Наталья Калинина - Секрет черной книги Страница 2

Вера с миской в руках поднялась на свой этаж и вдруг заметила в приглушенном свете ламп, что в противоположном от нее конце по коридору двигается какой-то мужчина. В первый момент она из-за невысокого роста и одежды, похожей на халат, приняла его за одного из стариков. Но тут же отвергла это предположение: шел мужчина по коридору не шаркающей стариковской походкой, а крадучись, будто по-кошачьи.

– Эй! – громко окликнула его девушка. Как этот незнакомец прошел мимо бдительных охранников? – Кто вы? Что вам тут нужно?

Мужчина не обратил на нее никакого внимания, вошел в дверь, ведущую в спальню Кузьминичны, и пропал. В первую очередь думая о постоялице, а не о собственной безопасности, Вера кинулась бегом по коридору и распахнула дверь комнаты.

– Что вам здесь нужно?! – грозно повторила она вопрос, увидев, что незнакомец склонился над старушкой. Он медленно повернул голову на оклик, и девушку внезапно захлестнула волна ужаса: лицо ей увиделось без бровей, с двумя дырочками на месте носа и с пустыми глазницами. Вера закричала и выскочила в коридор, инстинктивно захлопнув за собой дверь. И снова закричала, уже зовя на помощь. На крик прибежала Ирочка, а следом за нею по коридору тяжело затопали охранники. Обитатели комнат тоже проснулись, уже скорей не от крика Веры, а от шума, производимого бегущими тяжеловесными охранниками, и высыпали из комнат. Даже кот Гаврила вышел в коридор, потянул ноздрями воздух, улавливая лишь ему ведомые запахи, и вдруг издал громкий, похожий на сирену вой. Вера, увидев, что помощь подоспевает, замахала руками, требуя, чтобы старики зашли в свои спальни, и подхватила разнервничавшуюся животину на руки. Но Гаврила вывернулся, спрыгнул на пол, оцарапав девушке запястье, и, скосив набок хвост, прыжками ускакал к выходу.

– Там, в комнате, – слабо махнула рукой Вера, не решаясь открыть дверь. Один из охранников отодвинул загораживающую проход девушку и вошел в спальню. Следом за ним отправился и его напарник. Но, не задержавшись в комнате, молодые мужчины вышли обратно:

– Там никого нет. Что случилось?

– Как нет? – не поверила Вера. Из комнаты никто не выходил.

– Ну, старуха спит.

– Это странно, что спит! – воскликнула Вера. Как можно было не проснуться от того шума, что она тут устроила? Тем более что Кузьминична всегда спала очень чутко. Встревожившись, Вера сама зашла в комнату и убедилась: все именно так, как ей описали, в спальне никого, кроме хозяйки, не было. Вера склонилась над кроватью, прислушиваясь, и на самом деле различила тихое сопение. Невероятно! Поиск в шкафу и под кроватью тоже ни к чему не привел. Никого. Не в форточку же испарился тот, кого она тут застукала!

– Ну, так что? – спросил нетерпеливо второй охранник. Оба были похожи, словно братья-близнецы: одного роста и сложения, бритые, с квадратными челюстями. Вера звала их про себя «двое из ларца».

– Обыщите все! – скомандовала она, находясь в состоянии, близком к истерике. Та страшная рожа, которую ей довелось увидеть, так и стояла перед глазами. Не привиделось же ей это, в самом деле!

– Да кого искать?! – хором удивились «двое из ларца» и одинаково поскребли пятернями в затылках. – Вы не сказали, что случилось.

Вера, вздохнув, кратко объяснила. Охранники выслушали ее с невозмутимыми лицами, Ирочка же – открыв рот от удивления. Вера закончила рассказ и увидела, что старики опять вышли из спален. Кто-то прислушивался, по-черепашьи вытянув морщинистую шею. Кто-то – приложив руку к уху. А кто-то слушал стеснительно из-за двери, делая вид, что ему не любопытно. «Устроила тут развлечение. Теперь судачить будут долго», – с раздражением подумала Вера, но, улыбнувшись старикам, жестом попросила их вернуться в комнаты.

– Хорошо, мы посмотрим, – согласился один из охранников, но по его тону было заметно, что просьбу Веры он принял за блажь. Нет тут никого и не было, показалось девице!

– Я вызову доктора Савельева, пусть осмотрит Кузьминичну, – сказала Вера, направляясь в медсестринскую к телефону.

– А до утра подождать нельзя? – робко спросила Ирочка, семеня следом.

– Нельзя, – отрезала Вера и сунула миску ей в руки. – На, отнеси обратно на кухню. Гаврила, похоже, сбежал.

Девушка была мертва. Безнадежно мертва. Лицо ее, молодое и симпатичное при жизни, сейчас обезображивала жуткая гримаса, словно перед смертью несчастная увидела нечто ужасное. Возможно, от увиденного она пыталась отбиться или отгородиться: одна рука с растопыренными пальцами была вытянута вперед, другая – прижата к груди. Темный балахон, накинутый прямо на обнаженное тело, распахнулся, являя жадным взглядам столпившихся возле тела четырех мужчин молочную белизну груди и живота. В руках у троих было по фонарику. Четвертый же стоял, сложив руки на груди. Похоже, смерть несчастная приняла на коленях: тело ее после того, как сердце остановилось, завалилось набок, а ноги так и остались согнутыми. А может, она уже лежала, когда умирала, а колени просто подтянула к груди, «закрываясь» от того, что ее напугало до смерти.

– Что с ней делать? – спросил один из мужчин и носком тяжелого ботинка поддел хрупкую девичью кисть, выглядывающую из широкого рукава балахона, словно перед ним лежало не остывающее тело, а сломанный манекен.

– Будто не знаете, – поморщившись, словно от боли, ответил ему другой мужчина, тот, что без фонарика. В этой компании он казался воробьем в стае воронов, причем белым. Трое из его коллег были похожи друг на друга, словно братья: одинаково высоченные, широкоплечие, коротко стриженные, одетые в черные футболки и камуфляж. Четвертый же едва доходил своим спутникам до плеча и обладал совершенно неспортивным сложением: щуплый, с длинным и узким, как у ласки, телом и короткими ногами. Но, без сомнения, он тут был главным: об этом говорила и его поза, и застывшее на вытянутом лице выражение высокомерия, и одежда: летний костюм, цветастый шейный платок и пижонские светлые туфли с острыми носами. Но даже элегантный костюм и дорогие туфли ничуть не смягчали его непривлекательности. Мужчина был альбиносом: кожа его была лишена розового подтона, ресницы и брови словно отсутствовали, глаза казались белыми, словно вываренные пуговицы. Жидкие бесцветные волосы он зачесывал назад, открывая и без того широкий и плоский лоб. Единственным ярким пятном был шейный платок, который, с одной стороны, отвлекал внимание от непривлекательной внешности хозяина, но с другой – подчеркивал ее бесцветность.

– Приберите здесь, – брезгливо подняв верхнюю губу, скомандовал мужчина и обвел маленькой, словно женской, рукой то ли подвал, то ли гараж, используемый не по назначению. Кирпичные стены, стол, сложенный из каменных плит, на нем раскрытая книга и чашка, на дне которой плескалось что-то темное, по периметру расставлены черные свечи – и больше ничего здесь не было. Двое мужчин, выполняя приказ, тут же присели над телом девушки и принялись заворачивать его в балахон, третий затушил свечи на столе и собрал их.

– Нож не забудьте, – сказал альбинос, выуживая из кармана мобильный телефон.

Тот, который собирал свечи, посветил фонарем вокруг себя и обнаружил валяющийся под столом тонкий нож с загнутым острием и костяной, разрисованной какими-то знаками ручкой. Он аккуратно поднял его и вытер лезвие о балахон девушки.

– Да, – сказал в это время альбинос по телефону. – Она мертва.

Послушал, что ему ответили, и кивнул, словно собеседник мог его видеть.

– Хорошо. Я распоряжусь. Да, так и будет. Книгу я привезу сам.

Не успел он убрать телефон, как тот вновь зазвонил. Альбинос бросил взгляд на монитор и сделал своим спутникам знак, чтобы те не шумели.

– Да, говорите!

Выслушав сообщение, он отключил телефон и сунул его в карман.

– Разберитесь здесь без меня, – распорядился он. – Мне нужно ехать.

– Вас сопроводить? – спросил его один из мужчин.

– Не нужно. Я сам. Займитесь ею. – Он бесцеремонно ткнул носком туфли в бок девушки. – И чтобы без шума.

– Будет сделано.

– Книгу я забираю.

Альбинос подошел к столу и почтительно закрыл толстый том. Провел ладонью по нему, ощущая под пальцами остывающую кожу переплета, будто книга до недавнего времени тоже была живой, а сейчас умирала на ледяной каменной поверхности. Вынув из кармана сложенный в несколько раз квадратный отрез ткани, мужчина бережно завернул книгу и взял ее под мышку. Затем открыл тяжелую металлическую дверь и вышел в ночь, уже начинающую растворяться в подступающем рассвете.

– Ты мне не веришь? – спросила Вера.

– Ну почему же… – уклончиво ответил Савельев, подходя к рукомойнику. Девушка невольно задержала взгляд на его широкой спине, облаченной не в привычный белый халат, а в летнюю рубашку, и не столько увидела, сколько представила себе, как доктор тщательно промывает каждый палец: пунктиком Савельева была чистота, переходящая в стерильность. После мытья рук мылом он еще обрабатывал их спиртосодержащим гелем.