, уже есть имя, есть человек, рядом с которым ей хорошо. Да, Масленников не звал ее замуж, не предлагал даже совместное проживание, но Ника порой ловила себя на мысли о том, что ей и самой это не нужно. Она была независимой, часто нуждалась в полном одиночестве, которое не нарушал бы никто, даже Артем. А уж когда Ника работала над очередной статьей, так это вообще напоминало последствия цунами. Квартира превращалась в бедлам, в мойке высились горы из кофейных чашек, пепельницы во всех комнатах наполнялись окурками – Ника любила обдумывать фразы, разгуливая туда-сюда. Сложно было представить педантичного и маниакально аккуратного Артема среди всей этой «прелести». Возможно, именно поэтому Ника и не стремилась к каким-то иным отношениям – не хотела терять свободу и менять привычный образ жизни.