Наталья Александрова - Зеркало Вельзевула Страница 2

Женщина была видна только со спины – так, ничего особенного, не худая и не толстая, не маленькая и не высокая, волосы не длинные и не короткие, вроде бы крашеные, но цвет какой-то непонятный. Одета в скромного вида курточку, под которой оказался такой же незаметный джемперок. И джинсы явно не от итальянского дизайнера.

Голоса женщины Надежда не слышала, потому что его заглушал баритон мужчины. Честно говоря, неприятный. В оперу с таким не взяли бы. Ну, что делать, это ведь ресторан, никогда с соседями не угадаешь.

И Надежда сосредоточилась на супе.

Мужчина между тем громко комментировал меню ланча, при этом вдрызг обругал сливочный суп с лососем.

– Они совершенно не умеют его готовить! – разглагольствовал он на весь зал. – Вначале нужно вымачивать рыбу в специальном маринаде с можжевеловыми ягодами, а они этого не делают, поэтому суп получается пресный.

«Нормальный суп, – обиделась Надежда, – очень вкусный, совсем не пресный…»

Аппетит Надежда Николаевна всегда имела отменный, но все же, когда тебе под руку говорят гадости про суп, который ты ешь, становится как-то некомфортно.

Мужчина тем временем перешел к остальным супам, потом – к салатам и вторым блюдам. Все ему не нравилось, к каждой строчке меню он имел претензии, которые излагал громко и четко. И как назло, вокруг не было никого, слушала все это одна Надежда. Ну, и еще его спутница. На ее месте Надежда давно задала бы своему визави вопрос: для чего тогда они пришли в этот ресторан, если ему все не нравится. Однако женщина молчала, только вскользь поинтересовалась, умеет ли он сам готовить.

– Да, я готовлю! Но не это, а действительно трудные блюда! – провозгласил он, небрежным жестом отбросив меню. – Экзотические! Например… ну, много всего… например, лосятину под соусом из лесных ягод и можжевельника!

«Вот и пригласил бы девушку домой на эту лосятину, чем людям попусту аппетит портить, – в раздражении подумала Надежда. – Хотя… что-то мне подсказывает, что молодой человек сильно подвирает. Где он лосятину-то найдет, охотник он, что ли? И потом, при чем тут экзотика? Лосей у нас в области много, это же не зебра и не жираф».

Она вспомнила, как когда-то давно они с мужем были в Эстонии, и в ресторане им предложили мясо лося. Она есть не стала – в детстве на Карельском перешейке сколько этих лосей перевидала, одна молодая лосиха на хуторе прямо к дому подходила, хозяйка ей обязательно хлеба с солью оставляла на ночь. Ночи светлые, Надя из окошка сколько раз ту лосиху видела, а потом вообще с ней подружилась. Нет, не может она лосей есть, это каннибализм какой-то…

Мужчина за соседним столиком, наконец, договорился с официанткой, и пара сделала заказ.

Надежда Николаевна скучала в ожидании котлет и рассматривала соседа. Не обращать на него внимания было невозможно. Он болтал без умолку, без передышки. Надежда узнала, отчего его спутница больше молчит. Оказалось, они познакомились в Интернете, и это их первое свидание.

Оторвавшись от меню, мужчина перешел на свою работу. Он сообщил, что много работает, начальство его очень ценит, скоро обещали повышение.

«Значит, сейчас зарабатывает мало», – сообразила Надежда. И тут же осадила себя – какое ей, в сущности, до этой парочки дело? Но он так орет – и не захочешь, так все равно полностью в курсе всех его дел будешь!

Принесли котлеты. Опять-таки на красивой тарелке, с зеленью, маслинами и помидорами. Надежда приободрилась, но тут мужчина за соседним столиком засмеялся так громко, что она от неожиданности уронила вилку. Да какой там смех, он просто заржал, как лошадь! И еще не всякая лошадь так громко ржет!

Пока официантка меняла приборы, Надежда злобно рассматривала соседа. Единственное, что было у него привлекательное, – это волосы. Густые, рыжеватые, и стрижка хорошая, хотя вряд ли он стригся в дорогом салоне. Просто такие волосы достались ему от природы.

Все остальное было так себе. Глаза какие-то слишком светлые, маловыразительные, смех ужасный, про голос вообще лучше не вспоминать. Даже представить невозможно, как находиться все время с ним рядом!

Нет, на месте его спутницы Надежда ограничилась бы этим первым свиданием и бежала бы от такого кавалера тотчас после ланча. Еще и выжига небось – ланч-то в этом ресторане со скидкой! Слава богу, им принесли суп, хоть потише станет.

Но рыжий тип съел его очень быстро и снова принялся болтать. У Надежды уже шумело в ушах. Теперь сосед пересказывал правила какой-то идиотской, на ее взгляд, карточной игры. И зачем рассказывать правила, если никто не собирается играть?

«У него недержание речи, – поняла Надежда Николаевна. – Тяжелый случай. Поможет только оперативное вмешательство. Оттого и знакомится в Интернете – там-то это непонятно».

Котлеты остыли и стали немножко резиновыми. Или у Надежды от злости пропали вкусовые ощущения?

Кофе с десертом были хороши. Надежда Николаевна немного притерпелась к противному голосу мужчины, который теперь излагал, как здорово он отдохнул когда-то в Египте, из чего Надежда сделала вывод, что с тех пор он никуда не ездил. Туризм в Египет-то когда еще прикрыли…

В конце концов, поблагодарив официантку и все же оставив ей приличные чаевые, Надежда накрасила губы и отправилась на службу. Проходя мимо соседнего столика, она рассмотрела женщину.

Ну, так она и думала. Ничего особенного – обычное лицо, не слишком красивое и не слишком молодое. Со спины женщина казалась моложе. А по лицу видно, что за тридцать уже. Причем некоторые женщины в таком возрасте умудряются выглядеть если не на десять, то лет на пять уж точно моложе. А у этой все годы написаны на лице крупными буквами. Ну что ж, всякое бывает.

Надежда мысленно пожала плечами и поспешила на работу. Там у запертой двери ее уже дожидался сердитый старик с палкой, который не преминул выговорить, что обеденного перерыва ей не положено и что служащие депутата Маргаритова отвратительно относятся к его избирателям.

«Вот старый склочник!» – подумала Надежда, приветливо улыбаясь старику.

По старому петербургскому двору, тяжело, медленно ступая, шел высокий сутулый человек в куртке с низко опущенным на глаза капюшоном. Возле одного из домов он остановился и стал спускаться по выщербленной каменной лестнице, ведущей в подвал. Внизу, возле подвальной двери, копошился какой-то мальчуган лет восьми.

– Что. Ты. Здесь. Делаешь? – протяжно, глухим голосом проговорил человек в капюшоне.

– Дяденька, у меня туда мячик закатился! – проговорил мальчуган и обернулся к незнакомцу.

Лицо его вытянулось и побледнело.

– Пошел. Прочь, – отчеканил человек в капюшоне.

И мальчика словно ветром сдуло.

Он взлетел по каменным ступенькам, прошмыгнул мимо незнакомца и бросился наутек – через двор, через улицу, дальше, дальше, как можно дальше…

Потом он и сам не мог объяснить, что его так напугало. Лицо того человека? Но он его даже не успел разглядеть…

А человек в капюшоне спустился по лестнице, подошел к двери, открыл ее большим ключом с фигурной бородкой, вошел в подвал и запер дверь за собой.

В подвале было темно, как и должно быть в подвале, где нет окон, но человека в капюшоне темнота ничуть не смущала, наоборот, она его вполне устраивала, она была его привычной средой обитания. Тем более в этом подвале, который он, видимо, знал как свои пять пальцев.

Человек в капюшоне достал из кармана коробок длинных каминных спичек, привычным жестом зажег одну из них, привычным жестом протянул руку в темноту – и от спички загорелись одна за другой три черных свечи в тяжелом серебряном канделябре.

Человек в капюшоне поднял канделябр высоко над головой, осветив подвал.

На первый взгляд это был самый обыкновенный подвал, каких сотни в старых домах по всему городу. Голые кирпичные стены, каменный пол, на котором кое-где тускло отсвечивала затхлая вода, какие-то ржавые трубы и провода. Из общего ряда выбивался только небольшой столик черного дерева – тот самый, на котором до сего момента стоял тяжелый канделябр. А еще в глубине подвала виднелась старая, изъеденная древоточцами деревянная дверь.

К ней и направился человек в капюшоне.

Он достал из кармана еще один ключ – такой же старый, как первый, вставил его в замочную скважину, открыл дверь и вошел во второе помещение.

Эта часть подвала разительно отличалась от первой. Кирпичные стены были завешены тяжелыми драпировками из черного бархата, тут и там на них висели зеркала в массивных темных рамах, гравюры и картины. Картины были странные. Они изображали сцены средневековых казней и пыток – женщина, корчащаяся в пламени костра; повешенный в петле; палач с поднятым мечом, собирающийся обезглавить очередного несчастного…

Посреди просторного помещения возвышалось нечто вроде алтаря из черного гранита, на котором лежал некий большой предмет, накрытый черной тканью. Некий предмет, отдаленно похожий на человеческое тело. По сторонам от него стояли четыре канделябра с черными свечами, похожие на тот, который держал в руке человек в капюшоне.