Андрей Анисимов - Завещание сына Страница 2

– Ты кто, чурка?

– Не видите, что ли, ребята, русский я. Пенсионер.

– Тут разве разглядишь… Ты, дед, так замаскировался, что и сам черт не разберет. – Протопелина выволокли на воздух: – Документы при тебе?

– При мне, – простонал спасенный и протянул паспорт погибшего соседа.

Часть первая

Визит к врачу

– Ну вот, господа, можем считать вопрос решенным. – Николай улыбнулся и пожал руки партнерам.

– Вы большой молодец, Грыжин. С вами приятно иметь дело. Нас беспокоит один момент – казахстанская нефть не очень качественная. Не возникло бы проблем с переработкой. Германское оборудование весьма чувствительное, – улыбнулся в ответ Курт Борофф.

– При чем тут Казахстан? Они вольют свою нефть в общую трубу, а вы получите в Новороссийске сырье отменного качества, – заверил Николай и проводил довольных немцев до дверей офиса.

Вернувшись в кабинет, он вызвал к себе Юлю. Секретарша вошла с блокнотом и, не дожидаясь вопроса, принялась быстро докладывать:

– В шестнадцать двадцать встреча в бизнес-центре с представителями фирмы «Оникс». В семнадцать прием в посольстве Украины. Там будет Усовиченко, вы хотели его видеть. В девятнадцать ноль-ноль вы здесь принимаете Яноша Шкора из Будапешта. Он везет на подпись контракт. Вы просили организовать кофе и непринужденную обстановку. В двадцать телефонные переговоры с Нью-Йорком. Сейчас у вас семьдесят пять минут свободного времени.

– Позови мне Петровича, – попросил Грыжин и, вытащив из шкафа гантели, занялся физическими упражнениями.

На пороге Петрович выжидательно замер.

– Дай мне ключи от «волжанки», я сам сгоняю домой и отвезу Никитку на музыку. Вечность не видел ребенка, – попросил Грыжин пожилого водителя. Тот было полез в карман за ключами, но вдруг что-то вспомнил и ключи вынимать не стал:

– Коля, а ты права поменял? Со старыми уже неделю ездить нельзя, штрафуют. Они и талон предупреждений опять ввели.

– Кажется, эту волокиту продлили, – возразил молодой предприниматель, убирая гантели.

– Продлили срок обмена. А выезжать со старыми правами нельзя, – настаивал Петрович.

– Ненавижу бюрократическую канитель, – поморщился Грыжин. – Что для обмена надо, ты помнишь?

– Медицинскую справку, справку из психдиспансера плюс старые права. Я бы тебе помог, но документ положено получать лично. Вот Батко вчера права поменял. По-моему, у него вышло довольно быстро. А Мите с одной рукой особое разрешение требуется.

Николай хотел вызвать начальника охраны, но не стал, вскочил с кресла и быстро зашагал в кабинет бывшего афганца.

– Я сразу получил справку в ведомственной поликлинике, без всякого диспансера. Заплатил триста в кассу и получил. И народу никого. Меня даже врач не смотрел. Сестра все сама устроила. У них это налаженный процесс.

Да, на сегодня ребенок отменяется. Грыжин записал адрес и покинул кабинет охранника. Через минуту он сидел в машине. А через пятнадцать Петрович доставил шефа к панельному типовому школьному зданию в переулке за Ленинским проспектом. Над парадным имелась табличка, оповещавшая, что здесь расположена вовсе не школа, а поликлиника СВТ (Союза Высоких Технологий). В холле не пришлось ни о чем спрашивать. Объявление со стрелочкой, указывающей водителям на второй этаж, висело напротив входа. Николай постучал в двадцатый кабинет и, услышав «входите», открыл дверь. За столом сидела по-купечески полная ладная молодка в белом халате и по-доброму улыбалась:

– Фотографии при вас?

– А нужно? – огорченно поинтересовался клиент.

– Да, две. Но вы не расстраивайтесь. В универмаге «Москва» вам тут же их отпечатают. Мы всех туда посылаем.

Грыжин поблагодарил и вернулся в машину.

– Что же ты, Петрович, про карточки не сказал? – укорил он водителя.

– Забыл, старый дурак. Прости, Коля.

– Жми во всю. У нас с тобой тридцать минут и сорок пять секунд в запасе.

Универмаг от поликлиники находился метрах в трехстах. Через минуту Петрович вырулил к магазину с тыла, а через семнадцать Грыжин снова открыл дверь двадцатого кабинета. На сей раз там, кроме полненькой медсестры, сидел мужчина лет сорока в докторской шапочке и тоже в белом халате. Медсестра показывала ему какие-то бумаги.

– Мне подождать? – спросил Грыжин, предвидя очередную задержку. И, не дожидаясь ответа, полез в карман за мобильным телефоном, чтобы предупредить партнеров о возможном опоздании.

– Светочка, я вижу, наш пациент торопится. Отпусти его, я никуда не опаздываю, – любезно разрешил врач.

– Вы знаете, что у нас справка стоит триста рублей. Оставьте ваш паспорт с фотографиями и спуститесь в регистратуру. Пока вы оплатите, я успею справку оформить, – любезно предложила Света.

– Видите, у нас без бюрократизма. – Доктор подмигнул. – Кстати, чем вы занимаетесь, молодой человек?

– Работаю в бизнесе, – коротко ответил Николай, убирая мобильник назад в карман. Доктор снял очки и внимательно оглядел Грыжина.

– Вы в последний раз давно обращались к медикам? – Клиент не сразу понял смысл вопроса, и врачу пришлось повторить.

– Когда получал права. Это было десять лет назад. – Припомнил молодой предприниматель.

– Давайте, я вас посмотрю. Вы по своей воле к нашему брату не придете, а тут уж за одно. Мне не очень нравится желтизна ваших щечек.

Грыжин пожал плечами и, выложив медсестре паспорт с карточками, послушно побрел за доктором. Они миновали коридор, поднялись на третий этаж и врач, отперев свой кабинет, пропустил пациента вперед:

– Снимите пиджачок, галстучек, рубашечку и прилягте вот сюда. – Врач указал на низкую лежанку, покрытую поверх простыни прозрачной клеенкой. Николай быстро разделся и улегся. – Меня зовут Валентином Аркадьевичем, я заместитель главного врача и в основном занимаюсь диагностикой. Сотрудники системы СВТ обслуживаются у нас бесплатно. На справках для пришлых автомобилистов наша бедная поликлиника имеет возможность немного подработать, вот меня главный и подрядил. Мы понимаем, что к нам приходят за бумажкой, и обычно я стараюсь не беспокоить приходящих осмотром. Но раз вы мне попались, я решил для вас сделать исключение.

Говоря все это, он внимательно ощупывал Николаю шею и грудь, мял живот, словно проникая своими жесткими пальцами внутрь тканей. Грыжин молча терпел. Наконец врач закончил, но продолжал сидеть рядом, о чем-то раздумывая. От него пахло мылом и резким одеколоном.

– Можно одеваться? – не выдержал затянувшейся паузы Николай.

– Подождите. – Врач вздохнул и отсутствующим взглядом уперся в стену. – Ладно, вставайте, накиньте рубашечку и пошли на рентген. Мне надо проверить свои ощущения техникой.

Грыжин редко болел. Даже когда жена и сын лежали с гриппом, инфекция к нему не приставала. Если не считать насморка, который иногда настигал, особенно в первые дни зимы, Грыжин не помнил за собой других недугов. Да и насморк его организм побеждал за несколько суток. Обращаться с такими пустяками к врачу и в голову не приходила Поэтому возня вокруг его персоны Николая озадачила. Он проследовал в кабинет рентгенолога, отстоял сжатый холодными стеклами в темной камере, затем пролежал под объективом какого-то иноземного аппарата, посылающего его внутренности на большой экран, и вернулся в кабинет Валентина Аркадьевича. Тот сидел за столом, поскольку успел вернуться раньше, и разглядывал на свет темные листы рентгеновских снимков:

– Одевайтесь и слушайте меня внимательно. Обычно пациентам этого говорить не принято, – скорбно заговорил врач.

– Вы не дадите мне справку, – не понял серьезности тона доктора Николай.

Валентин Аркадьевич встал из-за стола, подошел и положил свою жесткую руку Грыжину на плечо:

– Справочку дадут. Но долго ездить вам не придется…

Супруга с домработницей доживали последнюю неделю на даче, и отставной генерал, оставшись в городе, вел холостяцкую жизнь. Обычно это Ивана Григорьевича не угнетало. Без своих женщин он обходился легко, даже получал некоторое мальчишеское удовольствие от возможности резать колбасу на полированном столе и заставлять мойку немытой, посудой. Да и заначенную бутылку армянского коньяка не приходилось прятать за томиком графа Толстого в шкафу своего кабинета. Правда, без риска быть застигнутым удовольствие остроту теряло, вот и сегодня генерал, перед тем как улечься спать, позволил себе всего пятьдесят граммов. Но заснуть не удавалось. Встреча с сыном оставила тягостное чувство.

Иван Григорьевич ворочался на перине супружеского ложа, кряхтел и наконец поднялся. Не зажигая света, долго водил ступнями в поисках шлепанцев, нащупал, обулся, но понял, что спутал тапки. Ма-тюгнувшись, поменял их местами и встал с постели. В темноте покинул спальню и направился на кухню. Чайник еще не остыл. Иван Григорьевич поджег под ним конфорку и уселся за стол. Припомнились слова Коли: «Папа, я знаю, ты Соню всегда любил больше». – «Соня – дочь, а девочек отцы всегда балуют», – возразил он сыну. Но Иван Григорьевич знал, что лукавит. Соня с рождения была его любимицей, и боль за нее до сих пор не отпускает сердце. Однако Николаю знать это не обязательно. Теперь, когда сын стал самостоятельным преуспевающим мужиком, по горло занятым своими делами, они виделись редко и друг от друга отдалились. С этим ничего не поделаешь. Жизнь стала суровой, на сентиментальные слюни времени нет. Но Грыжин не мог отрицать, что и в детстве Коля был обделен отцовской лаской. Зато мать в мальчике души не чаяла, да и сейчас миниатюрная генеральша при виде сына пускает слезу умиления. А Сони больше нет…