Наталья Солнцева - Следы богов Страница 2

На двери их владений, состоящих из двух смежных комнатушек, висела табличка: «Старший экономист Гришина М.Д.». Темперамент Марины Денисовны напоминал давно потухший костер, в котором никакой ветер уже не раздует огня, поскольку ни одного тлеющего уголька попросту не осталось.

За чаем Леночка любила поболтать, но в компании с Мариной Денисовной разговор скорее походил на монолог. Говорила одна Слуцкая, а ее визави только кивала головой.

– Кощей приходил, – зачем-то понизив голос, сообщила Леночка. – А меня еще не было. Мне секретарша сказала. Я думала, он сегодня на совещание поедет, в главк, как обычно.

Марина Денисовна степенно кивнула.

– Теперь орать будет, что я разваливаю дисциплину на предприятии.

Гришина снова кивнула.

– Может быть, на ковер вызовет… Ох, и надоело мне все! Ну что за жизнь? Стоячее болото.

Марина Денисовна продолжала невозмутимо кивать. Она не в первый раз слушала откровения Леночки и знала, что все это пустая трескотня. На самом деле Слуцкую вполне устраивало и стоячее болото, и даже Кощей, которого она совершенно не боялась и который ее скорее забавлял, нежели раздражал.

После чая Лена вымыла чашки, уселась за свой стол и уставилась в окно, подперев рукой щеку. По двору бежала облезлая полосатая кошка, пугая голубей и воробьев. Кошка нашла чахлый пучок зеленой травки, пробившейся сквозь асфальт, и принялась его жевать, не забывая, впрочем, поглядывать на птичек. Авось какая зазевается!

Госпожа Слуцкая почувствовала странное и приятное волнение. Словно она находилась на пороге великих событий. Если бы кто-нибудь вздумал ее спросить, откуда такая уверенность, Леночка не смогла бы ответить. Она это знала, и все…

Глава 2

– Ах, Нора, ты, как всегда, преувеличиваешь! – недовольно поднял глаза от газеты пожилой дородный мужчина в спортивном костюме. – И налей мне кофе, пожалуйста.

– Я заварила зеленый чай, – ответила ему тщательно причесанная дама в домашнем халате. – Пей, это полезно.

– Я просил кофе.

– Тебе вредно кофе, дорогой! Доктор велел беречь сердце.

– К черту докторов! – взревел мужчина и смел со стола чашку с зеленым чаем.

– Что за солдафонские замашки? – возмущенно привстала Элеонора Евгеньевна, наблюдая, как ядовито-зеленая лужица растекается по ее белоснежной скатерти. – Тебе нужно обратиться к невропатологу, Котя! Ты стал такой нервный в последнее время…

Услышав это «Котя», Слуцкий, – боевой генерал в отставке, – окончательно вышел из себя. Он вскочил, отшвырнул газету и быстрым шагом направился к дому. Утро было безнадежно испорчено.

Элеонора Евгеньевна горько вздыхала, собирая остатки завтрака. Опять они с мужем повздорили! Мужчинам нет дела до женских проблем. Им подавай войну. А судьба единственной дочери их не касается…

Она привыкла думать о муже во множественном числе. Они – это военные, особый сорт людей, которые не умеют существовать в мирной жизни. Отсутствие опасности, стрельбы и смерти приводит их в бешенство, действует, как красная тряпка на быка. Правда, есть и такие, кто предпочитает отсиживаться в тылах и штабах. Но ее Котя, к несчастью, – настоящий солдат. Окоп – вот его родной дом. А сидеть в беседке на свежем воздухе, слушать пение птичек и кушать яйцо всмятку для него просто оскорбительно. Как же! Народный герой… а тут доктора, тихая подмосковная дача, плетеная мебель, жена с чаем… Никакой романтики, никакого места подвигу! И как это Анастасия Кирилловна, милейшая, интеллигентная женщина, вырастила такого неотесанного мужлана, вояку до мозга костей?!

Вспомнив о покойной свекрови, Слуцкая всплакнула. Анастасия Кирилловна любила невестку и во всем ей помогала. Она была для Норы ближе родной матери. И Леночку вынянчила, поставила на ноги.

Жена генерала сняла со стола грязную скатерть. Ну вот, теперь придется стирать.

Дача у Слуцких была не особенно роскошная, зато добротная и удобная. Двухэтажный, срубленный из крепких бревен дом с верандой и балконом стоял в глубине старого сада, фасадом к воротам. Усыпанная щебнем дорога вела от ворот к сараю, гаражу и баньке. Генерал не любил сидеть за рулем, поэтому чаще пользовался служебной машиной и услугами водителя. Выйдя в отставку, он лишился этой привилегии, от чего, впрочем, гораздо больше страдала его супруга.

В глубине двора пряталась от любопытных взоров увитая диким виноградом беседка, внутри которой стояли столик и стулья. За беседкой по настоянию Элеоноры Евгеньевны вырыли колодец.

– Колодезная вода – живая, а водопроводная – мертвая, – любила повторять генеральша. – Живая вода любую хворь лечит.

Она еще посидела немного, глядя, как воробьи и синички подбирают брошенные на землю остатки завтрака, тяжело поднялась и пошла в дом. Первым делом замочила испорченную скатерть, потом только заглянула в гостиную, где лежал на диване ее дражайший супруг.

Никодим Петрович смотрел в потолок и думал невеселую думу. Коротать дни на даче, в обществе жены, казалось ему сущим адом. Ни выпить, ни поесть как следует… Может, в город рвануть? Пребывание в пустой московской квартире, когда делать абсолютно нечего, кроме как слоняться из комнаты в комнату или валяться, уставившись в телевизор, тоже особо не привлекало. Куда же податься? Генерал тоскливо вздохнул и закрыл глаза. Неужели кончена жизнь?

– Котя, – примирительно сказала супруга, присаживаясь рядом. – Не дуйся. Тебе не идет.

Никодим Петрович с трудом сдержал желание послать ее по-солдатски… ко всем чертям, а то и подальше.

– Чего тебе? – недовольно спросил он.

– Надо поговорить.

– О Ленке, что ли, опять? – догадался генерал. – Оставь ее в покое, наконец. Мы ее вырастили, выучили, замуж выдали… Что еще надо?

Элеонора Евгеньевна заплакала. Это окончательно вывело мужа из себя.

– Ну что ты воешь и воешь, как на похоронах? – взбеленился он. – Чего ты от нее хочешь? Не вышел из Леночки Давид Ойстрах, несмотря на все твои старания! И доктор математических наук не вышел! Даже домохозяйки толковой из нее не получилось. Но мы тут ни при чем. Мы ее в музыкальную школу при консерватории водили? Водили. Скрипку за бешеные деньги купили… чтобы девочка приобщилась к миру искусства. И что? Она уроки прогуливала, а скрипку два раза нарочно портила. Из вредности! Помнишь, я ездил в Серпухов к какому-то знаменитому мастеру чинить?

Генеральша кивнула, давясь слезами. Так все и было.

– А дурацкая математическая школа, куда мы ее еле устроили? – продолжал Слуцкий. – Потом пришлось преподавателям платить, чтобы они с нашим чадом дополнительно занимались. Денег сколько угрохали, а результата никакого! Ей как будто ничего не надо. Так что хватит с ней нянчиться. Мы свой родительский долг выполнили, пусть теперь живет самостоятельно, своим умом. Девахе уже за тридцать, а ты все норовишь ее за ручку водить!

– Непутевая она у нас, – сморкаясь в большой носовой платок, причитала Слуцкая. – Глупая уродилась. И в кого, скажи, пожалуйста?

– Какая есть, – вздохнул генерал. – В семье не без урода. Парня ей хорошего нашли, – не пьет, не курит, по службе продвигается… свадьбу вон какую сыграли! А она что? Через три года разошлась. Скучно ей, видите ли, с Анатолием! Так ведь он не клоун, чтоб ее развлекать, а офицер. Уже до подполковника дослужился. А наша дорогая Ленуся как сидела в своем проектном институте, так и сидит, паутиной покрывается. Ни к чему у нее нет стремления, ни к карьере, ни к семейной жизни. Внуков мы с тобой уже не дождемся, это ясно! И вообще…

Генерал сердито кашлянул и заворочался на диване, так что пружины жалобно скрипнули.

– Толик ведь не женился до сих пор, – робко вставила жена. – Может, помирить их? А, Котя? Давай попробуем.

– Я бы на его месте ни за какие коврижки не согласился.

– Так то ты… Ему ведь тоже не сладко одному-то. Если бы хотел, давно женился бы на другой. Мужчина он видный… Видать, запала наша Ленка ему в душу. Глядишь, и снова сойдутся.

– Анатолий после нашей дорогой доченьки женщин за версту обходит, – возразил генерал. – Один раз обжегся, больше не желает.

– Откуда ты знаешь?

– Не трудно догадаться.

Элеонора Евгеньевна горестно всплеснула руками.

– Ты ей как будто не отец! Неужели тебе все равно, как она живет? Что ж ей, до смерти теперь разведенкой быть?

Генерал промолчал. Собственная дочь была и оставалась для него загадкой, ларчиком за семью печатями. Она приезжала на дачу раз в две недели, проведать родителей. Впрочем, это только так называлось. Явившись на порог и бросив сумку, Леночка отправлялась бродить по саду, часами сидела в беседке и слушала соловья или вовсе уходила в лес. Возвращалась поздно вечером, усталая и довольная, сразу ложилась спать. О себе ничего не рассказывала. Да и что говорить-то? Вся ее жизнь текла без изменений. Один день сменялся другим, вот и все новости. На вопросы родителей она либо глупо улыбалась в ответ, либо несла такую чепуху, что совестно становилось.